Вторая кожа - ван Ластбадер Эрик - Страница 54

Николас наблюдал за тем, как она заканчивала процедуру приготовления чая, двигаясь по отделанной фарфором и деревом кеки кухне. В ее движениях чувствовалась уверенность, которая приходит от ощущения счастья, покоя внутреннего мира и самопонимания. Как она теперь отличается от той почти девочки, в которую он влюбился много лет назад, — как день и ночь! Так же как эта кухня отличается от большой кухни его бывшего дома в предместье города. Эту оживляло и согревало присутствие Коуи, тогда как в той было темно и холодно, как в склепе.

— Ты скучаешь по тому дому? — спросила Коуи, проявив присущую ей проницательность.

— Я вырос там, — ответил Николас, принимая наполненную чаем чашку из обожженной глины. — С ним связано столько воспоминаний. С этим трудно расстаться.

— Ты жалеешь, что продал его?

Он вздохнул:

— Да нет, пожалуй. Но в нем случилось и много плохого. Жюстина была несчастна в нем. А уж когда она погибла в этом дорожном инциденте... — Он помолчал и отхлебнул чай. — Она так и не смогла привыкнуть к жизни в этом доме и очень хотела вернуться в Нью-Йорк.

Коуи взглянула на него поверх края чашки.

— Как и ты, кажется.

— Я не знаю.

— Конечно, хочешь, — шепнула она. — Эта мысль все время у тебя на уме, просто ты сам боишься себе признаться в этом.

— Япония — моя родина.

Эта все понимающая и спокойная женщина казалась ему единственной опорой в этом безумном, безумном мире.

— Возможно, — сказала, она. — Но, может быть, ты не создан для того, чтобы иметь только одну родину. Это не для всех.

— Сейчас я не могу вернуться.

— Там будет видно, — возразила Коуи. — Может быть, ты вернешься скорее, чем предполагаешь.

Он заглянул ей в глаза.

— Я действительно должен буду вернуться, и очень скоро. Американское отделение все еще без президента. Терренс Мак-Нотон, защищающий мои интересы в Вашингтоне, уже провел предварительные переговоры с претендентами, но я собираюсь лично провести решающие встречи. Но откуда ты об этом узнала?

Она рассмеялась, как ребенок.

— Я просто хорошо тебя знаю.

— Да, но как я могу уехать в Нью-Йорк, когда потерял контроль над тем, что творится в «Сато»? Этот человек, Канда Т'Рин, втерся в компанию и в доверие к Нанги-сан.

Они перешли в гостиную. Коуи отдернула шторы, открылся потрясающий вид на охваченный звездным огнем город. Они сели рядом обнявшись.

— Я чувствую, ты не доверяешь ему.

— Если честно, я еще не знаю, что о нем думать, — сказал Николас. — Что-то внутри компании не так, и в этом я подозреваю Канда, Но недоверие к нему понимают превратно. Считают, что я просто ревную его к Нанги-сан.

— Ну так поговори со своим другом еще раз.

— Последствия сердечного заболевания Нанги гораздо тяжелее, чем он пытается это представить. — Николас допил чаи и крепко сжал чашку в руках. — Мне сказали, что для того чтобы окончательно поправиться, ему нужно время. Кроме того, он просил меня не осложнять отношений с Т'Рином. Нанги верит ему и хочет, чтобы я испытывал те же чувства к молодому человеку.

— Тогда поделись своими сомнениями с обоими.

Николас покачал головой:

— В теории это звучит хорошо, но на практике... — Он посмотрел на Коуи. — У меня такое чувство, что происходит нечто, чего я не понимаю.

Коуи нежно коснулась кончиком указательного пальца середины его лба.

— Ты чувствуешь это здесь, своим глазом тандзяна?

— Да.

— Тогда, может быть, ты и прав. — Она вздохнула. — С другой стороны, чем люди становятся старше, тем драгоценнее для них время, дорогой. Мне кажется, ты должен дать Нанги-сан это время. — Она разгладила морщины на лбу любимого и поцеловала его. — Не беспокойся так. Ты уже знаешь, что будешь делать. Следуй своему сердцу, и ты достигнешь цели.

Николас резко отвернулся от Коуи, и она почувствовала, что он сейчас мысленно не с ней. Это было не в первый и не в последний раз. Она не обижалась и не беспокоилась, потому что знала, в эти моменты он думает о своей бывшей жене и излечить его может только время.

