Белый ниндзя - ван Ластбадер Эрик - Страница 34

В звенящей тишине, что последовала за этим, д-р Ханами сказал по-японски:

— Пожалуй, надо попросить принести чаю.

Когда приходится туго, подумал Николас, самое правильное — обратиться к национальным традициям. Гнев так бушевал в нем, что даже руки дрожали. Он молча смотрел, как доктор заказывает чай по внутреннему переговорному устройству. Когда регистраторша принесла чай на черном лакированном подносе, доктор жестом отпустил ее и сам занялся приготовлением напитка: бросил в кипящую воду точную дозу зеленой заварки, потом стал перемешивать палочкой тростника со строго определенной скоростью, поворачивая крохотную фарфоровую чашку туда-сюда, чтобы чай получше заварился.

Было что-то успокаивающее и что-то даже подбадривающее в чайной церемонии. Ее упорядоченность, отсутствие чего-либо случайного, четкие, стилизованные движения — все служит тому, чтобы сфокусировать внимание на настоящем, служащем мостом между прошлым и будущим.

Николас почувствовал, что успокаивается. Невероятная напряженность уходила из тела, как воздух из проколотой шины автомобиля. Он медленно опустился на стул.

Д-р Ханами подал ему чашку. Когда они закончили пить чай, доктор попросил: — А теперь расскажите мне все, и, пожалуйста, с самого начала.

Я бы хотел поговорить о некоторых деталях истории вашего «подопечного», которые я, признаться, не могу понять, — сказал д-р Муку, как только Сендзин занял свое место напротив него.

Это очень похоже на доктора Муку — брать инициативу в этих психоаналитических сеансах. Сендзин во многом напоминал странных и таинственных рыб, что живут в бездонных морских пучинах: они видят в темноте, часто даже без помощи глаз. Вот и сейчас он безо всяких видимых признаков понял, что д-р Муку подкрался очень близко к истине.

Сендзин теперь был вполне уверен, что психиатр заподозрил, что нет у него никакого психопата-подопечного и, более того, этот «подопечный» есть фактически сам Сендзин.

Это, конечно, чревато некоторой опасностью. Но даже если бы Сендзин сейчас встал и признался во всем, д-р Муку был бы бессилен что-либо предпринять. Он связан этикой своей профессии и не может разглашать врачебных тайн. Сендзин с самых их первых встреч связал доктора обещанием, что тот сохранит в тайне содержание их бесед.

Д-р Муку с готовностью — и, как оказалось, безрассудно — согласился. Теперь отношения между ними принимали новый и, как казалось Сендзину, дьявольски интересный поворот. Начинается тонкая борьба за верховенство, и противники уже обменялись первыми выстрелами.

Это все равно что ходить по краю пропасти с повязкой, затянутой вокруг шеи. Сейчас они сблизились в этой пляске смерти, и пухлые ручки д-ра Муку натянули веревку. Сендзин почувствовал сильное и приятное возбуждение. Кровь его быстрее побежала в жилах. Вот ради таких моментов он и жил.

— Например, — продолжал д-р Муку, — какое воспитание получил ваш подопечный? Жизнь его в семье была вполне нормальной?

— Смотря что понимать под «нормой», — Сендзин не смог заглушить насмешливых ноток в голосе. — Разве психология не изъяла из профессионального обращения это слово как вводящее в заблуждение?

— Психология, может и изъяла, — заверил его д-р Муку тоном, не терпящим возражения, — но психотерапия — нет. — И он одарил Сендзина такой хитрой улыбкой, в которой тот прочитал: УЖ ВАМ-ТО ЭТО ДОЛЖНО БЫТЬ ЯСНО. ВЕДЬ ВЫ-ТО НЕНОРМАЛЬНЫЙ, НЕ ТАК ЛИ, СЕНДЗИН-САН? — Но вы по-своему правы. Норма существует как абстракция, а реальный мир не вмещается в средние статистические показатели. И очень часто отклонения, то есть психозы, уходят корнями в раннее детство, в семейное воспитание. И вот здесь, в целях удобства, мы можем употреблять слово «норма», причем я готов биться об заклад, что ваш подопечный не получил нормального воспитания.

Сендзин весь подался вперед:

— В каком смысле?

Д-р Муку пожал плечами.

