Дело о лазоревом письме - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 39

– Для меня будет истинным удовольствием, – сказал старик, – оказать услугу такому умному юноше, а что до денег – я не нуждаюсь в золоте. Я и сам могу его добыть, сколько угодно.

– Уж не обладаете ли вы философским камнем? – полюбопытствовал Нан.

– Именно так.

Нан изумился:

– Но мой батюшка говорил, что этой штуки нет на свете и что это только уловка, посредством которой плуты-алхимики добывают золото из карманов дураков!

Алхимик оскорбился.

– Если вы мне не верите, могу доказать! А что бы вы не заподозрили обмана, давайте сделаем так: извольте сами добыть какую-нибудь дрянь: железные опилки или ртуть, любой металл, да и приходите с этим ко мне домой: я покажу вам, где я живу.

Через час Нан явился по указанному адресу с баночкой ртути, приобретенной им неподалеку в лавке, где торговали разными ухищрениями для алхимиков.

Дом владельца философского камня вонял наподобие сгнившего баклажана. Кабинет был украшен черными треугольниками и заставлен книгами для гаданья по звездам. Нан с любопытством вертелся по комнате, оглядывая снасти для насилия над природой.

Старик тем временем развел огонь в камине, поставил на огонь круглый горшок, прочел несколько заклинаний из книжки и, когда ртуть в горшке закипела, высыпал туда небольшую щепотку красного порошка. Закричал, замахал рукавами, вывалил горшок в ванну с холодной водой и, достав щипцами небольшой слиток, показал его Нану.

– Серебро! – изумился Нан.

– Возьмите, – сказал старик, протягивая слиток.

Нан окинул взглядом комнату, отличавшуюся чрезвычайным запустением.

– Ни в коем случае, – запротестовал Нан, – вы могли бы употребить это на благоустройство вашего жилища!

– Ба, – возразил старик, – я мог бы выстроить эти стены из золотых ирпичей! Но зачем? О золоте мечтают лишь те, кто не имеет его в достаточном количестве. Я же могу набрать золото так же легко, как вы можете набрать, к примеру, грязи на улице. Вы же не станете украшать стены своего дома грязью?

На лице Нана изобразилось крайнее почтение к человеку, которому так же легко раздобыть ведро золота, как другим – ведро грязи.

– Впрочем, – тут старик вздохнул и провел рукой по корешкам книг, – есть кое-какие вещи, на которые я трачу золото – книги! Вот за этот трактат я отдал столько золота, сколько он весил, а вот эту книгу продиктовал мне сам чернокнижник Даттам, сидя в кувшине и с жабой, вцепившейся в детородный член, и так как при жизни он был человеком жадным, он потребовал за эту диктовку тысячу мер золота.

И с этими словами старик подал Нану книгу в кожаном переплете, украшенном разноцветными камнями.

– Да никак это изумруды! – восхитился Нан, хотя он прекрасно видел, что это всего лишь зеленое стекло.

Старик между тем убрал со стола горшок с серебром и предложил гостю выпить чаю. Наливая чайник, он хвалил гостя и его страсть к мудрости, столь необычную в осуйском купце.

– А возможно ли приобщиться к вашем искусству? – промолвил Нан, осушив третью чашку.

– Нынче это очень трудно, – заявил старик. – Философский камень хранится в сокровищнице подземного государя. В прошлые времена бесы были простодушны, соглашались таскать его алхимикам за сущие пустяки: достаточно было завоевать расположение главного над бесами. Теперь же начальник у них сменился, стал неприступен и строг, до порошка можно добраться только через мелких сторожей сокровищницы. Эти бесы жадны и требуют взяток: чтобы получить, допустим, тысячу гранов золота, надо затратить не менее двухсот! А меньше чем ради тысячи гранов они и беспокоиться не станут! К тому же существует опасность, что их плутни раскроются, сторожей сменят и вы останетесь и без золота, и без денег!

Молодой осуец погрузился в размышления.

– Тысяча гранов взамен двухсот! – промолвил он. – Ни один из кораблей отца не приносил ему такой прибыли! Деньги у меня есть, пожалуй, я мог бы и рискнуть. Однако как жалко, что небесное царство не устроено наподобие нашего города: как было бы славно, если бы бес-хранитель казны избирался всеми, кому нужен философский камень.

