Сирены - ван Ластбадер Эрик - Страница 15

– Мы все бегаем, – дружелюбно заметила Дайна. – Все, кто занимаются тем же, что и мы. Мы гоняемся за золотой лентой, накинутой через плечо – символом успеха. Только вся беда в том, что пока мы с тобой, кажется, бежим на месте.

Мэгги улыбнулась.

– По крайней мере, это помогает нам сохранять форму.

Теперь пришел черед Дайне рассмеяться. – Ты не дорассказала. Чего же случилось на вечере?

Мэгги вновь усмехнулась.

– Мы встретились: Крис и я, – она подняла вверх худую руку, подражая движениям балерины. – И я победила.

– Ты шутишь!

Мэгги покачала головой.

– Вначале я держалась чертовски надменно. Я слышала, какими непрочными бывают отношения, которые завязываются на подобных вечеринках, поэтому...

– Восхитительно, – прошептала Дайна.

– Да! – Мэгги заговорила тоном представительницы английского высшего света. – Однако пустая болтовня, в конце концов, надоедает, – она хихикнула. – И мы ушли.

Это было начало и через неделю она вместе с Крисом переехала в дом в Малибу, где пронзительные крики чаек вплетаются в сонное шуршание прибрежных волн, женщины с отвисшими грудями бегают по пляжу в поисках встречи с какой-нибудь знаменитостью, а глубокой ночью слышны тихие низкие голоса китов.

– Черт возьми, но этот козел заслужил, чтобы ему дали пинка под зад, – сказала Мэгги, отпивая из своего стакана. – Хорошо, что ты избавилась от него, Дайна. Полагаю, что могу объяснить теперь, почему он мне никогда не нравился.

– Не нравился?

– Я относилась к нему с подозрением. Его политические взгляды... Не знаю. Этот альтруизм, слишком чистый, для того чтобы быть настоящим. У него хорошо подвешен язык... даже чересчур. Марк мог бы говорить о своем где и с кем угодно.

Дайна кивнула.

– Именно поэтому, надо полагать, он был способен даже стрелять в людей в Южной Азии.

– Как его фильм? Уже почти закончен?

– Думаю, что так. Перед возвращением сюда он как раз занимался накладыванием последних штрихов. Стрельба закончилась, и у него появилось время для..., – судорожным движением она схватилась за стакан.

– Погоди, – сказала Мэгги, – Дайна, я подолью еще. – Забрав пустой стакан из рук Дайны, она взялась за бутылку. – Извини, у меня такой беспорядок, но когда Крис работает в студии, все идет вверх тормашками.

– Как дела с новым альбомом? – спросила Дайна, принимая стакан.

Улыбка на лице Мэгги растаяла так же быстро, как появилась.

– Пока трудно сказать. Там по-прежнему полная неразбериха. Когда они собираются в студии, то постоянно возникает множество прений и тому подобных вещей. Напряжение очень велико, а некоторые из них... все так же безответственны, как и прежде. Естественно, это дело Криса «заводить» их и следить, чтобы работа продолжалась. – Она плюхнулась в глубокое кресло и, прижав стакан к щеке, на мгновение закрыла глаза.

В комнате было довольно темно, даже несмотря на свет нескольких ламп, стоявших в разных углах. Снаружи доносился тихий шелест волн, но в самом доме царила полная тишина. Мэгги, сидевшая абсолютно неподвижно и крепко зажмурившая глаза, казалась неживой. Дайна отвернулась, ее взгляд упал на персидский ковер, лежавший на полу, весь покрытый замысловатыми узорами синих, зеленых, коричневых и черных тонов. Стены комнаты были покрыты ровным слоем умбры,[7] однако их однообразие нарушалось подлинниками Кальдера, Лихтенштейна и, совершенно неподходящего к обстановке, Утрильо. У противоположной от Дайны стены располагалась чудовищная студийная стереосистема, включавшая в себя катушечную и кассетную деки, а также пару огромных колонок четыре фута высотой каждая.

Внезапно Мэгги открыла глаза и, наклонившись вперед, поставила стакан на кофейный столик из черного дерева. Не прикоснувшись к пачке папиросной бумаги и полиэтиленовому мешочку с травой, она принялась отскребывать влажным пальцем остатки белого порошка с маленького квадратного кусочка отшлифованного стекла. Собрав, все что было возможно на одном краю стеклышка, Мэгги потерла его вдоль розовых складочек на своих деснах. Этот жест показался Дайне удивительно неприличным.

