Дело о лазоревом письме - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 58

– Для купца Ваи Ремешка, – читал посол Осуи, – который приехал в Верхний Чахар с грузом чая, шелка, и перца и которого араван прибил гвоздями к стене и не выдирал гвозди, пока Вая Ремешок не подарил аравану половину корабля.

Для купца Родды, которого чиновники вечного государя схватили в Белой долине и, когда он отказал во взятке, конфисковали судно и товар… Для купца Идака… Для купца Агина Серого… Для купцов Медена и Харны Лошадника…

И так Айр-Незим читал звонким голосом полчаса, – и наконец кончил. В Зале Ста Полей воцарилась мертвая тишина. Пятеро или шестеро чиновников, упомянутых в списке, стояли белые: вот сейчас Нарай прикажет их арестовать!

Государь вскочил с места и закричал:

– Я не верю ни единому вашему слову!

– Каждый из этих случаев строго доказан. Я вручаю Вашей Вечности все необходимые документы.

И Айр-Незим, поклонившись, поставил на ступени трона корзинку с бумагами. Государь отпихнул корзинку и закричал:

– Берегитесь! Тому, кто лжет перед государем, приходится говорить правду под пыткой!

– Ваша Вечность, – сказал Айр-Незим, – мое государство не потерпит таких угроз своему послу.

Как бы ни обстояли дела на самом деле, до сих пор в Зале Ста Полей никто не называл Осуи – государством.

Чиновники окаменели. Государь всплеснул руками и вскочил с аметистового трона. Им овладел один из припадков ярости, страшной наследственной ярости, которая завелась в их семье с тех пор, как император Амар женился на дочери Бога Грома.

Император схватил медное зеркало, которое держал в руке и в котором было видно все, что происходит в государстве. Айр-Незим отпрянул от трона.

Государь изволил налететь на него с быстротой птицы страуса, но, к несчастию, в этот самый миг запутался в тысяче складок своего парадного платья и поскользнулся вышитым сапожком. Послышался треск рвущейся ткани. Государь упал, ударившись белой рисовой маской о витой бортик ступеней. Андарз и Нарай бросились его поднимать. Но государь уже сам был на ногах. Он отпихнул Андарза и закричал:

– Я… я… – государь стал задыхаться и рвать маску с лица – с ним начался приступ астмы.

Посланник Осуи Айр-Незим, видя, что государь бьется, как карась в лотке, и что его никто не арестовал, – поспешил покинуть залу.

Глаза Нана, стоявшего в ряду второстепенных чиновников, были белые от ужаса и изумления. «Мерзавец, – шептал он, глядя на Айр-Незима, – мерзавец».

На следующий день господин Нан, судья над Четвертым Кварталом столицы, и господин Адани, судья над Первым кварталом, подъехали к стенам осуйского городка. Они были не одни: их сопровождали две сотни стражников и небольшая толпа, этак в семь тысяч человек. Слухи в этой толпе ходили самые разнообразные. Одни рассказывали, что на аудиенции в Зале Ста Полей осуйский посол Айр-Незим обвинил Нарая в том, что тот заколдовал государя, и что государь изволил снять с ножки туфлю и бить этой туфлей Айр-Незима. Другие – что Айр-Незим сделал список чиновников, не бравших с осуйцев взяток, и приписал этим чиновникам такие грехи, что государь упал замертво, пока советник Нарай не разъяснил ему, в чем дело. Третьи уверяли, что советник Нарай, наоборот, признал каждую строчку в обвинении справедливой и поклялся через неделю подарить императору вторую корону, из золота и камней, конфискованных у лиц, упомянутых в обвинении.

Нан приблизился к запертым воротам и закричал, что государь, согласившись с неотступными просьбами народа, подписал указ об аресте всех жителей осуйского квартала и конфискации их имущества, и что если осуйцы откроют ворота, то с ними обойдутся честно и дружелюбно и отправят их женщин и детей домой, разрешив каждой женщине взять столько добра, сколько она сама весит, а если осуйцы ворот не откроют, то чиновники не смогут препятствовать народному гневу, и пусть их женщины и дети пеняют на своих мужей.

