Глаза Ангела - ван Ластбадер Эрик - Страница 52

Рассел спросил у Эстило:

— Я слышал, гафний как-то используется в ядерных реакторах?

— Дорогой сеньор Слейд! Я торгую, а не занимаюсь научными исследованиями.

— А кому ты продаешь гафний? Кому? Назови имена! — вмешалась Тори. — Скажи мне, черт побери, сукин ты сын!

— А мне бы хотелось узнать у вас кое-что другое, — заявил Рассел. — Не вы ли приказали убрать Ариеля Солареса?

— Ариель был моим другом, — жестко ответил Эстило, — и я до сих пор скорблю о его смерти.

Эстило выглядел потрясенным до глубины души.

— Но если не вы убили Солареса, то тогда кто? — продолжал стоять на своем Рассел.

— Вот что я вам скажу, дорогой сеньор. Мне следовало бы уничтожить вас обоих, и это, без сомнения, был бы самый умный мой поступок. Бизнесмен во мне требует, чтобы я сейчас же избавился от вас, пока вы еще не успели навредить мне. Мне и моему делу. — Эстило взглянул на Тори. — Но вот стоит рядом со мной моя шецхен, моя дорогая подруга, и ради нее я готов забыть о своих интересах. Будьте покойны, я не трону и волоса на вашей голове.

— Все равно, я не понимаю тебя, Эстило, — произнесла Тори, — как ты можешь заниматься торговлей, совершенно не думая о последствиях? Ты же не спичками торгуешь. Неужели для тебя самое главное прибыль?

— Уж прости негодяя.

— Ни за что.

— А я все готов простить тебе, шецхен. — Эстило с грустью посмотрел на Тори. — Вот в чем разница между нами: я принимаю тебя такой, какая ты есть, плохую и хорошую, любую. А ты — нет. Я настоящий друг. У тебя никогда не было и не будет такого преданного друга, как я, но ты, милая, не понимаешь этого. Может быть, когда-нибудь... со временем поймешь.

— В аэропорту этих людей ждет мой личный самолет, — обратился Эстило к одному из своих людей. — Проследите, чтобы они благополучно добрались до аэропорта и без осложнений прошли через иммиграционную службу и таможню. Проводите их. А ты, Тори, когда прилетишь в Японию, повидайся со своим старым приятелем Хитазурой.

— Что ты знаешь про Хитазуру? — вскинулась Тори.

— Вопрос поставлен неправильно. Тебе следовало бы спросить, что знает Хитазура?

Тори долго смотрела на Эстило, ошарашенная, растерянная, не в силах собраться с мыслями, разобраться в своих чувствах. Все так перемешалось! Кто прав, кто виноват? Так ли уж виноват Эстило? В конце концов, он спас ее и Рассела от охранников Круса и, в определенном смысле, помог выполнить часть поставленной перед ними задачи. Почему же не простить его за участие в контрабандной торговле наркотиками? Или ей неприятно, что он лгал ей о своих делах, да и вообще много от нее скрывал, как сейчас выяснилось? Отчего такая боль в сердце?

— Прощайте, сеньор Слейд, — сказал Расселу Эстило. — Ауфвидерзейн, шецхен. Пора. У меня еще много работы сегодня. Мне нужно проследить, чтобы Крус, грязная свинья, получил по заслугам, а также организовать для Сони достойные похороны. Прощай, Тори. Может быть, ты прочтешь молитву за упокой Сониной души.

— За Соню помолюсь, а за тебя — нет, — сказала ему на прощание Тори, и, круто развернувшись, отправилась догонять Рассела, который уже уходил в сопровождении людей Эстило.

— Хочешь побыть одна?

Тори устало посмотрела на склонившегося к ней Рассела.

— Да.

Они летели на высоте 35 тысяч футов в «Боинге-727», взявшем курс на Токио.

Только Рассел собрался уйти, как Тори его остановила:

— Останься, сядь рядом со мной.

Она откинулась назад, на удобную спинку кресла. Все-таки хорошо, что Рассел здесь. Хватит одиночества, решила Тори, молчавшая почти всю дорогу после того, как они расстались с Эстило.

— Итак, следующая наша остановка — в Токио. Надеюсь, нам не придется, как бедным аргонавтам, плыть между Сциллой и Харибдой.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Если все твои друзья такие же, как Эстило, то этот твой Хитазура, из гангстеров якудзы, может оказаться еще и похлеще, и спокойненько пристрелит нас, как только мы приземлимся.

