Искатель. 1994. Выпуск №5 - Маклин Алистер - Страница 10

— В американском военно-морском флоте не принято обижаться на такие вещи, доктор Карпентер. Я думаю, вам не мешало бы соснуть часа два… перед прогулкой к Северному полюсу.

— А вы, по-моему, за весь день тоже не сомкнули глаз.

— Я немного обожду. — Он кивнул на дверь радиорубки. — Вдруг что-нибудь прояснится.

— Что за сигналы они посылают? Обычные позывные?

— Запрашивают их координаты, а еще просят запустить ракету, если у них осталась хоть одна. Если что-нибудь прояснится, я немедленно дам вам знать.

Я тяжело встал и поплелся к каюте Хансена.

Утром, не успел старший вестовой Генри принести горячий кофейник, как из коридора послышался топот ног — в кают-компанию сломя голову влетел старшина. Он не снес дверь с петель только потому, что компания «Электрик боут» устанавливает на дверях своих подводных лодок очень крепкие петли.

— Поймали, — заорал старшина, но тут же, вспомнив правила поведения членов команды в офицерской кают-компании, уже более спокойно продолжил. — Мы засекли их, капитан, засекли!

— Что? — Свенсон рванулся с места с такой прытью, какую при его комплекции даже трудно било предположить.

— Мы установили радиосвязь с дрейфующей полярной станцией «Зебра», сэр, — доложил по форме Эллис.

Капитан Свенсон примчался в радиорубку первым. Вахту несли два радиста, они оба склонились над передатчиком — один почти уперся в него лбом, другой прильнул к нему сбоку щекой, как будто это помогало усилить сигналы, поступавшие к ним в наушники. Один из радистов автоматически заносил в блокнот какие-то каракули. DSY… DSY… DSY… — писал он снова и снова. Ответные позывные дрейфующей станции «Зебра».

— Мы поймали их, капитан, точно. Сигнал очень слабый, прерывистый, но…

— Бог с ним, с сигналом! — нарушив субординацию, взволнованно прервал его Рэберн: — Пеленг! Пеленг-то взяли? Вот что главное.

Второй радист развернулся на крутящемся стуле — и я узнал Забрински, тот еще недавно выступал в роли моего бдительного стража. Бросив на Рэберна полный укора и жалости взгляд, Забрински сказал:

— Конечно, взяли, лейтенант. Первым делом. Ноль-сорок пять, с поправкой на малую погрешность. Северо-восток.

— Спасибо, Забрински, — сухо поблагодарил Свенсон. — Ноль-сорок пять, северо-восток. А то бы мы со штурманом этого никогда не узнали. Местонахождение?

Забрински пожал плечами и повернулся к своему напарнику, краснорожему парню с бычьей шеей и лоснящейся лысиной:

— Что скажешь, Керли?

— Ничего. Ничего конкретного. — Керли посмотрел на Свенсона. — Двадцать раз я просил их сообщить свое положение. И ни звука. Только одни позывные. Я думаю, они нас слышат, просто не знают, что мы их тоже слышим, вот и посылают одни позывные. А может, радист не переключился на «прием»?

— Это невозможно, — проговорил Свенсоп.

— Возможно, — возразил Забрински, — сначала мы с Керли думали, это сигнал такой слабый, потом, что радист слаб из-за болезни, а после поняли — это не радист, а любитель-неумеха.

— Это вы так решили? — спросил Свенсоп.

— Как я понял, — сказал Керли как бы между прочим, — этот парень сообщил, что они и сами не знают, где находятся.

Никто не проронил ни слова. Похоже, было не так уж и важно, что он не может дать нам свои координаты, главное — установили прямую связь. Рэберн побежал на центральный пост. Я услышал, как он быстро заговорил по телефону с мостиком. Свенсон повернулся ко мне и спросил:

— Те баллоны, на «Зебре», свободные или привязные?

— Есть всякие.

— Как действуют привязные?

— Свободно вращающаяся лебедка, нейлоновый трос с отметками сотен и тысяч футов.

— Мы попросим их запустить привязной баллон на пять тысяч футов, — решил Свенсон. — с огнями. Если они от нас в тридцати-сорока милях, мы увидим его… Что там, Браун? — бросил он парню, которого Забрински называл Керли.

— Опять передают, — сказал тот. — Большие разрушения и потери. Поторопитесь, ради Бога. Снова то же самое: поторопитесь, ради Бога.

