Максимы и моральные размышления - Де Ларошфуко Франсуа VI - Страница 15

Сочувствие врагам, попавшим в беду, чаще всего бывает вызвано не столько добротой, сколько гордостью: мы соболезнуем им для того, чтобы они поняли наше превосходство над ними.

Существует такая степень счастья и горя, которая выходит за пределы нашей способности чувствовать.

Насколько преступление легче находит себе покровителей, нежели невинность!

Все бурные страсти не к лицу женщинам, но менее других им не к лицу любовь.

Тщеславие чаще заставляет нас идти против наших склонностей, чем разум.

Порою из дурных качеств складываются великие таланты.

Мы никогда не стремимся страстно к тому, к чему стремимся только разумом.

Все наши качества, дурные, равно как и хорошие, неопределенны и сомнительны, и почти всегда они зависят от милости случая.

Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника; в дальнейшем она любит уже только любовь.

У гордости, как и у других страстей, есть свои причуды: люди стараются скрыть, что они ревнуют сейчас, но хвалятся тем, что ревновали когда-то и способны ревновать и впредь.

Как ни редко встречается настоящая любовь, настоящая дружба встречается еще реже.

Мало на свете женщин, достоинства которых пережили бы их красоту.

Желание вызвать жалость или восхищение – вот что нередко составляет основу нашей откровенности.

Наша зависть всегда долговечнее чужого счастья, которому мы завидуем.

Твердость характера заставляет людей сопротивляться любви, но в то же время она сообщает этому чувству пылкость и длительность; люди слабые, напротив, легко загораются страстью, но почти никогда не отдаются ей с головой.

Никакому воображению не придумать такого множества противоречивых чувств, какие обычно уживаются в одном человеческом сердце.

Истинно мягкими могут быть только люди с твердым характером: у остальных же кажущаяся мягкость – это чаще всего просто слабость, которая легко превращается в озлобленность.

Опасно упрекать в робости тех, кого хотят от нее исцелить.

Нет качества более редкого, чем истинная доброта: большинство людей, считающих себя добрыми, только снисходительны или слабы.

Наш разум, по своей лености и косности, занят обычно лишь тем, что ему легко или приятно; эта привычка ограничивает наши познания, и никто еще не дал себе труда обогатить и расширить свой разум до пределов возможного.

Люди злословят обычно не столько из желания навредить, сколько из тщеславия.

Пока угасающая страсть все еще волнует наше сердце, оно более склонно к новой любви, чем впоследствии, когда наступает полное исцеление.

Те, кому довелось пережить большие страсти, потом всю жизнь и радуются своему исцелению и горюют о нем.

Люди независтливые встречаются еще реже, чем бескорыстные.

Наш ум ленивее, чем тело.

Наше душевное спокойствие или смятение зависят не столько от важнейших событий нашей жизни, сколько от удачного или неприятного для нас сочетания житейских мелочей.

Как ни злы люди, они все же не осмеливаются открыто преследовать добродетель. Поэтому, готовясь напасть на нее, они притворяются, будто считают ее лицемерной, или же приписывают ей какие-нибудь преступления.

Люди часто изменяют любви ради честолюбия, но потом уже никогда не изменяют честолюбию ради любви.

Непомерная скупость почти всегда ошибается в своих расчетах: она чаще, чем все другие страсти, уходит от цели, к которой стремится, и оказывается во власти настоящего в ущерб будущему.

Скупость нередко приводит к самым противоречивым следствиям: многие люди приносят все свое состояние в жертву отдаленным и сомнительным надеждам, другие же пренебрегают крупными выгодами в будущем ради мелочной сегодняшней наживы.

Людям, видно, мало своих недостатков: они еще. умножают их всевозможными чудачествами, которыми словно бы даже гордятся; эти странности, взращенные с таким усердием, становятся в конце концов природными недостатками и отделаться от них уже невозможно.

Насколько ясно люди понимают свои ошибки, видно из того, что, рассказывая о своем поведении, они всегда умеют выставить его в благоприятном свете: то самое самолюбие, которое обычно ослепляет их ум, в этом случае придает ему такую зоркость и проницательность, что им удается ловко утаить или смягчить любую мелочь, способную вызвать неодобрение.

Впервые вступая в свет, молодые люди должны быть застенчивы или даже неловки: уверенность и непринужденность манер обычно оборачиваются наглостью.

Людские ссоры не длились бы так долго, если бы вся вина была на одной стороне.