Глаза Ангела - ван Ластбадер Эрик - Страница 46

Фукуда наклонился к ней и тихо сказал:

— Третий человек слева от вас. С тоненькими усиками, видите? Его ставки самые высокие во всем игорном заведении. Это главный администратор Каги. Смотрите, какими суммами он ворочает!

Хонно, не отрываясь, следила за игрой и увидела, как тот в течение часа проиграл ни много ни мало шесть с половиной миллионов йен — пятьдесят тысяч долларов. К моменту проигрыша волосы высокопоставленного чиновника растрепались, галстук съехал на сторону, лицо покрылось потом. Он, видимо, уже проиграв раньше все наличные деньги, с лихорадочно блестящими глазами, выписывал расписку на проигранные только что пятьдесят тысяч долларов. Закончив писать, он передал клочок бумаги соседу, тот передал его из рук в руки другим игрокам, так расписка дошла до другого конца стола, где стоял лысый человек. Его голый череп был покрыт татуировкой, изображавшей дракона. Лысый взял бумажку, прочел ее. Затем посмотрел — и Хонно со страхом заметила это, — на Фукуду. Фукуда почти незаметно кивнул головой — и лысый, спрятав расписку в нагрудный карман, бросил на стол три толстые пачки денег, которые тем же путем вернулись к чиновнику. О, всесильный Большой Эзу, везде он!

Покинув игорный дом, Хонно и Фукуда направились в третье место по списку, и там Хонно еще раз убедилась в том, как далеко простирается власть Большого Эзу. Они приехали на окраину района Синдзюку. Хонно никогда не бывала здесь, но знала, что это место пользуется дурной славой и находиться тут ночью было небезопасно — кого только не встретишь на улицах в такое время суток! Все представители токийского дна, скрываясь днем, ночью выползали из своих грязных нор.

— Не бойтесь, госпожа, — сказал Фукуда, словно прочел мысли Хонно. — Вы же со мной.

В третий раз они вышли из комфортабельного «Мерседеса» на омытые дождиком улицы Токио. Хонно почувствовала особый запах, такой запах бывает в любом городе, в том месте, где обитают обездоленные, больные телом и душой люди, безработные, калеки и прочие — так называемые отбросы общества.

«Мерседес» остановился недалеко от моста, на котором сгрудились грузовики, имевшие право ездить по улицам города только ночью. Фукуда не повел Хонно на мост, а увлек ее за собой вниз, под мост. Она слышала плеск волн, ударяющихся о деревянные опоры моста; сильный запах гниения бил в ноздри. Под мостом находился бар — место свиданий всякого людского сброда, где за деньги можно было купить абсолютно все.

Внутри бар освещался неприятным для глаз малиновым светом, и в этом свете Хонно видела красиво одетых и причесанных женщин, сидящих на коленях у моряков, бизнесменов низкого пошиба, не имевших денег на более приличное заведение, например, в Нихонбаси или Гиндзе, там в барах стакан спиртного стоил таких денег, что даже у Хонно, принадлежавшей к среднему, зажиточному классу, дух захватывало.

— Человек, сидящий прямо напротив вас, — неожиданно сказал Фукуда, — вон тот, с густой седой шевелюрой, тоже работает на Кагу. Его привели в подобное место сексуальные пристрастия, он не хочет попадаться на глаза никому из знакомых и уверен, что в этот бар никто из его окружения никогда не заглянет.

— Вот он и ошибся, — усмехнулась Хонно. — Вы же его узнали.

— Это совсем другое дело. Большой Эзу — владелец этого заведения. Вы даже не представляете, сколько полезной информации можно получить в подобных барах. А теперь внимательно посмотрите, с кем проводит время любитель сексуальных извращений.

Хонно пригляделась к яркой, эффектной женщине, сидевшей в объятиях чиновника, когда проходила мимо парочки, поняла, что женщина — переодетый мужчина, транссексуал.

Выйдя на свежий воздух, Хонно вздохнула полной грудью. Даже моросящий дождик ее обрадовал. Благодаря ему вонь не казалась уже такой сильной. Однако она с удовольствием нырнула в «Мерседес».