Так-то молодой осуйский купец и старый алхимик сговорились: купец обещал явиться послезавтра с сотней чистокровных ишевиков, а старик обещал в присутствии купца передать их бесу в качестве взятки.

Нан вышел из дома алхимика, нехорошо улыбаясь. У старого негодяя в углу стоял перегонный куб со змеевиком, и на бронзовом коленце змеевика имелась та же царапина, которую Нан оставил на змеевике из тайника Иммани.

А между тем накрашенный секретарь сказал: «Если бы я знал, у какого алхимика варит золото Шан’гар, я бы тут же донес Андарзу!»

Нан вышел из дома алхимика, нехорошо улыбаясь. Это был тот самый алхимик, к которому, по донесению его сыщиков, ходил начальник охраны Андарза, рыжеволосый Шан’гар, и только боги знали, сколько золота вытянул этот старый негодяй у глупого варвара и на что он мог толкнуть Шан’гара, нуждавшегося в деньгах для поисков философского камня.

Глава восьмая,

в которой хорошие люди грабят усадьбу господина Амадии, а господин Андарз предлагает Нараю издать указ о том, чтобы выкрасить небо в желтый цвет

Маленькая Тася была простодушной девицей. Получив одиннадцать ишевиков, она побежала на рынок и купила себе бархатную юбку, и она расхвасталась перед всеми гостями новыми сережками в форме серебряных гусиных лапок. Один ишевик она подарила хозяйке.

Вечером Тася сидела в своей комнате, когда в дверь постучали. Она открыла, думая, что это гости: но это были трое в парчовых куртках, из приданных советнику Нараю. Старший заглянул в бумагу и сказал:

– Гулящая девица Тася, мы слыхали, что ты занимаешься незаконным промыслом по продаже людей и что ты продала в дом господина Андарза мальчишку по имени Шаваш.

Тася перепугалась до смерти, но пролепетала:

– Господин Андарз ссудил мне денег, и он был так добр, что под залог этих денег он взял на службу моего младшего брата: как старшая в семье, я имею полное право над Шавашем.

Тогда стражник вытащил другую бумагу и прочитал, что при поступлении в веселый дом она сказалась найденышем из Иниссы и что в одной из этих бумаг она обманула государство, что карается судом и плетью.

– Впрочем, – заявил стражник, – если ты отдашь нам сорок ишевиков, полученных за мальчишку, обещаю не давать этому делу ход.

– Но у меня нет сорока ишевиков, – заплакала Тася, – мне заплатили только одиннадцать, и три из них я уже потратила на сережки и юбку!

– Докажи!

Тася, плача, достала бумагу о ссуде.

– Здесь написано – пятнадцать ишевиков, – заявил десятник, с довольной улыбкой пряча бумагу.

Тут только Тася сообразила, что бумагу стражникам нельзя было давать ни в коем случае, потому что она была единственным доказательством преступления!

– Но мне на руки выдали только одиннадцать, – запричитала Тася. – Четыре лишних ишевика записали в счет процентов!

Стражник надулся от негодования.

– Ты, гулящая девка! – загремел он, – или ты хочешь сказать, что императорский наставник Андарз занимается ростовщичеством? А ну подавай сюда живо пятнадцать ишевиков!

Тася упала на колени и стала биться о пол головой, а другой стражник содрал с нее юбку и сказал:

– Ладно, один ишевик можно взять натурой.

Через час «парчовые куртки» ушли, забрав долговую бумагу, и они сказали Тасе, что через два дня придут за оставшимися четырнадцатью ишевиками, и что если она не достанет этих ишевиков хоть у Бужвы из задницы, пусть пеняет на себя.

Тася забилась в подушку и горько-горько зарыдала: и так ее утром и нашел Шаваш, который принес ей жареную утку с кухни Андарза.

В утренний час Треножника Шаваш вышел от Таси и, пройдя два квартала, спустился в кабачок, именуемый «Золотой Кукиш». Это был кабачок в плохой части города, но достойный и тихий. Вот уже месяц в нем никого не убивали.

В кабачке трое играли в карты, и Шаваш присоединился к компании. Когда он раздавал карты, он вытащил из колоды туза, заложил его в рукав и вынимал смотря по обстоятельствам: от этого его игра шла довольно успешно.