Возвращение в темноте - ван Ластбадер Эрик - Страница 11

– Это неправда! – запротестовала Мэтти.

– Что именно в моих словах неправда, Мэтти? Скажи мне! – Он пристально посмотрел на нее. – На свадьбе ты все время вертелась вокруг друзей Дональда, а мы, твоя семья, сидели где-то в стороне. Ты никогда не приводила его в наш дом. Маме так хотелось угостить его обедом, но ты ни в какую не соглашалась пригласить его.

– Перестань! – гневно вскричала Мэтти. – Ты же ничего не понимаешь!

Но Кроукера уже было невозможно остановить.

– Хуже того, ты наказала нас тем, что не позволяла видеть маленькую Рейчел, и мама так и умерла, ни разу не повидав своей внучки. Ты порвала с нами всяческие отношения, и это разбило мамино сердце. Я уже не говорю о себе! – Повернувшись к Соне, Кроукер продолжал: – На крестинах Рейчел я, наконец, имел возможность сказать ей все, что я думаю о ее муже и ее новой жизни.

– Черт возьми, Лью, ведь ты тогда стал угрожать Дональду. И это в церкви! При собравшихся! – Мэтти вся дрожала.

– Я мог доказать правдивость каждого сказанного мною слова! – В голове у Кроукера бешено стучало от нахлынувших горьких воспоминаний. – Вот тогда-то она и заявила, что не хочет меня больше видеть. – Кроукер обернулся к Соне, затем снова посмотрел на Мэтти. – Так зачем же ты вернулась к своему брату?

Обе женщины молчали. Открыв стеклянную дверь, Кроукер с трудом пробрался сквозь толпу и направился к автостоянке.

Вскоре на крыльце показался Бенни Милагрос. Над входом в бар была прибита пластиковая акулья голова, вся покрытая искусственной пеной. Выглядело это довольно жалко, но Рейф Рубиннет говорил, что не может удержаться от смеха всякий раз, когда видит эту свирепую морду.

Посторонившись, Бенни пропустил двух южноамериканских бизнесменов в сопровождении целой свиты девиц и прямиком направился к Кроукеру, который сидел в своей машине, мрачный, словно грозовая туча.

Усевшись рядом с Кроукером, Бенни протянул ему бокал.

– Держи! Я подумал, тебе сейчас не мешало бы выпить.

Кроукер молча взял бокал.

Бенни вынул из нагрудного кармана длинную кубинскую сигару и некоторое время с удовольствием раскуривал ее. От него пахло мескалем, терпким мужским потом и сладкими духами Марии. Впрочем, дым сигары очень скоро перекрыл все остальные запахи.

– Что это ты выскочил из бара, злой, как сам дьявол? – Бенни затянулся сигарой, не глядя на Кроукера. – Должно быть, ты небезразличен Соне, вон какие у нее грустные глаза, да и разговаривать ни с кем не хочет. Мария пытается развлечь ее, и я по твоей милости лишился на весь оставшийся вечер отличной партнерши. – Бенни снова с наслаждением затянулся сигарой. – Ах да! Совсем забыл! Там одна красотка всех замучила расспросами, куда ты девался? Клянусь Богом, у нее прелестная фигурка!

– Она моя сестра, Бенни.

– О черт... – нахмурился Бенни и сжал сигару в зубах.

Над их головами негромко шумели под ветром пальмы, пронзительно стрекотали древесные лягушки.

В этот момент кто-то стремительно распахнул двери бара.

– Вот она, – тихо произнес Бенни и, взглянув на мрачного Кроукера, добавил: – Что-то нехорошо у меня на душе...

– Извини, что испортил тебе вечер, Бенни.

– Не болтай глупости. – Бенни взмахнул сигарой. – Тут дело серьезнее, чем вечер с Марией. – Он выпустил изо рта облачко ароматного дыма. – Знаешь, о чем я подумал, когда висел над пастью акулы, Льюис? Говорят, в таких случаях перед глазами человека в одно мгновение пролетает вся его жизнь... А я тогда подумал о своей сестре. Не об отце, не о братьях... О моей сестре. – Бенни повернулся к Кроукеру и продолжал: – Роза умерла пять лет назад. И я подумал: мой отец всегда как-то недооценивал ее, даже когда она окончила колледж в Боготе, получила степень магистра экономики и была принята на работу в один из крупнейших банков. Не то чтобы он не любил ее или же не гордился ею по-своему, просто он никогда не показывал ей своих истинных чувств.

