Французский поцелуй - ван Ластбадер Эрик - Страница 142

— Послушай, что я тебе скажу. Я хочу объяснить, зачем я здесь. Во время войны, когда я знал твоего брата и Танцора, я помогал и Северному режиму, и Южному. Шпионил и за теми, и за другими, пока сам перестал понимать, где же мои истинные хозяева. Я был как пуля, пущенная на такое большое расстояние, что уже не может поразить никакую мишень, а просто уходит в землю... Но меня даже земля не приняла: я хотел умереть, но жил. Когда другие, более достойные, чтобы жить, умирали у моих ног от моей руки.

Наш отряд ПИСК, которым командовал Волшебник, делал диверсионные вылазки на территорию противника. Иногда мы ходили пешими, а иногда нас к цели доставлял вертолет. Это если цель была более значительная, как, например, целая укрепленная деревня, где северяне чувствовали себя уверенно. В нашу задачу входило не только убивать, но и лишать их чувства уверенности. Во время таких рейдов я должен был направлять пилота, который обычно не знал, куда мы летим, до самого последнего момента, когда нужная деревня внезапно появлялась в его поле зрения. Тогда он спускал машину пониже, и начиналась стрельба и бомбежка.

Тот рейд, о котором я хочу рассказать, проходил как обычно. Все было как всегда. Мы полетели на север, потом над границей, пока из-за деревьев не вынырнула деревня. Моя родная деревня. Война до такой степени дезориентировала меня, что до этого самого момента мне и в голову не приходило, что... Когда я узнал деревню, было уже поздно. Я уже дал пилоту необходимые указания...

Мы снизились, как обычно, и, повиснув над деревней, начали палить из всего, что было на борту: из АК-47 советского производства, из базук, потом пошел в ход напалм. Внизу я видел людей, которых знал с детства. Они разбегались в ужасе, запрокидывая искаженные страхом лица. А мы косили их из пулеметов, палили жидким огнем... Они страшно кричали... Этот крик! Он никогда не смолкает в моих ушах.

После этих слов воцарилась та особенная тишина, которая бывает после боя или бомбежки. Тишина такая ясная, такая хрупкая, что, когда она, в конце концов, была нарушена, звуки, нарушившие ее, резанули по слуху.

— Транг, — попытался его утешить Крис, — это тяжело, но всегда есть выход. Путь к спасению и тебе не заказан.

— Ты такой же, как все! — с отвращением в голосе крикнул Транг, отпуская руку Криса, будто по ней шел электрический ток. — Как мосье Вогез, как и сам Волшебник. Все вы, каждый по-своему, стараетесь организовать для меня прощение, до которого мне, как до лампочки. Я не хочу быть спасенным. Я хочу быть свободным!

Он вскочил на ноги и скрылся в тенях подвального помещения. Крис было устремился за ним следом, потом остановился и крикнул Сутан, чтобы она забрала Сива. Побежал дальше и, достигнув стены, беспомощно огляделся по сторонам: Транга нигде не было. На мгновение он запаниковал, думая, что Транг, как выражаются охотники, сделал скидку и теперь направляется к тому месту, где сейчас находилась Сутан.

Но потом он увидел среди темных теней подвала еще более темное пятно на полу. Подойдя ближе, он понял, что это какой-то заброшенный лаз, закрытый тяжелой круглой крышкой из чугуна, на которой было что-то написано. Крис присел, с трудом разобрал стершиеся буквы. Затем поднял крышку и заглянул в люк. Там, внизу, были сточные канавы Парижа.

Он уже собирался спуститься вниз, когда его остановил крик Сутан.

— Крис! Ты что, с ума сошел? Пусть себе сидит там, внизу, сколько хочет. Он там задохнется или утонет, и черт с ним! Не лезь туда! Разве мало тебе неприятностей и без этого?

— Ты ничего не понимаешь, Сутан, — мягко возразил Крис. — Возможно, и я тоже. Но между мной и им есть какая-то таинственная связь. — Он поставил ногу на первую железную ступеньку лестницы, уходящей вертикально вниз, по которой можно было попасть на первый уровень канализационных труб. — Я почувствовал это в тот момент, когда мы с ним стояли лицом к лицу в той конюшне в Турет. Именно этой таинственной связью объясняется то, что он отпустил меня тогда и выполнил условия, поставленные мной: твоя жизнь за Преддверие Ночи.