— Это хорошо, что ты вспоминаешь о ней, — тихо сказала Коуи. — Это естественно и справедливо.

Николас повернулся к ней с выражением такой боли на лице, что у нее сжалось сердце.

— Дело не в том, что она умерла, с этим я смирился, — ответил Николас. — Дело в чувстве вины. Я оставил ее одинокой и несчастной. Она умоляла меня не уезжать. Жюстина ненавидела Японию, тосковала здесь, но я старался не замечать ее состояния.

— Но ты ведь не виноват в том, что произошел этот несчастный случай. Они с подругой ехали на машине из Токио домой, а ты был в Венеции с Микио Оками.

Он кивнул.

— Я старался дозвониться до нее. Дважды, глубокой ночью, но она так и не подошла к телефону. Разозлилась на меня и, вероятно, просто не хотела разговаривать.

— Дело не в этом, — сказала Коуи. — Даже если бы ты и был в это время в Токио, то все равно не смог бы спасти ее. Такова была ее карма.

Николас крепко обнял Коуи и поцеловал. Как всегда, она была права. Пора проститься с прошлым.

— Пусть прошлое хоронит своих мертвецов, — прошептал он. — Карма в том, что мы с тобой снова встретились. — Он ласкал ее, вдыхал аромат ее волос и чувствовал, как его охватывает спокойствие. — Я так счастлив, что нашел тебя!

Подземные торговые залы гигантских токийских супермаркетов в рабочие часы были забиты людьми. Но после пяти часов, когда магазины закрывались, они были пустынны. Зал отделения «Тамаямы» в Гинзе, на улице Харуми, представлял собой огромное торговое помещение, спроектированное на манер английского садового лабиринта — все было устроено так, чтобы как можно более облегчить процесс покупок в разнообразных секциях.

Этот подземный этаж ночью производил странное впечатление. Ушли даже уборщики, и тускло поблескивающие при дежурном освещении прилавки и полки были лишены товаров, а следовательно, и смысла. Но за этим торговым залом находилось другое, гораздо более укромное место. Днем оно обычно пустовало, его использовали по ночам, что было очень полезно Мику. Дело в том, что он — и ряд его корейских партнеров — два года назад купили «Тамаяму». Снижение оборота во время кризиса исчерпало все резервы торгового дома, специализирующегося на снабжении японского потребителя товарами всемирно известных фирм по весьма высоким ценам. За крайне короткий период преуспевающая прежде компания подошла к грани банкротства. Когда пришли Мик и его партнеры, они выкинули девять десятых товаров со всемирно известными ярлыками и заменили их импортом из Тайваня, Малайзии и Китая.

Результат оказался потрясающим. Люди, которые раньше покупали престижные вещи, были рады, что цены на них снизились вдвое и оборот торгового дома резко пошел вверх. Новое руководство «Тамаямы» собиралось применить этот же принцип к товарам длительного пользования и бытовой электронике, изготовленной в Юго-Восточной Азии, в основном на предприятиях, принадлежащих Мику Леонфорте.

Сегодня Мик прибыл рано, чтобы лично проследить за всеми стадиями подготовки к обеду, который был устроен генеральным прокурором Гиндзиром Мачидой в честь членов фирмы «Денва партнерз». В отличие от большинства других деловых встреч еда на этом обеде имела не меньшее значение, чем сами переговоры.

Когда Мик появился из подсобных помещений, то увидел, что отделанная деревянными панелями комната была декорирована, в приглушенных тонах, как он и приказал. Под гигантской хрустальной люстрой сиял своим великолепием длинный стол из дерева вишни. Столовые приборы и посуда сверкали, как бриллианты в витрине ювелирного магазина, а возле каждого прибора стояла написанная каллиграфическим почерком карточка с именем одного из гостей.

В комнате находилось двенадцать человек, включая Мачиду. Генеральный прокурор одного за другим, на японский манер, представил гостей, в то время как официантки, одетые в кимоно и оби, обносили их шампанским «Луи Роджер», малосольной белужьей икрой и излюбленным японцами торо. В комнате было уже накурено, и под потолком повис похожий на городской смог дым, который колебался в струях холодного воздуха кондиционеров.