— Передайте следующее, — сказал Свенсон и продиктовал сообщение с просьбой запустить баллоны. — Передавайте медленно. — Браун кивнул и начал передавать. Рэберн так же бегом вернулся в радиорубку.

— Луна еще не зашла, — сказал он быстро Свенсону. — Один или два градуса над горизонтом. Я возьму секстант на мостик и рассчитаю координаты по луне. Попросите их сделать то же самое. Это даст нам разницу широты, а зная их пеленг — ноль-сорок пять — мы вычислим местонахождение с точностью до мили.

— Давай попробуем, — сказал Свенсон и продиктовал Брауну другое сообщение.

Мы стали ждать ответа.

Браун снова начал записывать, но писал он недолго. Потом заговорил — опять как бы между прочим, только на этот раз голос его был совсем потухший.

— Он сообщил: «Все баллоны сгорели. Луны не видно».

— Как не видно! — воскликнул Рэберн, не в силах сдержать горькое отчаяние. — Проклятье! Наверное, у них там небо заволокло. Или — сильная буря.

— Нет, — сказал я. — Не думаю, чтоб здесь, на ледяной шапке, была столь значительная разница в погоде. На пятидесяти тысячах квадратных миль условия везде одинаковые. Луна села. Это для них она села. Просто мы очень неточно определили их последнее местоположение. Они по меньшей мере на сотню миль севернее и восточнее, чем мы думали.

— Запросите, есть ли у них ракеты, — велел Свенсон Брауну.

— Сейчас попробуем, — сказал тот. — Только все это зря. Если они действительно так далеко, мы все равно не заметим ракеты. Даже если они поднимутся высоко над горизонтом.

— И все же стоит попробовать.

— Связь уходит, — доложил Браун. — Говорят что-то насчет еды, но очень плохо слышно.

— Передайте, если у них есть ракеты, пусть немедленно запускают, — приказал Свенсон. — Скорее же, пока не потеряли их совсем.

Браун не меньше четырех раз передал сообщение, прежде чем наконец услыхал ответ.

— Они говорят — «две минуты». Или у этого парня мозги сели, или у передатчика батареи. Все, конец. Он только и успел сказать «две минуты».

Свенсон молча кивнул и вышел из рубки. Я последовал за ним. Мы надели штормовки, взяли бинокли и поднялись на мостик. После теплой и уютной атмосферы центрального поста холод снаружи казался собачьим, а летающие льдинки как никогда острыми. Свенсон снял крышку с гирокомпаса, установил ее на пеленг ноль-сорок пять и велел двум вахтенным следить в оба.

Зазвенел телефон. Свенсон опустил бинокль — вокруг глаз образовались два кровоточащих круга, но он, кажется, не придал этому никакого значения — боль обычно ощущается позже — и снял трубку. Что-то выслушал и повесил.

— Это из радиорубки, — сказал он. — Давайте все вниз. Все кончено. Они запустили ракеты три минуты назад.

Мы пошли вниз. Увидев свое отражение в стеклышке манометра, Свенсон покачал головой.

— У них должно быть хоть какое-то убежище, — бесстрастно проговорил он. — Должно. Хоть какой-нибудь домик. Иначе они бы уже давным-давно отдали концы.

Войдя в радиорубку, он спросил:

— Есть связь?

— Да, — произнес Забрински. — С переменным успехом. Занятная штука. Если слабый сигнал затухает, он пропадает раз и навсегда и уже больше не прослушивается. А я этого парня слышу постоянно. Занятно.

— Может, у них еще не до конца сели батарейки, — предположил я. — Или работает только ручной генератор. Возможно, среди них остался только один человек, у кого еще есть силы крутить ручку, да и то не больше нескольких секунд подряд.

— Может быть, — согласился Забрински. — Передай капитану их последнее сообщение, Керли.

«…олго не …держим…», — зачитал Браун. — Я думаю, они передают — «долго не продержимся».

Свенсон сказал Брауну:

— Дайте им контроль времени. Пускай выходят на связь каждые пять минут в течение часа. И еще передайте, что мы снова свяжемся с ними самое большее через шесть часов, а может, через четыре. Забрински, как точно вы взяли пеленг?

— Точнее не бывает, капитан. Я перепроверял раз десять. Ноль-сорок пять.