— Если бы Эстило захотел, он сразу бы расправился с нами.

— А зачем ему это? Он прекрасно все понял с самого начала, еще когда ты звонила ему по телефону из главного здания. Вот только почему он позволил нам зайти так далеко, так много узнать, и почему сам принял участие в нашем походе в джунгли?

— У меня нет ответов на эти вопросы, Расс. Скажу тебе только, что Эстило не раз имел возможность убедиться в том, что если я за что-то возьмусь, то доведу дело до конца. У меня мертвая хватка, как у бульдога. Может быть, Эстило хотел защитить нас, лично проследить, чтобы с нами ничего не случилось. Он врет, конечно, что он просто бизнесмен и ничего более, Эстило прирожденный авантюрист, искатель приключений, Для людей с его характером наш мир тесен, они не могут жить так, как живут обычные люди, и постоянно ищут острых ощущений, обожают всякие авантюры, любят всех дурачить. Эстило отправился в джунгли вместе с нами, помог открыть тайну кокаиновой фермы. Зачем? Господи, я никогда не понимала своего друга до конца! Вот каким он оказался!

— Неправда. Ты прекрасно понимала и понимаешь его, потому что ты — такая же, как он. Из этой же породы. Еще одна авантюристка. Вы с ним два сапога пара. Родственные души.

Тори отвернулась к окну, уставилась в бесцветное небо. Внизу виднелась голубая полоса, выглядывавшая из сплошной пелены облаков. «Что видел Грег в космосе? — думала Тори. — Какой казалась ему родная Земля?»

— Есть еще один любопытный вопрос, — сказал Рассел, и Тори повернулась к нему, — зачем Эстило рассказал нам о гафнии? Его ведь за язык никто не тянул. Какую Дьявольскую игру ведет твой аргентинский приятель?

— Что я могу ответить, Расс? Мне кажется, он сообщил нам о том, что торгует гафнием, просто потому, что хотел, чтобы мы знали об этом.

— А вдруг он лжет? Вдруг металлические шарики сделаны из другого материала?

— Да нет, это не в духе Эстило. Он бы тогда ничего не сказал, промолчал бы. А уж если сказал, значит, металлические шарики — это гафний, могу поручиться.

Рассел показал Тори свою ладонь, на которой лежал темный матовый шарик, в маленьком пластиковом пакете.

— Можешь не ручаться. У меня имеется образец для проверки.

И, деловито спрятав «вещественное доказательство» в карман, Рассел нахмурился.

— Эстило мог приказать убить Солареса.

— Но ты же сам слышал: он сказал, что это не его рук дело.

— А ты вспомни. Он не дал прямого ответа, а лишь заявил, что Ариель был его другом и он до сих пор скорбит о его смерти.

— Ну и что? Для Эстило это дело чести. Ариель действительно был его другом, как он мог дать добро на его убийство?

Рассел не стал спорить с Тори.

— Ну хорошо, давай вернемся к Японии. Желательно, чтобы ты описала в нескольких словах этого Хитазуру.

— Хитазура — самый молодой в клане, я имею в виду, что он самый молодой босс якудзы. Он заслужил свое нынешнее положение тем, что в свое время помог одному из старших боссов выпутаться из грязной истории, избавив таким образом семью от скандала. Помогли ему его друзья, занимающие довольно высокие должности в правительстве. Старейшины семьи были так благодарны молодому отпрыску, что назначили его оябуном. С тех пор Хитазура немало потрудился, и благодаря ему влияние семьи значительно выросло. Главный соперник Хитазуры — оябун по прозвищу Большой Эзу, настоящий сукин сын.

— Так что? Вся эта шайка, все эти якудза — тоже сукины дети.

— Отчасти ты прав, конечно, — кивнула Тори. — Можешь думать так и дальше, но стоит тебе повнимательнее присмотреться к этим людям, ты обязательно придешь к выводу, что все эти сукины дети, как ты говоришь, удивительно интересные личности. Хитазура — необыкновенный человек. Кроме того, он у меня в долгу, так что можешь не волноваться. Он не подведет.

Рассел молчал, ожидая, что Тори станет рассказывать, как Хитазура оказался у нее в долгу, но Тори не произнесла больше ни слова. Тогда Рассел, видя, что она не собирается продолжать, спросил об этом сам: