Отмели Ночи - ван Ластбадер Эрик - Страница 25

Ронин был потрясен.

Он обнаружил, что глаза у него закрыты. Когда он открыл их опять, высоко в воздухе снова звонили колокола. На негнущихся ногах он прошел через деревянный портал. Ощущение было такое, что дуновение мелодии перенесло его в другой мир. Воздух, насыщенный благовониями. Тусклый и коричневатый свет, словно поблекший от древности. Каменные стены, мраморные колонны, неразличимый во мраке потолок.

В отдалении горели свечи – бессчетное множество желтых свечей. Маленькие огоньки подрагивали, напоминая танцоров, готовящихся к представлению. Благовония и дым от свечей как будто придали воздуху третье измерение. Ронин двигался медленно, словно преодолевая сопротивление воды и чувствуя себя рыбкой в пруду. Века нависли над ним слитками серебра, плотные и прекрасные.

Потом ему показалось, что он слышит кашель, приглушенный и вопрошающий, больше похожий на рык животного. Голос, настолько далекий, что Ронин услышал лишь эхо, произнес: «Разыщи его». Тихий шаг на мягких лапах. Легкое, словно шорох осенней листвы, поскребывание. «Ты должен его разыскать». Отголосок от эха. Затих. Пропал.

Он полусонно осмотрелся вокруг. Снова в пространстве разлилось пение, прозрачное, безмятежное, насыщающее воздух призрачным ароматом звука. Косые струи коричневатого света падали сквозь высокие узкие окна, окрашивая каменный пол и тростниковые циновки. Он был один.

Он почему-то подумал о бронзовой урне и старце, что так тихо сидел рядом с ней.

Он так и сидел там, когда Ронин вернулся в изысканный сад. Глаза закрыты. Неподвижное изваяние. Рыбы лениво плавают в пруду. Гортанно журчит вода. Колокола молчат.

Приблизившись к каменной стене, Ронин вышел через деревянную дверь. Как только он закрыл ее за собой, на него тут же обрушился нестройный городской шум – налетел неистово и отчаянно, словно облако саранчи в летнюю жару.

Он пошел наугад, все еще ошарашенный, все еще под впечатлением от этого странного места. Он долго бродил по улицам, пока не понял – по угасающему свету, – что день уже почти на исходе. Ронин спросил у какого-то тучного, щербатого и потного торговца, скучавшего в дверях своей лавки в ожидании посетителей, как добраться до резиденции риккагина. Торговец внимательно посмотрел на него, на его одежду, на меч на бедре, на кошелек на поясе.

– Не желаете ли поужинать, господин?

Дыхание его было зловонным.

– Да, но...

– Может быть, гуся. Или отличного, только что зарезанного поросенка. – Голос торговца сделался заискивающим. – Чудесный такой поросеночек, очень мясистый и по самой сходной цене. Всего двадцать медных монет.

– Прошу сказать мне, где...

Торговец нахмурился.

– Если же вы думаете пойти к Фарре, так вот что я вам скажу: его мясо моему и в подметки не годится. – Он заломил пухлые руки страдальческим жестом. – А уж какие он цены заламывает! Надо бы доложить зеленым.

– Улица Контрабаса недалеко отсюда?

– Надо бы, да... но я человек не мстительный, кого угодно спросите на улице Бурого Медведя. Я простой честный коммерсант. Я в чужие дела не лезу. Не спрашивайте меня, что делается за углом или... – он многозначительно закатил глаза, – наверху. Если я вам скажу...

– Прошу вас, – перебил его Ронин, – мне нужна улица Контрабаса. Как мне туда добраться?

– Если им нравится делать все эти подлости, то кто я такой, чтобы говорить...

Ронин оставил его и пошел прочь, не разбирая дороги.

– Вот и ступайте к Фарре, как вы, верно, и собирались с самого начала, – крикнул ему вслед толстяк визгливым голосом. – Вы друг друга стоите!

