Бомба для банкира - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 26

— Об этом не может быть и речи, — сказал директор. — Отделение нашего банка, заключившее договор, не имело на это полномочий. В настоящее время глава отделения пропала. Банк возмущен ее действиями. В сущности, она положила эти деньги себе в карман. Но мы тут не при чем. Она сбежала! Мы сами мечтаем ее найти!

— Вообще-то, — сказал Валерий, — она сбежала не очень далеко. Она взяла себе прежнюю девичью фамилию и сейчас работает бухгалтером у Севченко, бывшего замминистра. Вам нетрудно будет ее найти, потому что он один из главных клиентов вашего банка.

— Откуда вам это известно, господин…, мм… Нестеренко, — настороженно проговорил директор, запуская глаза в бумажку, на которой было записана фамилия посетителя.

— Зовите меня просто Сазан, — задушевно сказал Валерий.

Директор вдруг посерел. Глаза его немного расширились от ужаса, а грудь, наоборот, съежилась, как шина, в которую с размаха всадили гвоздь. Он уставился на Валерия, как атеист на привидение.

— Но… позвольте, — пробормотал директор.

— У вас прекрасные картины и шикарная секретарша, — сказал Сазан. — Жаль будет, если с ними что-нибудь случится.

Валерий вынул из портфеля бумагу и положил ее на стол.

— Вчерашнее решение арбитражного суда. Надеюсь, что наша сегодняшняя встреча заставит вас изменить свой взгляд на полномочность этой ссуды.

Директор попытался собрать свою физиономию из осколков, вспискнул и сказал:

— Я поставлю перед правлением банка вопрос о пересмотре нашей позиции в отношении ссуды.

Валерий усмехнулся и вышел из кабинета. Хорошенькая секретарша сидела у компьютера и играла в навороченную страшилку. Смольнянка улыбнулась ему со стены.

Директор не соврал Валерию. Немедленно после его ухода он поставил вопрос перед правлением банка. Он набрал известный ему номер и плачущим голосом закричал в трубку:

— Кто говорил, что «Ангара» не имеет крыши? Кто?

— «Ангара» не имеет крыши, — ответил голос. Этот Ганкин совсем глупый человек.

— Мне сегодня принесли решение суда: мы должны уже восемьдесят миллиардов!

— Не плати. Ангара должна больше. Она разорится до следующего суда.

— Человека, который принес мне это решение, звали Сазан. Он член Правления Ангары.

— Не плати.

— Я жить хочу! — вскричал в отчаянии директор. — Моя жена жить хочет! Мои дети хотят жить! Моя любовница жить хочет! Пропадите вы пропадом, Севченко!

Директор «Александрии» бросил трубку и зарыдал.

На другом конце провода Анатолий Борисович Севченко аккуратно положил трубку на место. Анатолий Борисович был значительно младше банкира. Ему было немногим больше сорока, но розовое, по-детски одутловатое лицо, и вечная привычка кусать маленькие пухлые пальцы делали его еще моложе. Несмотря на свою молодость, Анатолий Борисович уже успел побывать первым замом министра в одном из ключевых министерств, депутатом Верховного Совета 1989 года, а также депутатом хасбулатовского совета, из которого он предусмотрительно смылся, воспользовавшись в последний момент указом Президента. Сейчас Севченко очень уютно чувствал себя в роли человека, которому принадлежала добрая чертверть российских лесов, российских древообрабатывающих фабрик и целлюлозно-бумажных комбинатов. Особенно если учесть, что с того времени, как Севченко сел в директорское кресло, рентабельность его предприятий была на 36% выше, чем в среднем по отрасли.

И тем не менее господину Севченко вовсе не хотелось платить восемьдесят миллиардов какому-то маленькому банку «Ангара». Ему не хотелось платить эти восемьдесят миллиардов исключительно потому, что глупый человек, стоявший во главе «Ангары», господин Ганкин, тоже имел несчастье быть депутатом первого Верховного Совета, и там, с высокой трибуны, в то время, когда эти вещи были еще не приняты, он обругал предыдушего оратора, Севченко, партократом и лицемером.

И хотя в этих словах в глубине души сам Севченко ничего плохого не находил, эти слова попали на язык бойкому заграничному эфиру, который тогда еще слушали. И там эти слова, знаменующие честность Ганкина и пробуждение свободы в стенах парламента, стали повторять так часто, что самый эффект их повторения повредил карьере Севченко. Тогда это было не всегда приятно для человека из верхов, если его имя треплют по голосам.

И когда год назад, председатель «Рослесэкспорта» Анатолий Борисович Севченко увидел фамилию Ганкина в числе организаторов маленького банка «Ангара», он решил отомстить Ганкину и доказать, что он, партократ и чинуша Севченко — лучший бизнесмен, чем говорун Ганкин. Что, кстати, было святой правдой.

Итак, положив трубку, господин Севченко оглянулся и увидел, что собеседник его, чей доклад был прерван телефонным звонком, стоит, щеголяя своей офицерской выправкой, и смотрит на хозяина.

— Вот, — сказал Севченко, — мафия уже берет банки. Какой-то уголовник по кличке Сазан — член правления «Ангары».

Человек с военной выправкой стоял неподвижно.

— Эти люди, — сказал Севченко, — грязь, пища для клопов. Пока они берут налог с рыночных лотков или со всякой там «Ангары» — это их дело. Но они сильно заблуждаются, если думают, будто могут контролировать все государство!

— Я соберу информацию о Сазане, — сказал человек с военной выправкой.

В десяти метрах от того места, где Сазан припарковал свою старую Волгу, стояло кафе-гриль, — крошечный, забранный стеклами уголок магазина, куда мелкие сотрудники близлежащих офисов заскакивали съесть жареную курицу или пирожное эклер. За третьим столиком слева, наполовину скрытый кирпичной кладкой, сидел человек в длинном потертом плаще. Человек читал газету и медленно прихлебывал остывший кофе. Это был лейтенант Сергей Тихомиров. У Тихомиров не было машины, — он приехал сюда на метро, получив сообщение, что одна из машин Сазана стоит напротив банка «Александрия». Тихомиров надеялся, что Сазан довольно скоро покинет банк, но шел уже второй час, а машина все стояла без хозяина. Тихомиров нервничал, но не столько из-за Сазана, столько из-за того, что он был голоден. Жареные куры-гриль пахли удушающе вкусно, и у милиционера кружилась голова. Но хотя цены на эти куры были вполне приемлемыми для мелких банковских служащих, они были совершенно неприемлемы для честного милиционера. У Тихомирова в кошельке лежало двести тысяч тысяч рублей сегодняшей получки, и эти двести тысяч рублей следовало отдать вечером жене. Он не мог отдать ей меньше и сказать, что он скушал двухдневное питание семьи в забегаловке, где хорошо пахла курица.