Отмели Ночи - ван Ластбадер Эрик - Страница 18

3. Шаангсей

Даже пристально глядя в лицо этому небритому человеку, риккагин Тиен не мог хотя бы приблизительно определить, о чем он думает.

– Чаю?

Вот как сейчас.

– Да, если можно.

«Что им руководит?» – в который раз задавался вопросом Ронин. Риккагин Тиен был плотным и коренастым мужчиной. Из-за своих широченных плеч, мускулистых рук и коротких ног он казался чуть ли не существом из другого мира. Кроме того, он был абсолютно лысым.

– Приятно расслабиться время от времени, не правда ли?

Он поднял небольшой лакированный чайничек, покрытый орнаментом из разноцветных кругов.

– Вы должны извинить меня за отсутствие дамы, – продолжал он, аккуратно расставляя крошечные чашечки. – Риккагину не подобает заниматься такими вещами. Это – обязанность женщины.

Он разлил по чашкам ароматную жидкость медового цвета, от которой исходил густой пар.

– Однако война заставляет нас делать много чего, что в обычных условиях мы сочли бы неприличным.

Риккагин пожал плечами, словно беседовал не с незнакомцем, а с давним другом. Его желтоватая кожа отсвечивала при неяркой лампе; в таком окружении его широкая овальная голова с небольшими ушами, черными миндалевидными глазами и улыбчивым ртом казалась едва ли не царственной. Отдаленные звуки корабельной жизни, среди которых преобладало ритмичное пение, носились в воздухе, как экзотический аромат. Риккагин Тиен церемонно подал Ронину наполненную чашку, ослепительно улыбнувшись, отхлебнул из своей и глубоко вздохнул.

– Чай – воистину дар богов.

Потом его лицо вдруг погрустнело, и что-то на нем проступило до странности детское.

– Удивительно, что ваш народ не знает о его существовании. – Он сделал еще глоток. – Как это трагично.

Они сидели напротив друг друга за низеньким лакированным столиком, покрытым зелеными и серыми квадратами.

– Вам удобно в новой одежде?

Ронин провел рукой по подолу просторной рубашки, взглянул на свои легкие штаны.

– Да. Очень. Но эта ткань мне незнакома.

– А-а, это шелк. В жару в нем прохладно, а в холод тепло. – Риккагин Тиен опять отхлебнул из чашки. – Есть вещи, которые просто незаменимы, не так ли?

Он поставил чашку точно в середину зеленого квадрата.

– А теперь, когда вы немного освоились, расскажите мне, пожалуйста, еще раз, откуда вы и почему вы здесь оказались.

...Что-то потянуло его за ноги. Он прекратил погружаться. Его качало, море перекатывалось над ним. Потом он поднялся к переливающемуся изумрудному озеру света – поднялся из глубины, из страшного подводного безмолвия, из объятий смерти, к чистому сладкому воздуху, плеску волн. Вновь ощутив земное притяжение, он закашлялся и изрыгнул соленую морскую воду. Его легкие работали как мехи, автоматически, независимо от мозга, все еще затуманенного в сверкающем спокойствии океана, еще не готового принять его возвращение к жизни. Потом он поднялся ввысь – хватающий воздух раненый феникс.

– Итак, – заговорил риккагин Тиен, наклонив голову, – вы называете себя меченосцем.

Он пристально смотрел на Ронина; на его лицо, на бугры мышц на руках, на его могучую грудь.

– Вы – воин, тактик. Хорошо. Вы нездоровы, а рана у вас на спине довольно серьезна. Мой лекарь сказал, что эти шрамы останутся до конца жизни.

Он поднялся, расставив босые ноги, слегка согнутые в коленях. В каюту стремительно и безмолвно вошли трое вооруженных воинов. Если он и сделал какое-то движение, чтобы их вызвать, Ронин этого не заметил.

– Солдат должен уметь одно. Он должен уметь сражаться, не так ли?

Он жестом пригласил Ронина встать.

– Пойдемте. Пойдемте, сразимся со мной.

В голове звучит песня. Песня, которая заглушает все его чувства, наполняет воздух привкусом дыма, накатывает, как морская волна. Ритмичное многоголосье, дремотное и могучее одновременно.

