Искатель. 1961–1991. Выпуск 2 - Иннес Хэммонд - Страница 25

— Я хотел бы узнать у свидетеля, кто финансировал приобретение судов и какую точно выгоду он получал от этой операции?

Боуэн-Лодж повторил вопрос, и Гандерсен ответил:

— Конечно, операцию финансировал я лично. В качестве вознаграждения мне причиталась равная доля от возросшего капитала компании.

— Иными словами, — сказал сэр Лайонел, — ваше намерение стать одним из директоров этой компании предусматривало получение прибыли?

— Естественно, я ведь бизнесмен, сэр.

— Я благодарю вас, — сухо улыбнулся сэр Лайонел. — А теперь о «Мэри Диар». Вы признали, что состояние ее оказалось хуже, чем вы ожидали. Тогда каким же образом вы допустили перевозку столь ценного груза на этом пароходе? Ее организовывал мистер Деллимер?

— Нет. Я сам устроил это благодаря своим связям в Сингапуре. Вы должны понять, что меня очень хорошо знают в тамошних деловых кругах.

— Еще один вопрос. С какой целью эти два судна — «Мэри Диар» и «Торре Анунсиата» — оказались вместе в реке Рангун с седьмого по одиннадцатое января?

— Я не понимаю смысла вашего вопроса, сэр, — ответил Гандерсен. — За техническую сторону дела отвечал мистер Деллимер. Если одно судно идет из Англии на Дальний Восток, а другое — из Японии в Антверпен, то их пути где-то пересекутся.

Сэр Лайонел задал еще целый ряд вопросов, но Гандерсен отказался признать свою ответственность за составление графика движения судов.

— Вы должны понять, что у меня много разных дел. Это же дело самое мелкое. И потом, я не обязан ежедневно руководить всеми фирмами, в которых получаю долю доходов.

— Но ведь вы совершили путешествие из Сингапура в Лондон на самолете, как только узнали о том, что произошло с «Мэри Диар», и с тех пор находитесь здесь.

— Ну и что же? Ведь я директор компании, и то, что произошло, весьма серьезно. Когда что-то происходит, необходимо всегда быть на месте событий. Тем более погиб мистер Деллимер.

— Последний вопрос: какая была необходимость мистеру Деллимеру идти на «Мэри Диар» в качестве суперкарго?[15] Ведь это выходит за рамки обычного?

Гандерсен недоуменно пожал плечами.

— Мистер Деллимер был в Иокогаме для разработки деталей рейса. Он не был богатым человеком, а потому совершить большое путешествие ему было дешевле на собственном судне, что он и сделал.

Вопросов больше не последовало, и Гандерсен вышел из ложи. На этот раз на нем был надет темно-серый двубортный костюм, несомненно сшитый в Лондоне, и выглядел он как типичный английский бизнесмен — сдержанный, независимый, знающий.

Снова последовали показания технического порядка, после чего Боуэн-Лодж отложил заседание.

— Итак, до завтра, до десяти тридцати, джентльмены.

Хэл предложил мне переночевать у него. Мы забрали мой кофр из камеры хранения вокзала и поехали в Бошэм, где находился его маленький домик с лужайкой, сбегающей вниз к реке. По дороге я купил вечернюю газету, вся первая полоса которой и три колонки внутри, были даны под общим заголовком: «Дочь капитана потрясает суд. Странное исчезновение «Мэри Диар».

После обеда Хэл стал расспрашивать меня о Петче.

— В тот день, когда ты присоединился к нам в Питер-Порте, — сказал он, — ты о нем почти ничего не рассказывал.

Он стоял у окна, глядя на лужайку, туда, где молочным пятном проглядывала сквозь сумерки вода. Вдали неясно маячили две яхты, и их паруса похлопывали от порывов ветра. Он обернулся и посмотрел на меня.

— В то время ты уже знал о случае с «Белль Айл»?

Я кивнул, ожидая, что за этим последует. Хэл подошел и сел напротив.

— Послушай, старина, — проговорил он. — Я не собираюсь вмешиваться во что бы то ни было, что касается тебя лично. Но все-таки, насколько ты уверен в этом парне?

— Что ты имеешь в виду?

— По-моему, ты чертовски веришь ему… Я имею в виду… — он раздумывал, подыскивая нужное слово. — Ну, скажем, так. Если Петч угробил судно — угробил преднамеренно — тогда это называется убийством. По закону его могут обвинить в непредумышленном убийстве, но перед богом он будет виновен в убийстве.