После этой приветственной речи на стене появился Айр-Незим в сопровождении короля Аннара Рогача и его сына Маленькой Куницы, и Айр-Незим сказал, что он, как верный подданный императора, готов не только открыть ворота, но и сию же минуту отправиться на плаху, крича «Да здравствует государь!» Но что Большой Совет Банка, пугаясь за безопасность квартала, велел ему нанять на защиту квартала варваров, которые окажутся при этом в Небесном Городе, и что вот эти двое, Аннар и Маленькая Куница, не пускают его открыть ворота.

Нан закричал королю, правда ли это, и король отвечал, что он получил плату за защиту городка и считает, что лучше его воинам отработать эту плату, пав мертвыми на стенах, нежели открыть ворота и отдать золото обратно.

Тогда Нан напомнил королю Аннару по прозвищу Рогач о его сватовстве к императорской дочке и спросил, не кажется ли ему лучше оставить при себе первую плату, за охрану городка, и получить от империи еще одну, за его сдачу. От этого предложения Аннар Рогач погрузился в раздумье, а Айр-Незим, напротив, пришел в страшное беспокойство. Наконец король Аннар сказал, что он получил от Айр-Незима всего сто золотых, и, так как советник Нарай вдвое благородней купца Айр-Незима, он хочет получить от советника Нарая ту же сумму в квадрате.

Нан сказал, что посоветуется с советником Нараем, и уехал.

А толпа в это время швыряла в Айр-Незима и короля Аннара тухлыми овощами.

Спустя три часа господин Нан вернулся и закричал королю, что он посоветовался с советником Нараем и что, уважая храбрость Аннара Рогача, хочет подарить ему десять тысяч золотых. На что король Аннар ответил, что за это время купец Айр-Незим тоже предложил ему десять тысяч золотых, в знак уважения и дружбы, и, так как в советнике Нарае много больше благородства, он хочет получить от Нарая ту же сумму в квадрате.

Нан сказал, что посоветуется с советником, и уехал. А толпа в это время бросала в Айр-Незима и короля тухлыми овощами, и Айр-Незиму стоило немалого труда уговорить варваров не бросать в толпу копьями.

Вечером судья Нан вернулся и сообщил, что советник Нарай поразмыслил над достоинствами короля Аннара и решил подарить ему сто миллионов золотых. На что Аннар Рогач отвечал со стены, что он поговорил за это время с купцом Айр-Незимом, и купец Айр-Незим обещал ему сто миллионов золотых в знак уважения и дружбы, и, так как в господине Нарае вдвое больше благородства, чем в Айр-Незиме, то с господина Нарая причитается та же сумма в квадрате. Нан сказал, что посоветуется с советником, и уехал.

Наступила ночь, и собравшаяся толпа, не желая расходиться и желая покакать, стала ходить какать под стену квартала, и Айр-Незиму стоило немалого труда отговорить варваров от стрельбы по нахалам.

Утром господин Нан вернулся. Он подъехал к городской стене, принюхался и спросил у Айр-Незима, знает ли тот, что такое экспонента?

Айр-Незим грустно отвечал со стены, что он очень хорошо знает, что такое экспонента, и что всю эту ночь он провел в размышлениях по поводу математических свойств экспоненциальной кривой. Это несказанно удивило короля Аннара, потому что он не знал, что такое экспонента, но сомневался, что господин Айр-Незим в эту ночь думал о математике.

Тогда Нан сказал, что государь отменяет свое решение об аресте и конфискации осуйских купцов, и пусть они сами платят королю Аннару, сколько хотят.

К вечеру толпа разошлась, и на следующий день жители осуйского квартала, вздыхая, пообчистили почву под стенами и сделали могилу для всех дохлых собак и кошек, которых принес под стену народ.

А днем государь вбежал в кабинет Нарая с упреком:

– Вот до чего довело страну ваше ослиное упрямство! Кто говорил, что этот сырой варвар согласен съесть Осую живьем, лишь бы угодить мне! Моя империя потеряла лицо! Завтра же я пошлю господина Андарза с войском против этих варваров!

– Ни в коем случае, – вскричал Нарай, – ведь это Андарз повинен во вчерашнем! Никогда бы осуйцы и варвары не осмелились вести себя так нагло, если бы Андарз не обещал и тем и другим всемерную поддержку. Этому человеку плевать на благо государя, если предоставляется возможность досадить мне!