Медленно, словно в оцепенении, он развернулся. Потрясение. Он тонул, его милосердно тянуло вниз, разворачивая течением. Он вытянул руки. Что теперь?

Он смотрел вниз, сквозь вязкую паутину сети, в которой лежал. Под ним бились волны. Бились о длинные деревянные доски. Изогнутые. Взгляд его поднялся, и в голове всплыло слово. «Корабль», – подумал он как в тумане.

Промокший, со стекающей с него водой, он раскачивался метрах в тридцати над водой. Корабль поднимался еще метров на сорок над ним. Его громадный борт, ближе к днищу, выдавался наружу. Метров примерно с пятнадцати над водой корабль был выкрашен до фальшборта в темно-зеленый цвет. Ниже этой отметки он был красным. В борту было прорезано несметное число квадратных портов, из которых торчали какие-то длинные тонкие палки, как показалось Ронину, болтавшемуся над водой в наклонном положении. Лес палок на разных уровнях. На двух? Или на трех? Он взглянул вверх, солнце ослепило его. Ронин изверг из себя остатки морской воды и потерял сознание.

– Риккагин, – сказал риккагин Тиен, когда Ронин в первый раз изложил ему историю Фригольда, – это титул, до некоторой степени соответствующий титулу саардина.

Это было неожиданностью для Ронина, поскольку, с тех пор как он оказался на этом корабле, никто не пытался его разоружить, даже в присутствии риккагина Тиена. Постепенно он начал понимать, что его просто не боятся.

Риккагин Тиен кивком позвал его за собой. Самые разные мысли стремительно пронеслись в голове. Маленький человечек сказал правду: он еще нездоров. Пережитые испытания отняли у него много сил, и пройдет еще немало дней, прежде чем он окончательно оклемается. И все же он остается меченосцем, и риккагин снова прав: ему нужно доказать, кто он такой.

Ронин поднялся, и риккагин Тиен отвесил ему чудной, торжественный поклон. Ронину хватило догадливости ответить тем же. Двое воинов вышли вперед и убрали разделявший их низенький столик.

Риккагин Тиен медленно вынул меч. На заточенном только с одной стороны лезвии сверкнул свет. Ронин извлек свой клинок.

– Ага, – произнес риккагин, словно выдохнув наконец после долгой задержки дыхания.

Жара. Он почувствовал ее еще до того, как открыл глаза. Разнообразные запахи нахлынули на него: пота и морской соли, расплавившейся на солнце вязкой смолы, благовоний и свежей рыбы, плещущейся в тепле. В ушах у него звучало пение, палуба слегка покачивалась в такт. Жара. Ощущаемая грудью и щекой.

Он лежал на палубе. Жжение в спине слегка ослабло. Вокруг себя он ощущал движение. Тень упала ему на лицо, и жара сразу спала. Он попытался подняться. Его остановила рука, деликатная, но твердая, и он подчинился, сообразив, что кто-то обрабатывает ему спину. Он чувствовал слабость, полный упадок сил, и даже не был уверен, остались ли у него хоть какие-то запасы энергии. Положение было неясным. Он не представлял, где находится. На корабле. Просто на корабле. Почему-то он вспомнил о мачте с фелюги. Подчинись, сказал он себе. Подчинись, или сломаешься. Так он заставил себя расслабиться посреди неизвестности. Так он выжил.

Закрыв глаза, он сделал полный выдох, пока легкие не начали вбирать воздух сами. Он повторил это упражнение, очистив дыхательную систему и накопив энергию за счет насыщения крови кислородом. Глаза его открылись. Он смотрел на риккагина Тиена. Он выбросил из головы все мысли.

Изогнутый меч метнулся вперед. Риккагин Тиен издал крик. Ронин отбил удар. Точно. Сила звука удивила его. Звон клинков отдался эхом от переборок каюты. Риккагин развернулся, и его меч снова просвистел в воздухе. От мощного удара у Ронина заломило в запястьях.

Снова почувствовав жжение в спине, Ронин поднял свой клинок: он был тяжелым, точно утопленник. Из-за полыхнувшей в груди боли он начал задыхаться... ослабил защиту. Затуманенным взглядом он видел приближение риккагина Тиена. Обливаясь потом, попытался закрыться. Медленно поднял дрожащий меч и подумал еще: «Все. Конец».