Отмели Ночи - ван Ластбадер Эрик - Страница 16

– Ну, вот и земля, – произнес сзади Боррос.

Ронин обернулся к нему.

– На, поешь.

Ронин спрятал кинжал и взял протянутую колдуном еду. Старик выглядел каким-то маленьким и жалким, как будто он съежился от испытаний, перенесенных им на поверхности. Ронину показалось, что морщин на натянутой коже отливающего желтизной лица стало заметно больше: под узкими миндалевидными глазами, возле опущенных уголков губ. Колдун пристально посмотрел на сплющенное солнце, которое уже вышло из-за облачной пелены и поднималось теперь по небу со старческой неспешностью.

– Мы оказались южнее, чем я смел надеяться.

– Но вокруг по-прежнему лед, – заметил Ронин показав на низкий бугристый берег, покрытый снегом и льдом.

– Верно, так и должно быть. Но уже скоро льды кончатся. Однако же буря отбросила нас куда дальше, чем если бы мы выбирались сами. Ты разве не чувствуешь, что становится теплее? Температура повышается очень медленно, но разница уже есть. И лед, как мне кажется, не такой. Посмотри, он другого цвета. Он стал тоньше.

Ветер несколько стих. Они мягко скользили по ледяному морю. Случайные порывы ветра трепали парус. Ронин уселся возле левого борта и принялся точить обоюдоострый клинок своего меча. Действительно стало теплее.

Боррос тоже остался на палубе. Он осмотрел запасную мачту и рею, а потом занялся очисткой палубы от остатков льда и мерзлого снега.

В тот день на них снизошел покой – какая-то томная, сонная вялость охватила обоих. И это было замечательно. Это была передышка после бурного и опасного путешествия по ледяному плато. Ронин с Борросом просто отдыхали, наслаждаясь теплом и покоем. Они почти и не разговаривали и даже не думали ни о чем.

Ближе к вечеру они спустились в каюту перекусить, наскоро съели холодный ужин и вернулись на палубу как раз перед закатом. Справа по борту горы снега и льда неохотно уступили место более привлекательному пейзажу – отвесным утесам с преобладанием алого и серого тонов. Снега оставалось еще предостаточно, но теперь сквозь его белый покров проглядывала и земля. Громада гор, возвышавшаяся на горизонте, – темно-фиолетовая, с шапками снега, зазубренная и неукротимая, окутанная туманами разных оттенков лилового цвета, – казалась плоской в сумеречном вечернем свете. Солнце как будто разбилось о вершины гор, свет сияющими черепками рассыпался по склонам, и горы внезапно превратились в черные бумажные силуэты на малиновом фоне заката.

Когда верхний край солнца скрылся за горами, Ронин услышал звук. Он стоял где-то на середине палубы и тут же бросился к левому борту. Боррос возился на корме: он искал запасной блок, чтобы заменить треснувший во время бури. Это был звук, которого Ронин не понял, поскольку в жизни не слышал ничего похожего. Это был звук из кошмара. Впечатление было такое, что мир раскалывается на части.

Звук послышался снова. Громче. Длиннее. Два звука одновременно: низкий рокочущий рев, от которого завибрировал весь корабль, и пронзительный визг, от которого заломило зубы. Боррос поднял голову.

И тут в угасающем свете дня Ронин увидел какую-то темную изломанную линию на льду перед ними. Лед вздыбился и разлетелся, словно от удара кувалдой. В воздухе закрутились осколки льда, осыпаясь дождем. Корабль накренился. Ронин дотянулся до борта, вцепился в край, обернулся к трещине и обомлел.

Из расширяющейся расселины поднималась черная чудовищная фигура. Она нависла над ними, заслонив сапфировый свет. Ронин увидел огромный глаз, горящий недобрым светом, а ниже – узкую уродливую челюсть. А потом оно пронеслось мимо него, обрушившись на высокий форштевень фелюги. Корпус содрогнулся. Ронина бросило на мачту. Заскрежетали полозья. Корабль швырнуло наискось по льду, а потом он вздрогнул и остановился, протестующе взвизгнув. Когда чудовище во второй раз обрушилось на нос, палуба не выдержала и треснула. Парус разорвался. Боррос закричал. Ронин, пошатываясь, поднялся на ноги и начал пробираться вперед, выхватив меч, острие которого отливало в лучах заката багровым цветом.

