Сирены - ван Ластбадер Эрик - Страница 11

– Ты любишь ловить рыбу? – поинтересовался он, вручая ей пушистое темно-синее полотенце. – Я часто занимаюсь этим в открытом море.

– Нет, – ответила она. – Это не для меня. – Она наклонила голову, чтобы вытереть волосы.

– Не надо, – сказал он и положил руку на полотенце, заставляя ее опустить его. Глаза Рубенса блестели в тусклом свете луны, словно две ярких звезды. – Пожалуйста, – добавил он тихо. – Дайна замерла, глядя на него. Толстое полотенце изящно ниспадало с ее маленьких ладоней, как будто она готовилась совершить какой-то торжественный обряд. – Мне нравится, как выглядят твои волосы, когда они мокрые. Ты становишься похожей на русалку, – он чуть смутился от собственных слов и посмотрел в сторону. – Как она тебе нравится? – поинтересовался он, широким жестом обводя яхту.

Дайна огляделась вокруг. Это было одномачтовое парусное судно с ровной палубой из темно-синего рифленого композиционного материала и идеально гладкой кормой. Впереди она с трудом разобрала слабое свечение, исходившее от белой каюты.

– Прекрасный корабль, – сказала она. – Однако что ты делаешь, когда ветер стихает?

Рубенс улыбнулся.

– Под палубой спрятан дизель. Корпус имеет расширение у самого киля. Это придает судну большую осадку и, кажется, делает его исключительно устойчивым во время шторма. Естественно, увеличивается и ширина палубы.

Заговорив о судне, Рубенс вновь почувствовал себя уверенней. Он непринужденно уселся на левый борт спиной к берегу и вытянул ноги.

– Никогда не думала, что у тебя есть свой корабль.

Он рассмеялся.

– Я храню это в строжайшей тайне. Иногда я чувствую, что мне просто необходимо убраться подальше от всех. В качестве средства общения я использую другой спорт – теннис. На корте можно и расслабиться и заняться делами, – он опять засмеялся весело и беззаботно. – Это именно то, что нужно парням. Они знакомятся, перекидываются мячиком, вместе загорают, немного ворчат друг на друга и, в конце концов, между ними возникает доверие и взаимопонимание. Теннис для нас нечто вроде маджонга. Дайна резко выпрямилась, точно ужаленная.

– Ты хочешь сказать, что маджонг – это то, что только и по силам нам, женщинам?

– Мне трудно судить об этом, – шутливо заметил он, но, заметив выражение на ее лице, торопливо добавил. – Послушай, я имел в виду совсем другое. Я просто... господи, Дайна, о чем мы говорим. Я знаю, что ты – не вторая Бонни Гриффин (Бонни Гриффин была исполнительным вице-президентом на «Парамаунте», с которой, как было известно Рубенсу, Дайне приходилось иметь дело во время съемок «Риджайна Ред».)

– Что это значит, черт возьми?

Возможно, Рубенс уже начал подозревать, что, пытаясь затушить огонь, он неосмотрительно плеснул в него бензин вместо воды, но, видимо, еще не был готов пойти на попятную.

– Ты прекрасно знаешь, что означают мои слова. Ведь тебе, как и мне, известно, как она любит давать в морду при всяком удобном случае.

– Ты хочешь сказать, что я делаю то же самое, – в глазах Дайны вспыхнули свирепые огоньки, делавшие ее еще более привлекательной.

– Я не говорил этого. Я просто хотел сказать... Ну ты же знаешь, что бывает, когда женщины собираются вместе...

– Нет, не знаю. Может ты просвятишь меня? – в ее голосе звучала насмешка.

– Ради всего святого, я только имел в виду, что то же самое относится и к мужчинам. Нет никакой необходимости набрасываться на меня за это с кулаками.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Волны едва заметно покачивали яхту. В ночной тишине слышались тихие всплески, точно маленький мальчик, счастливый от того, что ему удалось хоть ненадолго сбежать от родителей, беспечно шлепал по лужам босыми пятками. Оснастка корабля ритмично скрипела в такт этому покачиванию, отдаваясь в ушах Дайны, словно звуки умиротворяющей литании,[3] вызывая в памяти картины волшебного царства сна и блаженства, яркие, подобно вспышкам молнии, образы летних дней и ночей ее детства, проведенных на мысе Кейп-Код.

– Она отлично разбирается в своем деле, – наконец произнес Рубенс. – Однако, лучше иметь дело с дьяволом, чем с ней.