Печальные воспоминания затуманили глаза Бенни.

– Так что в тот страшный момент я подумал о Розе. Я вспомнил, как ранили ее равнодушие отца, невнимательность братьев, да и моя тоже.

Он снова посмотрел на Кроукера.

– Понимаешь, что-то во мне изменилось из-за этой мерзкой акулы... Теперь мне очень не хватает моей сестренки, но я уже никогда не смогу сказать ей об этом.

Потом он взял правую руку Кроукера и провел пальцами по голубоватой линии вен.

– Знаешь, что это такое? – прошептал он. – Это кровь, Льюис, черт тебя дери.

Бенни многозначительно покачал головой, словно он только что разгадал загадку сфинкса.

– Запомни, Льюис, какой бы ни была твоя сестра, что бы она ни натворила, какую бы боль тебе ни причинила, вы крепко-накрепко связаны кровными узлами.

Наконец, Мэтти заметила машину Кроукера и сидевших в ней мужчин и направилась к ним. Подойдя совсем близко, она нерешительно взглянула на Бенни, и тот медленно вышел из машины. Оставив дверцу открытой для дамы, он обошел машину и, наклонившись к Кроукеру, прошептал ему в ухо:

– Бог свидетель, женщины порой бывают страшно жестокими, но – знаешь что – иногда их братья поступают гораздо более жестоко.

Бенни медленно пошел к бару, с нескрываемым удовольствием докуривая на ходу сигару. Кроукер смотрел ему вслед. Бенни Милагрос был непостижимой загадкой. Всякий раз, когда казалось, что он весь понятен и открыт, он являл миру новую грань своей личности. Он был агрессивным, грубоватым, очень симпатичным, невероятно одухотворенным и бесконечно загадочным.

Кроукер молча рассматривал стоящую у машины сестру. Она мало изменилась за прошедшие годы – высокая, гибкая, длинноногая, очень женственная. Именно такая женщина была нужна Дональду Дьюку. Впрочем, ровно до того момента, пока не найдется кто-нибудь с еще более длинными ногами и совершенными формами.

Мэтти уже собиралась что-то сказать, когда рядом хлопнули дверцы старого «бьюика», и машина тронулась с места, осветив фарами ее напряженное лицо.

– Что за странная привычка позорить меня в присутствии посторонних, – скованно произнесла она.

– Это чтобы ты хоть немного почувствовала, каково было маме и мне.

Тревога исказила ее лицо.

– Боже, как все это непросто... – почти прошептала она.

– А почему это должно быть просто! Ведь ты нас не щадила!

Глубоко вздохнув, она открыла свою сумочку и, достав небольшую карточку, сунула ее Кроукеру.

Это была цветная фотография Рейчел, сделанная совсем недавно. У нее были такие же вьющиеся пышные волосы, как и у Мэтти, но только светлые, как у Дональда, и его же холодные голубые глаза. На снимке она была запечатлена в момент глубокой задумчивости.

– Она очень красива, – сказал Кроукер, ощутив неожиданный укол в сердце. Только сейчас он понял, чего был лишен эти пятнадцать лет. Он не видел, как росла его племянница.

– Спасибо, – сухо произнес он, возвращая фотографию.

– Нет, это тебе, – затрясла головой Мэтти, безуспешно пытаясь улыбнуться.

Кроукер вновь поглядел на фотографию Рейчел.

– Она похожа одновременно и на тебя, и на отца.

– Понимаешь, дело в том... – нерешительно начала Мэтти. – Дональд ушел от нас два года назад. А полгода назад он погиб в авиакатастрофе – его личный самолет попал в грозу и врезался в склон горы неподалеку от Сан-Франциско.

Кроукер хотел сказать приличествовавшие случаю слова соболезнования, но они застряли у него в горле, и вместо этого у него вырвалось:

– Должно быть, теперь ты очень богата.

– Не совсем так, – спокойно отреагировала она на его колючие слова. – Год назад Дональд женился на молодой наследнице нефтепромышленника из Техаса с безупречной родословной, что, как я теперь понимаю, для него очень много значило – я имею в виду ее происхождение. За неделю до гибели у него родился сын, и Дональд предусмотрительно завещал все свое состояние ему.

– Да, не повезло. – Он все еще смотрел на фотографию. – Зато у тебя есть Рейчел.