Хроники Раздолбая - Санаев Павел Владимирович - Страница 59

Диана засмеялась хмельным смехом и вдруг посмотрела на Раздолбая так, что его моментально бросило в жар. Взгляд, существование которого он предполагал только в фильмах вроде «Ночные грезы Далласа», лизнул его, как язык пламени.

— Чего ты покраснел?

— Я? Нет… Разве?

— Красный как помидор. Я что, как то не так посмотрела?

— Не знаю… Как посмотрела?

— Все ты понимаешь. Скажи… — Она доверительно наклонилась и обожгла его тем же взглядом еще раз. — Тебе было бы интересно везти меня в Москву и приглашать в театр, если бы ты точно знал, что я никогда больше вот так на тебя не взгляну?

Он молчал, жарясь под ее взглядом, как беспомощный кролик. В самых смелых фантазиях он не мог представить, что сдержанная выпускница музыкальной школы, до которой он боялся дотронуться, способна так сильно излучать уверенность в своей красоте и власти, полное отсутствие стыда, готовность спустить с поводка любые желания и получить от этого удовольствие, и еще что-то — разнузданное, пьянящее сильнее шампанского.

— Ммм… — промычал зажаренный Раздолбай.

«Отвечай уклончиво! — пришел на помощь внутренний голос. — Дай понять, что тоже не промах!»

— Я сам могу так смотреть, и каждый день любуюсь таким взглядом в зеркале, так что расслабься, — ответил он как можно развязнее.

— Хороший ответ! — рассмеялась Диана, выключив свое бесстыжее излучение, словно боевой лазер. — Прости, я совсем пьяная. Ты заметил, что у меня хорошее произношение, а это потому, что я напилась. Язык развязывается и легче выговаривать слова, поэтому, когда выпью, всегда выпендриваюсь английским. Хочешь, почитаю Шекспира?

— Думаю, не стоит.

— А я почитаю! As an unperfect actor on the stage, who with his fear is put beside his part…[64] — стала она декламировать на весь вагон.

«Она что, меня насквозь видит?!» — перепугался Раздолбай.

— Or some fierce thing replete with too much rage, whose strength’s abundance weakens his own… his own… Все, my batteries are dead. Веди меня в compartment, I’m gonna pass out and sleep like a log.[65] Ни пижамы, ни ночнушки… Зачем ты меня все-таки увез, а?

— Мы об этом говорили уже.

— Я тебя, знаешь, как достану за это!

С шутками и смешками Раздолбай проводил Диану в купе. В узких вагонных коридорах ее шатало от стенки к стенке, и он не раз доставил себе удовольствие, прикасаясь к ее плечам, якобы для того, чтобы уберечь от ушибов. На нижних полках раскатисто храпели пожилые тетки, похожие на колхозниц. Раздолбай помог Диане забраться наверх и порадовался, что ему не придется оставаться с ней в темноте один на один. Смутивший его в ресторане взгляд маячил перед ним как пятно от ослепления электросваркой и опять нагонял волны паники. Получалось, что Диана была гораздо опытнее, чем он думал.

«Конечно, встречалась год с этим кобелем Андреем, который «абсолютно свободен», научилась от него выкрутасам, — ревниво накручивал он себя. — Куда я лезу вообще? По ее взгляду понятно, что исполнить «Ночные грезы Далласа» для нее все равно, что для меня кассету переписать. Мне такой взгляд не изобразить ни перед каким зеркалом. Во мне, куда ни ткни, сплошной стыд, страх и стеснение. Нет, я с ней не справлюсь… Надо было потренироваться на Кисе и не заморачиваться никаким “Богом”».

— Если бы не заморачивался, ты бы ее не увез, — возразил внутренний голос.

— Что толку, что увез? Я к ней не решусь притронуться.

— Все дано будет.

— Не верю.

Раздолбай посмотрел на Диану, которая, мгновенно заснув, безмятежно посапывала на противоположной полке. Ее голова покоилась на подушке в каких-нибудь полутора метрах от него, и если бы не пропасть до вагонного пола, ему казалось бы, что они лежат на одной постели. Раздолбай потянул носом воздух, пытаясь уловить памятный запах духов, но почувствовал чесночное дыхание храпевших внизу колхозниц. Они явно стрескали на двоих пару кругов копченой латышской колбаски. Он подался вперед, держась за поручень, и завис так близко от Дианы, что ощутил на своем лице ее сонный выдох. При желании он мог бы коснуться губами ее щеки, но боялся этого и не представлял, как сможет делать что-нибудь совсем откровенное.