— О Крис, как ты можешь вверять свою жизнь тому, чего не понимаешь?

— Не кажется ли тебе, что именно боязнь сделать это делает нас трусами? — возразил Крис. — Я должен идти.

— Почему? Ради Бога, Крис, вернись! — умоляла она, вне себя от страха за него. — Внизу тебя ждет смерть.

— Ты ошибаешься. Сутан, — возразил он, спускаясь на следующую ступеньку. — Но если от этого тебе будет легче, то молись за меня.

— Неужели ты не понимаешь, — сказала она с горечью, — что уже поздно молиться?

Крис спускался вниз, ставя ноги на предательски скользкие от конденсата и слизи железные ступеньки. Один раз его нога все-таки соскользнула и он повис на руках, ища другой ногой опоры.

Уже на полпути вниз он услышал голос Транга:

— Кристофер, возвращайся наверх. Если ты спустишься, тебе не жить.

Уже поздно молиться,подумал Крис, продолжая спускаться.

Какие только запахи не окружали его: едкие и тошнотворные, забористые и удушающие! Когда он достиг дна и оглянулся по сторонам; то увидел блестящий каменный свод, с которого кое-где свисали голые электрические лампочки. Где-то рядом с меланхолическим звуком падали тяжелые капли. Немного подальше раздавались более мелодичные звуки журчания родничка или ручья.

Поглядев направо и налево, Крис обернулся назад и тут же получил удар в челюсть, сваливший его на землю.

— Я тебя предупреждал не спускаться сюда, — сказал Транг, возвышаясь над ним.

Крис посмотрел на него снизу вверх. Он не сделал попытки подняться и даже не потер рукой ушибленное место. И вообще не сделал никаких движений.

— Ты не чувствуешь ответственности за мои поступки, Транг, — сказал он, с трудом ворочая языком, поскольку рот с левой стороны у него онемел. — А вот я почему-то чувствую — за твои.

Транг присел рядом с ним на корточки, буквально сверля его глазами.

— Что ты этим хочешь сказать? Отвечай!

— Когда ты убил Терри, — сказал Крис, наконец-таки впервые формулируя мысль, которая давно не давала ему покоя, — ты убил и меня частично.

Транг почувствовал, будто древние боги Ангкора снова очнулись от своего сна и зашевелились. Ведь это они, он был уверен, послали ему минуты просветления, когда он держал в руках Лес Мечей, а также потом, перед подстроенной им аварией. Вот и теперь они даруют ему знание того, что он искал с того самого момента, как Луонг прокляла его, лишив себя жизни.

Он увидел сверкающую тропу, которая приведет его к очищению и свободе.

— В том, что ты сейчас сказал, есть своя правда. — Он кивнул головой для придания весомости словам. — Такая же правда, что и в моем убеждении, что Терри продолжает жить в тебе.

— Ты ошибаешься, — возразил Крис. — Я не мой брат. И никогда не был им.

— Я знал Терри лучше, чем кто-либо еще в отряде, не считая, пожалуй, Муна. И я тебе точно говорю, что то, что я вижу в тебе, когда гляжу в глаза, я видел и в нем. Оно другое, и одновременно то же самое. Другое, потому что я не понимал его в Терри. Может, и он сам не догадывался, что обладает им.

— Я тебя не понимаю.

— А мне кажется, что прекрасно понимаешь. — Транг отодвинулся и заметил, что рядом с Крисом лежит складной нож, очевидно, выпавший у него из кармана. Он поднял его.

— Что это? Никак нож Терри? — В голосе его появились новые нотки, словно последнее просветление отогнало от него ужасы, мучившие его два последние десятилетия.

Крис взял у него нож из рук, раскрыл его.

— Это мой нож, — объяснил он. — Терри когда-то подарил мне его на Рождество. Я швырнул его ему в лицо. Мы тогда были совсем пацанами, и я многого не понимал. Получилось так, что из-за Терри я застрелил оленя. Терри мечтал вернуться домой с трофеем, чтобы доказать, что он — настоящий охотник. Я очень на него обиделся: смерть того оленя потрясла меня. — Он притронулся пальцем к рукоятке ножа. — Она сделана из оленьего рога. Таким образом Терри пытался извиниться за то, что заставил меня сделать. Это своего рода искупительная жертва, а я этого тогда не понял.