– Тебе действительно стоит слегка отпустить вожжи и попробовать хоть немного, – сказала Мэгги. Однако она была слишком поглощена собой, чтобы обратить внимание на отрицательный жест подруги.

Мэгги провела ладонью по краю стола. Она приобрела эту типичную для жителей Лос-Анджелеса привычку прикасаться к предметам подушечками пальцев, чтобы не запачкать сверкающую поверхность длинных, тщательно ухоженных ногтей. Она вздохнула.

– Ты помнишь, как все было, когда мы только начинали? Мы обе так трусили и были... равными.

– Мэгги, нельзя думать...

– Теперь это не так, правда? – она бросила на Дайну проницательный взгляд. – Ты изменилась, черт возьми! Почему это должно было произойти?

– О, ради бога!

– Но реклама – не мое занятие! – завопила Мэгги. – Это одно сплошное унижение. Какое, черт возьми, она имеет отношение к искусству, к актерской работе! Я всего лишь манекен и только! – зажав большую серебряную зажигалку между ладоней, она то извлекала из нее маленький язычок пламени, то тушила его. – Мне до смерти надоело ждать, пока подвернется что-нибудь стоящее. Я схожу с ума!

– Ты ведь разговаривала с Виктором, – спокойно произнесла Дайна. – Что он говорит?

– Он говорит, что я должна набраться терпения, что он делает все от него зависящее, чтобы найти мне хоть какую-то работу. – Мэгги вскочила и принялась расхаживаться по комнате в поисках чего-то, словно чувствуя потребность избавиться от избытка энергии. – С меня довольно. Дайна. Я говорю совершенно серьезно. Мне нужен кто-то, кто действительно сделал бы что-нибудь для меня, – она вернулась на место, держа в руках маленький конверт из пергамина[8], и вывалила белый порошок на квадратное стеклышко.

Дайна молча наблюдала, как ее подруга поглощает очередную порцию кокаина. Шмыгавшая носом Мэгги повернулась к ней.

– По-твоему как мне следует поступить? Может быть, уволить Виктора?

– Виктор – хороший агент, – возразила Дайна. – Это не выход. Точно так же, как и та дрянь, которой ты забиваешь нос.

– Зато я чувствую себя так, словно покорила весь мир, – прошептала Мэгги. – Ты ведь знаешь. Поэтому, пожалуйста, не набрасывайся на меня за это в очередной раз. У меня просто нет другого выбора.

– Есть, – настаивала Дайна, – но ты не хочешь искать свой шанс. Ты изменилась, Мэгги. Прежде ты верила в свои силы, считала себя лучшей. Ты помнишь наши споры длиной в целую ночь о том, кто из нас лучшая – ты или я?

– Детские забавы, – ответила Мэгги. – На поверку мир оказался совсем другим, чем мы полагали, а? – Она пристально смотрела на Дайну из-под полуспущенных ресниц, и в ее взгляде читалась боль и обида. – Ты получила все, а я застряла посередине пути, ведущего в никуда. – Она наклонилась и отсыпала еще немного кокаина из конверта. – Так что не говори больше ни слова о наркотиках, ясно? Когда я под кайфом, то мне удается забыть, что я не больше чем разряженная группи[9], прицепившаяся к Крису...

– Зачем ты так говоришь, Мэгги. Крис любит тебя...

– Не болтай о том, чего не знаешь! – отрезала Мэгги. – Ты не знаешь ровным счетом ничего о моих отношениях с Крисом, понятно? – Трясясь от гнева, она просыпала кокаин на подол платья. – О, черт! Ты видишь, что я натворила из-за тебя? – Она начала плакать, пытаясь собрать порошок обратно в конверт. Однако большая его часть упала на ковер. – Проклятье! – Судорожным движением Мэгги отшвырнула конверт в противоположный конец комнаты.

– Будь умницей, воздержись от этой дряни, – мягко обратилась к ней Дайна. – Хоты бы на несколько дней.

– Я делаю это, потому что так хочется Крису, – ответила Мэгги слабым голосом. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, усыпанной веснушками.