«Отступлю, — решил он. — Никто ведь не заставляет меня к ней приставать. Схожу с ней на спектакль и все».

С отказом от борьбы за главный приз паника разжала ледяную хватку, и сердце Раздолбая облегченно затрепетало, наполняясь теплой спокойной кровью. Он накрылся одеялом и начал проваливаться в сон, как вдруг недовольный внутренний голос снова заявил о себе:

— Отказываешься от такой девушки, когда я твердо сказал тебе, что дано будет? Не хочешь проверить до конца, можно ли мне верить?

Подумать что-либо в ответ Раздолбай не успел — сон сморил его.

Москва встретила прибывший из солнечной Риги поезд серым небом, моросящим дождем и шумным гулом, в котором как будто бесконечно настраивался разрозненный симфонический оркестр. Диана ступила на перрон, зябко обнимая себя за плечи, и посмотрела на Раздолбая с издевательской покорностью. «Привез в марлевом сарафане — возись теперь», — говорил ее взгляд.

— Заедем на минуту ко мне, утеплимся и поедем тебя кормить. Я тебя привез, я буду о тебе заботиться, — сказал он, вспомнив героя фильма «Девять с половиной недель», который обещаниями заботы сводил героиню с ума.

Ослепить заимствованным блеском не получилось — Диана тоже видела этот фильм.

— Не так говоришь. Надо вот так: «Я буду заботиться о тебе», — изобразила она, копируя проникновенные интонации Микки Рурка.

— Пять баллов! — одобрил Раздолбай. — Скажешь так еще пару раз, и мне придется танцевать перед тобой, как Ким Бейсингер.

— You can leave your hat on![66] — спели они в унисон.

«А что, неплохо у меня с ней получается! — похвалил себя Раздолбай, галантно распахивая перед Дианой дверцу свободного такси.

Ползти в час пик по пробкам пришлось бесконечно долго. Диана смотрела в окно, изучая чужой город, а Раздолбай пытался рассказывать веселые байки о самых заметных зданиях, которые они проезжали.

— Останкинская телебашня, — сообщил он, когда показалась гигантская серая игла. — Я, когда был маленьким, очень переживал, что в Америке есть небоскребы, а у нас нет. И представлял себя американцем, которого везут по Москве, и он так презрительно на все поглядывает, говорит: «Что это у вас в Москве такие низкие дома, ни одного небоскреба?» И тут на горизонте — бац, башня! Получай, сука! Каждый раз крутил эту фантазию, когда проезжал здесь.

Около стадиона «Динамо» Раздолбай в лицах выдал историю «похода за сексом» в компании Маряги. Себя он, разумеется, выставил таким ухарем, что даже угрюмый таксист завистливо покачал головой.

— С тех пор ты продвинулся дальше подглядывания в раздевалки? — иронично поинтересовалась Диана и, сама не ведая, погрузила Раздолбая в очередной приступ паники.

«Офигенно дальше! — думал он зло. — Задрочил пару журналов и трахнул чучело с грудями из носков. Интересно, она догадывается, что я в этом деле — ноль?»

Паника отступила, когда он вспомнил, что решил ограничиться посещением театра и не приставать, но внутренний голос опять шепнул свое «дано будет», и от волнения Раздолбай не смог больше ничего рассказывать. К счастью, после «Динамо» исчезли пробки, и до Химок они домчались раньше, чем отсутствие поводов для разговора стало доставлять неудобство.

Переступив порог своего жилища, Раздолбай тут же споткнулся об загнутый уголок линолеума.

— Вот, значит, как ты живешь, — протянула Диана, окидывая взглядом обшарпанную прихожую.

— Я знаю, ремонт нужен… — смущенно признал он, заглаживая линолеум носком ботинка. — Но сейчас не до этого — рисую много, плюс бизнес… Посиди, я тебе подберу одежду.

— Можно, я позвоню в Ригу?