— Он этого не делал, — ответил я.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно!

Сказав это, я откинулся на спинку кресла, но тут же подумал, зачем я это сказал, почему я так уверен?

— Я рад, — сказал Хэл. — Потому что, ты знаешь, все время, пока ты находился в ложе свидетелей, мне казалось, что ты выгораживаешь его. Ты отбирал факты, что-то не договаривал, и временами я улавливал беспокойство на твоем лице. Не думаю, чтобы кто-нибудь обратил на это внимание. Но я заметил, потому что знаю тебя и потому что в Питер-Порте, когда у тебя почти не было времени на размышления, ты так явно защищал его. — Он сделал паузу и отхлебнул глоток портвейна. — Но все же будь осторожен, — добавил он. — Я знаю Лайонела Фолсетта. Мы с ним состоим членами одного и того же клуба, и я, как говорится, знаю его в действии. Не дай ему вцепиться в тебя когтями.

Глава III

На следующее утро, когда мы ехали в суд, дул сильный ветер, и улицы были мокрыми от дождя. Слушание дела возобновилось ровно в десять тридцать, и началось с показаний о грузе. Затем был вызван медицинский эксперт, который подтвердил, что человек, не потребляющий ничего, кроме спиртного, вполне может умереть от его отсутствия. Все это время присутствующие в суде сидели тихо, как бы в ожидании чего-то. Галерея для публики была набита до отказа, в ложе прессы — форменная давка. И вот наконец Холланд вызвал: «Альфред Хиггинс!» И пока Хиггинс с трудом пропихивал свое грузное тело в узкий проход свидетельской ложи, в зале воцарилась необыкновенная тишина.

Хиггинс сказал, что ему сорок три года, а когда его спросили о квалификации, он рассказал, что родился на барже, принадлежавшей его отцу, которая совершала рейсы между портами восточного побережья, и плавал на ней до пятнадцатилетнего возраста. Затем он попался на контрабанде и бежал на судне, перевозящем бананы. После этого он все время находился в море, меняя судно за судном — парусник, рейсовый грузовой пароход, пассажирский лайнер, буксир, каботажник. Он перечислял имена судов, будто брал наугад и читал страницы Ллойдовского регистра.

Свои показания по делу он начал с того момента, когда «Мэри Диар» была уже поставлена под пары в порту Иокогамы. По его словам, это было не судно, а плавучий капкан, протекающая банка с ржавыми заклепками, найденная на дальневосточной свалке. О капитане он сказал весьма просто: «На судне все знали, что он допьется до смерти».

Первого помощника он назвал «желчным», а третьего офицера, Райса, — «двадцатичетырехлетним юнцом с дипломом вахтенного в кармане, совершавшим свой второй рейс». Этими характеристиками Хиггинс хотел подчеркнуть, что он был единственным надежным офицером на борту. Хотя внешне он напоминал атакующего быка, но все же выглядел впечатляюще, и из свидетельской ложи мощно рокотал его хриплый голос.

Сингапур, Рангун, Аден — и наконец Хиггинс подошел к тому этапу пути, о котором уже рассказывал Петч, однако все события он преподнес совсем под другим углом зрения. Команда, на его взгляд, неплохая, «мотылька не обидит». Петч — «привередливый тип» и вообще «надо еще проверить, можно ли человека с таким прошлым снова допустить к командованию кораблем».

Слушая еще раз рассказ о плавании через Бискайский залив, суд получил дополнительные характеристики Петча — нервный, нетерпимый, не ладил с владельцами и офицерами… «За исключением Райса. А тот был вообще салага». А когда вопрос коснулся шторма и пожара в радиорубке, то Хиггинс, в отличие от Петча, обрисовавшего этот период пути схематически, расписал все события весьма подробно. Хиггинс спал на своей койке, когда начало затоплять трюм. Он прибежал на мостик и оставался там на вахте до десяти следующего утра, то есть в течение одиннадцати часов. Он организовал самые тщательные поиски Деллимера. Нет, мистер Петч не приказывал ему этого. Он сделал это по собственной инициативе, получив разрешение уйти с вахты. Он не верил, что Деллимер, который был военным моряком и «своим парнем на судне», мог свалиться за борт. Он, Хиггинс, не спал в общей сложности сорок восемь часов.