– Это только потому..., – начала Дайна и вдруг осеклась. – Да, ты прав.

Он улыбнулся в ответ, и напряжение растаяло. Дайне показалось, что он глубоко вздохнул – а может то было дуновение ночного ветерка? – и приблизился к ней. Его фигура, возвышаясь над ее хрупким телом, казалось, принадлежала гибкому и сильному ночному существу, на которое Дайна наткнулась, блуждая по лесу в глухую полночь.

Стоя в шаге от Рубенса, Дайна почувствовала, как его магнетическое обаяние обволакивает ее с головы до ног. Ей стало жарко. Ее бедра, казалось, горели, а сердце налилось такой тяжестью, как будто она вдруг очутилась в кабине скоростного лифта, стремительно падающего в бездонную шахту. Он еще даже не прикоснулся к ней, но лунный свет, маленькие жемчужные капли, стекавшие с одежды Рубенса на палубу, вид полурасстегнутой рубашки, прилипшей к его мускулистой груди – все это, объединившись, кружило ей голову. Ее грудь напряглась, их кончики обожгла резкая боль, и Дайна со всей отчетливостью осознала приближение неизбежной, почти с самого начала предопределенной, развязки этой длинной ночи. Она непроизвольно провела языком по верхней губе, смачивая ее слюной. Рот ее пересох, так словно она долго брела по раскаленной пустыне.

Внезапно она заметила, что Рубенс пристально смотрит на нее, время от времени бросая мгновенный взгляд на вырез ее мокрой блузки, раскрывшейся достаточно широко, чтобы обнажить глубокую впадину между грудей, и тут же вновь переводя глаза на ее влажное, блестящее лицо. Ее ресницы набухли от воды, а волосы, потемневшие и вьющиеся над высоким лбом, спутанными прядями спадали на уши и плечи. Она и впрямь почувствовала себя русалкой.

– Иди сюда. – Дайна даже не была уверена, сказал ли он это на самом деле, настолько тихо прозвучал его шепот, такой же нежный и вместе с тем грубый, как сама ночь, полная дразнящих, влекущих тайн и намеков, принесенных ветром из далеких земель, лежащих по другую сторону океана: Таити, Фиджи и даже Японии.

Она прижалась к нему, разгоряченная и возбужденная, легонько вздохнув, когда ее едва прикрытая тонким слоем материи грудь прикоснулась к его коже. Через мгновение их открытые губы встретились. Она ощутила прикосновение его языка к своему и, повинуясь движениям сильных рук, скользивших вниз по ее спине, встала на цыпочки. Слегка прогнувшись назад, Дайна едва не потеряла равновесие, но он крепко держал ее, все крепче прижимая к себе и одновременно лаская пальцами ее бедра.

Она нежно обняла его за шею и погладила по затылку. Затем проведя ладонями вдоль его крепкой и упругой спины, она вытащила рубашку у него из-за пояса и запустила под нее руки. Даже несмотря на то, что ее ногти были коротко острижены, их прикосновение заставило Рубенса поежиться.

Он уже расстегнул пуговицы сзади на юбке и теперь разматывал ее, как накидку, вроде тех, какие носят женщины в восточных гаремах. Наконец она очутилась лежащей у ног Дайны, похожая на прекрасный цветок, из которого та появилась на свет. Он прижал ее бедра к своим, и она чуть не вскрикнула, почувствовав его напряжение через тонкую материю.

Дайна продолжала гладить его грудь под рубашкой, чувствуя, как перекатываются под кожей клубки его крепких мускулов, пока Рубенс трудился над ее блузкой. Распахнув ее, он заключил груди девушки в свои ладони. Она услышала его стон, когда он увидел, как они напряжены, и, наклонив голову, потянулся горячими губами к одной из них.

В это мгновение Дайне вновь пришла в голову мысль о неизбежности происходящего, но на сей раз эффект оказался противоположный.

– Нет, – сказала она. – Перестань, – обхватив его голову руками, она с силой оторвала жадный рот от своей груди.

– В чем дело? – голос Рубенса звучал глухо. Скрестив руки перед собой, она отвернулась, подставляя лицо свежему ветерку. Дайна чувствовала себя растерянной, утратившей контроль над собственными действиями, словно эта неизбежность перестала быть тем, что она хотела, оказавшись просто случайным, независящим от ее воли стечением обстоятельства. Внезапно страх железным обручем сдавил ее сердце, и она вздрогнула. Почувствовав на локте и груди прикосновение его руки, она, не говоря ни слова, стряхнула ее.