Они доехали до отеля «Кэпитал Токио» в районе Акасака, миновали его и остановились у кофейни «Оригами», славящейся тем, что там подавали знаменитые немецкие оладьи с яблоками. У Хонно не было аппетита, и она молча наблюдала за тем, как Фукуда сначала расправился со своей порцией, а потом принялся и за ее. Через пять минут, когда с едой было покончено, Фукуда, словно по приказу, резко повернулся в сторону входной двери. Хонно тоже посмотрела туда и, к своему изумлению, увидела босса — Кунио Миситу. Он прошел к одному из столиков, за которым сидел какой-то человек, и Хонно только тогда поняла, что это был министр финансов Японии. Миситу сделал заказ официантке. Двое мужчин наклонили головы друг другу и о чем-то оживленно беседовали. На столике у них стоял только кофе. Поговорив буквально несколько минут, они поднялись из-за стола. Фукуда с Хонно тоже поднялись и последовали за мужчинами к выходу и далее, на улицу. «Зачем мы идем за ними следом?» — недоумевала Хонно. Она не видела в свидании двух крупных деятелей бизнеса ничего предосудительного. И только спустя некоторое время она неожиданно заметила, как Ми-сита на ходу всунул в руку министра финансов объемистый конверт коричневого цвета. Министр моментально спрятал конверт во внутренний карман пиджака. Мужчины продолжали свою прогулку как ни в чем не бывало, а спустя минут десять, попрощавшись, направились каждый в свою сторону.

Фукуда и Хонно продолжали идти по району Акасака. Хонно размышляла о необыкновенной удачливости своего шефа и его фирмы: выгодные сделки, на редкость своевременные государственные проекты и, соответственно, денежная поддержка, участие в новых промышленных разработках и отказ от невыгодных проектов, которые происходили гораздо раньше, чем очередной министр объявлял то или иное производство закрытым ввиду его нерентабельности. Теперь она собственными глазами убедилась в том, что удача здесь вовсе ни при чем, и поняла, почему лично ее эта удача никак не коснулась. Теперь ей все стало ясно; истина, как по мановению волшебной палочки, открылась ей: Кунио давал министру взятки.

Ночное небо висело низко, облака скрыли луну, завеса дождя размывала очертания современных столичных построек. Хонно всегда любила родной город, но в эту ночь она увидела его с другой стороны и таким, каким никогда не знала, далеким от красоты и романтики, неприглядным, гадким, тошнотворно противным. Она вспомнила, как еще несколько часов назад стояла в своей новой квартире, любезно предоставленной в ее распоряжение Большим Эзу, и смотрела в окно на ночной Токио, на лунный свет, отражавшийся причудливым рисунком в черных, глянцевых водах Сумиды. В этот момент ей показалось, что все ее мечты вдруг исполнились, что она получила все, что хотела. И в тот же самый вечер ей показали обратную сторону этого города, погрязшего в разврате, обмане и других пороках. Но эти два разных Токио, тот, который она любила, и тот, который недавно узнала, были единым целым. Как сможет она когда-нибудь полюбить этот город снова?

Фукуда вел ее через небольшой парк. По пути им попалась каменная скамейка, где они и присели отдохнуть. Слышался плеск воды, но самой реки не было видно. Прямо перед ними росла одинокая криптомерия, сильно изогнутая вправо, словно однажды сильный ветер наклонил ее и она так и не сумела больше выпрямиться.

— Мне тут очень нравится, — нарушил молчание Фукуда. — Когда я устаю от города, я прихожу сюда и любуюсь этим деревом. Оно спасает меня от разъедающей душу обыденности, монотонности, скуки.

— Бедное дерево, — ответила Хонно. — Можно подумать, что Бог разгневался и наказал его, искалечив.

— Не согласен с вами. В искалеченности, как вы выразились, этого дерева есть своя особенная красота, красота страдания. Посмотрите внимательнее. Какой контраст между живой корой и хвоей кривого дерева и мертвыми железобетонными зданиями! Изогнутый, надломленный ствол и стройные, геометрически правильные линии домов. Кто искалечил дерево — человек или природа, попробуйте скажите! Никто не знает наверняка.

Хонно поняла, что имел в виду ее спутник: неважно, кто искалечил дерево. Главное было в том, что дерево чудесным образом объединило своей уродливостью природу и человека. Криптомерия существовала для того, чтобы придать смысл бессмысленной суете города.