— Может, его мать была шлюхой, а может, он имел основания считать себя брошенным. Это в какой-то степени может объяснить его зацикленность на Киохиме, демонической женщине. — Поскольку они сидели в маленькой комнате лицом друг к другу, а д-р Муку сидел спиной к окну, его лицо было затенено и казалось восковым. — Наш подопечный мог даже иметь кровосмесительное влечение к матери. Такого рода чувства обычно бывают не под силу слабой детской психике, и ребенок, желая «отделаться» от них, проецирует их на какую-нибудь другую женщину, рассматриваемую им как воплощение зла. И он убедит себя, что это мать ему их внушила — словом или действием, — эти запретные сексуальные чувства. — Глаза д-ра Муку блестели за круглыми стеклами очков. — Вы согласны с тем, что я говорю? В моих словах звучит что-нибудь знакомое для вас?

— Откуда мне знать? — резко ответил Сендзин.

— Ну, вы же куда больше знакомы с подопечным, чем я.

— Разве? — поднял брови Сендзин. — Я начинаю подозревать, что никто из нас не знает его достаточно.

Д-р Муку качнулся на своем стуле.

— Почему вы так думаете, Сендзин-сан?

— Во-первых, вопрос секса. Насколько мне известно, подопечный не насиловал своих жертв.

— Но ведь все они были женщинами, не так ли?

— Да, — солгал Сендзин.

— И все молодые. Все красивые, — д-р Муку кивал головой, вспоминая фотографии, которые Сендзин ему показывал. — Так что все это лишь вопрос времени, и он начнет насиловать свои жертвы. — Д-р Муку указал пальцем на Сендзина, будто он и был этим подопечным. — Видите ли, наш друг испытывает при эякуляции спермы чувство, аналогичное тому, что он испытывает, когда нажимает на курок револьвера. Эякулят для него то же самое, что пуля.

Сендзин сидел не шевелясь.

— Вы очень уверены в себе, доктор.

Д-р Муку пожал плечами.

— В нашем деле никогда невозможно знать наверняка, Сендзин-сан. Можно только делать более или менее правдоподобные догадки. Как детектив. Я думаю, что мой модус операнда во многом подобен вашему, когда вы изучаете место преступления. Мы оба ищем улики, которые позволили бы нам связать воедино разрозненные факты и ответить на два вопроса: «Кто?» и «Почему?» И для того, чтобы разгадать тайну, почему бы не сделать пару выпадов наугад?

Сендзин угадал направление, которое принимает их разговор. Не только ему начинают задавать вопросы, но и задающий вопросы отождествляет его с собой, МЫ ОБА ИЩЕМ... НЕ ТАК ЛИ И ВЫ ИНОГДА... Тонкая методика, вовлекающая человека в откровенный разговор, когда он сам начинает хотеть давать правдивые ответы на все вопросы.

Сендзин сказал: — Мне кажется, что «выпады наугад» лучше оставить авторам романов и сценаристам кинофильмов, которые управляют судьбой своих героев.

Д-р Муку наклонил голову, вопросительно взглянув на Сендзина. — А чем здесь принципиально отличается реальная жизнь? Жизнью, управляет карма, и уж, конечно, не мы сами.

Сендзин улыбнулся. Чаша весов все больше склоняется в пользу доктора. Чем дальше он продвигается в своем допросе, тем более уверенным в себе он становится. Но чем больше он разворачивает свои стратегические силы, тем меньше возможностей контролировать ситуацию у него остается.

Пожалуй, пришло время еще кое в чем просветить доктора, подумал Сендзин. — Муку-сан, — начал он, — вы когда-нибудь слыхали о Кшире?

— Нет. Никогда не слыхал.

— Кшира — это дисциплина для тела и ума, — объяснил Сендзин. — Но в чем-то она более всеобъемлюща, чем даже философия. Она оперирует своей собственной реальностью. Кшира — это язык светозвукового континуума.

Д-р Муку заморгал. — Язык чего?

Сендзин зажег сигарету, он прикасался к ней губами только изредка, причем не затягиваясь.

— Светозвуковой континуум, — повторил Сендзин. — Вы, без сомнения, слыхали про «ки», являющееся внутренней энергией всего сущего: людей, животных, моря, лесов, самой Земли. Так вот, сэнсэи Кширы сделали удивительное открытие, а именно: существуют различные формы «ки». Выделяя их и обуздывая, можно стать обладателем колоссальной психической и физической энергии.