Раздалось жуткое шипение. Ронина обдало зловонием, запахами гниющего мяса, тины, соли и чего-то еще, чего он не смог распознать. Чудовище нависло над ним, и он ощутил исходивший от твари холод морских глубин и вонь стекавшей с нее воды. На лицо и на плечи Ронину падали комки водорослей. Его окружила полная темнота. Скорее почувствовав, чем увидев, что тварь сейчас набросится на него, Ронин сжал рукоять меча обеими руками и нанес размашистый удар. Лезвие разрубило чешуйчатую шкуру и вошло в плоть твари. Ронин ударил еще раз, еще... раздался пронзительный визг.

Тварь отпрянула, и Ронин снова увидел этот ужасный глаз с двойным веком – зеленый, с окаймленной черным ободком радужкой. Он повернулся, и его чуть не вывернуло. Зияющая пасть чудовища с огромными треугольными зубами, зелеными от налета и остатков разложившейся рыбы, оказалась как раз перед ним: вонь была невыносимой. Голова твари метнулась вперед, и Ронин отскочил в сторону. Пасть с треском захлопнулась.

Чудовище снова подняло голову, и Ронин увидел кошмарную ящерообразную морду с длинным узким рылом, со сверкающими, подернутыми мутной пленкой глазами. По глянцевой шкуре ледового гада шли ряды каких-то щелей в форме полумесяца. Это было жуткое зрелище, однако картина почти мгновенно потеряла четкость очертаний, потому что морда на изогнутой шее устремилась на него. На Ронина обрушились соленые брызги и ошметки водорослей. Ему пришлось укрыться за мачтой с хлопающим парусом. Слишком поздно он понял свою ошибку. Тварь устремилась за ним и врезалась в мачту. Раздался треск и грохот, и мачта рухнула в переплетении вантов и канатов.

Корабль раскачивался из стороны в сторону. Ронину пришлось повозиться, выбираясь из спутанных снастей. Он увидел, как страшные челюсти со стекающей с них водой нависли над съежившимся колдуном. Ронин бросился вперед, прекрасно понимая, что он вряд ли успеет прийти Борросу на помощь. Оставалось одно. Молниеносным движением он метнул в голову твари кинжал, вонзившийся под правый глаз. Чудовищная Голова метнулась вперед с невероятной быстротой. Челюсти захлопнулись с отвратительным металлическим звуком. Боррос закричал. В воздух взметнулся фонтан хлынувшей крови и разлетевшихся внутренностей. Ронин направил острие клинка прямо в немигающий глаз.

Будь он чуть послабее, тварь выбила бы оружие у него из рук. Но это был его меч, и Ронин не выпустил рукояти. Его мотало из стороны в сторону, пока чудище билось в агонии. Ронин попытался вытащить меч из кости, в которую он угодил – в какой-то выступ в черепе под выбитым глазом. Меч поддавался туго. Наконец Ронин выдернул клинок, но при этом не удержал равновесия и упал на палубу. Чудовище ворочало ящеровидной головой, безуспешно пытаясь отыскать своего мучителя. Из пустой зияющей глазницы сочилась вязкая зеленая жидкость – кровь. Ронин, отползавший по палубе, едва избежал слепой хватки его мерзкой пасти; на него брызнула алая – человеческая – кровь. Тварь встала на дыбы и обрушилась на корабль. Кусок фальшборта справа ближе к носу разлетелся в щепки.

Теперь самое главное – поскорее достать эту тварь, пока она не разбила корабль. Надо сделать, чтобы чудовище его увидело. Ронин переместился так, что теперь целый глаз смотрел прямо на него. Он остановился. Голова чудища перестала ворочаться и стремительно метнулась к нему. Ронин успел рубануть по морде, но меч лишь скользнул по толстой чешуйчатой шкуре. Сомкнувшиеся челюсти чуть не оттяпали ему голову. Не самый удачный прием. Ладно, придумаем что-нибудь еще.

Он огляделся по сторонам, и взгляд его наткнулся на нижнюю часть мачты с расщепленной и острой верхушкой. Убрав меч в ножны, Ронин побежал на корму. Огромная голова устремилась следом. Увернувшись от очередного удара, он принялся вытаскивать мачту из отверстия в палубе. Острая боль пронзила ему спину. Ронин упал. К горлу подступила тошнота. Спина горела огнем. Он тряхнул головой. В ноздри ударила жуткая вонь: голова возвращалась, чтобы прикончить его. Давай, пронеслось у него в голове сквозь алую пелену, туманящую сознание в предвестии обморока.