Он миновал магазин ковров на улице Трех Вершин. Здесь было полно покупателей и приказчиков, похожих друг на друга как две капли воды. Дальше располагалась аптека, над дверью которой на древних скрипучих цепях висел огромный каменный кувшин; пыльная витрина была забита маленькими разноцветными пакетиками, склянками с какими-то порошками, подозрительно похожими на песок, кувшинчиками с жидкими снадобьями. В центре этого изобилия стояла высокая ваза с крышкой, наполненная желтоватой жидкостью, в которой плавал корень, очертаниями напоминающий человеческую фигуру. Цвет он имел темно-коричневый, с оранжевым оттенком, и от него отходило множество нитеобразных отростков. Эта вещь почему-то заинтересовала Ронина, и он вошел в лавку.

Помещение было длинным и узким, ужасно пыльным и каким-то обшарпанным. По правой стене шли шкафы из дерева и стекла, в которых стояли пузырьки с жидкостями и коробочки с порошками – сотни лекарств на все случаи жизни: от головных болей и болей в животе, от судорог и отеков. За прилавком у противоположной стены стоял сам владелец аптеки, маленький, старый и весь согнувшийся, словно под бременем прожитых лет. Вид у него был печальный. Миндалевидные глаза. Желтая кожа, тонкая, как рисовая бумага, и почти прозрачная. С подбородка у него свисали длинные пряди усов; больше волос не наблюдалось. Он отмерял порции какого-то сапфирового порошка на чистые белые квадратики рисовой бумаги.

При появлении Ронина старик поднял голову.

– Чем могу служить?

– Далеко ли до улицы Контрабаса?

– Это как смотреть.

Узловатые желтые руки продолжали работу.

– На что? – не понял Ронин.

– Какой дорогой вы пойдете, естественно.

Закрыв коробочку с порошком, старик аккуратно поставил ее на одну из полок, тянувшихся до потолка у него за спиной. Потом опять повернулся к Ронину.

– Если вы пойдете напрямик по тому переулку, что ведет на дорогу Голубой Горы, то тогда вам идти всего пять минут.

Он принялся ссыпать кучки порошка в голубые стеклянные пузырьки.

– Но если вы пройдете чуть дальше по улице Трех Вершин, до пересечения с Нанкином, дорога будет гораздо безопасней.

Он наполнил уже два пузырька.

– Длиннее, но безопасней.

Он кивнул.

– Однако, как я понимаю, – он поднял глаза на Ронина, – вы зашли сюда не только для того, чтобы спросить у меня, как пройти до улицы Контрабаса.

Он ткнул в сторону витрины скрюченным пальцем.

– Это вам всякий скажет. Вы зашли, чтобы спросить насчет того корня.

Ронин не смог скрыть удивления.

– Как вы узнали?

И снова старик принялся наполнять пузырьки, закрывая их пробками.

– Как бы там ни было, вы не первый. Он там выставлен не для украшения, хотя большинство прохожих именно так и думают.

Ронину это уже надоело.

– Так вы мне скажете?

– Корень, – заговорил старик, выстраивая пузырьки на полке, – он очень древний. И, как и все древности, он имеет свою историю. О да! Но, боюсь, не особенно радостную.

Он пару раз шмыгнул носом.

– Подойдите поближе. – Старик кивнул. – Да. Значит, именно вы и были в храме.

Он на мгновение прикрыл глаза.

– Запах благовоний остался.

– Но что...

– Я ведь слышал звук рога.

– Рога?

– Он возвещает о пришельце. Пришельце.

– Глупость какая. Это всего лишь один из храмов Шаангсея.

Старик как-то странно улыбнулся, и Ронин увидел, что зубы у него покрыты черным лаком. Он вспомнил обезьяноликую женщину в таверне: какие тайны она продавала и по какой цене?

– О нет, – старик покачал головой. – Храм стоял здесь задолго до появления самого Шаангсея. Город вырос вокруг него. Это – храм другой расы. Его построили существа, ушедшие с этого континента еще до появления человека.

Он благоговейно пожал плечами.

– Во всяком случае, так говорят.

– Но в саду храма был человек.

Снова улыбка, уклончивая и многозначительная.

– Тогда, вероятно, это неправда – то, что говорят. Вы понимаете, люди часто обманывают и говорят только то, что, по их мнению, вам надо знать. А то, чего вам знать не надо... об этом просто умалчивают.

Старик приложил руку к голове, словно она у него болела.

– Например, о том доме на улице Контрабаса.

Ронин уставился на него.

– Что?

– В сторону Нанкина.

– Но вы же сказали, что этот путь длиннее.