Путь Короля. Том 1 - Гаррисон Гарри - Страница 47

Раб понял его по жестам, а когда обернулся и увидал своих мучителей, взвыл от ужаса и еще крепче вцепился в хрупкий столбик. Шефу вспомнилось, как сам он ступил вслед за Торвином в его капище, не зная, делает ли он этот шаг к смерти или к жизни. По крайней мере, он мог возлагать надежды на свои способности к кузнечному делу. Этот же человек, похоже, в ремеслах толк не знает и годен лишь на подсобные работы.

— Давай шевелись, — коротко бросил вожак гебридцев, сразу награждая съежившегося раба затрещиной по уху и начиная отдирать его пальцы от столбика.

— Сколько ты за него хочешь? — порывисто выступил Шеф. — Я его покупаю у тебя…

Гебридцы зашлись от хохота.

— Кого, вот этого? Зачем он тебе, одноглазый? Захотелось задницей полакомиться? Приходи в загон, я тебе подберу кое-кого получше.

— Я же сказал — я решил его купить. Взгляни — деньги у меня есть. — Шеф повернулся и показал на воткнутую в землю у входа в капище алебарду, свое «возмездие раба». С нее свисал тощий кошель, пополняемый Брандом за счет его доли в скудной военной добыче.

— Ничего не выйдет. Желаешь себе раба — подходи к загонам, продам тебе любого. Но этого я хочу отвести назад. Преподам на его шкуре урок остальным. У нас там много таких, которые сбежали от старого хозяина. Решили, видать, что они теперь будут бегать и от нового. Пора им узнать, стоит это делать или нет…

Раб, по всей видимости, сумевший уловить общий смысл беседы, зашелся пуще прежнего. Когда же стражники, заломив ему руки, потащили его в сторону, пытаясь не нанести урона святилищу, он вдруг принялся яростно упираться и отпихиваться.

— Амулеты!!! — зарычал он. — Говорили, что тем, кто с амулетами, можно верить!!!

— Но мы не можем тебе помочь, — ответил Шеф, вновь переходя на родной язык. — Ты должен был остаться со своим хозяином-англичанином.

— С хозяином? Мои хозяева — бенедиктинцы. Сам знаешь, каково при них рабам живется. А мой хозяин — это изверг, который делает машины. Эркенбертом он зовется…

Один из гебридцев, которому надоела эта возня, выхватил из-за пояса песочную дубинку и ударил свою жертву. Удар, однако, вышел неточным: дубинка скользнула мимо темечка и угодила рабу в челюсть. Раздался хруст, челюсть резко подалась вперед. В уголке рта навернулась кровь.

— Эр… ен… ерт… Он… он — дьяв… Делает дьявольские маш…

Одного мига хватило Шефу, чтобы натянуть свои рукавицы. Оставалось только выдернуть из земли алебарду. Ком сцепившихся тел откатился на несколько шагов вдаль.

— Эй, полегче! — зарычал он. — Этот человек еще может пригодиться. Не покалечьте его.

«Десять слов, — мелькнуло у него. — Десять слов — и этого, может быть, хватит… И тогда мне откроется, что это за волшебный лук…»

Раб, продолжая крутиться и извиваться, словно попавшая в силки ласка, улучил момент и что есть мочи хватил ногой одного из гебридцев. Тот захрипел и с проклятиями присел на корточки.

— Довольно! — крикнул главарь. Шеф метнулся вперед, надеясь, что успеет хотя бы словами помешать ему. Но тот уже вытаскивал из-за пояса клинок. Шаг, скрытый удар снизу. Англичанин, по-прежнему вися на руках поработителей, искривился дугой, дернулся и обмяк.

— Эй ты, куриные мозги! — не помня себя, возопил Шеф. — Ты убил человека, который управлял метательными машинами!

Гебридец повернулся на этот глас с перекошенным от злобы лицом. Но не успел он открыть рот для ответа, как получил страшный тычок в лицо стальной рукавицей. Взмахнув руками, он во весь рост растянулся на земле. Наступила мертвая тишина.

Гебридец медленно поднялся, харкнул на ладонь одним окровавленным зубом, потом другим. Он поглядел на своих людей, передернул плечами. Они бросили труп раба, развернулись и все вместе зашагали восвояси.

— Ну, теперь держись, малыш, — поговорил Торвин.

— О чем ты?

— Теперь произойдет в твоей жизни что-то новенькое.

— Что же это?

— Holmgang.

Глава 3

Шеф валялся на соломенном тюфяке неподалеку от присыпанной песком жаровни, то и дело мечась в тяжелом забытьи. Торвин перекормил его сегодня тяжелой пищей, чему нельзя, казалось, было не порадоваться после долгого житья в лагере, съестные припасы которого пополняются исключительно за счет успеха — или неудачи — разбойного промысла. Однако краюха ржаного хлеба и копченая телятина тяжким грузом лежали в желудке. Еще более тяжкие мысли теснились в оцепеневшем мозгу. Ему были объяснены правила holmgang’a, ничего общего не имевшие с действиями, которым могли следовать воины в драке на смерть, как в случае его боя с ирландцем Фланном несколько месяцев тому назад. Эти правила ставили его в чудовищно невыгодное положение. Но нечего и помышлять о том, чтобы отменить поединок. О нем знает, его с нетерпением поджидает вся армия. Давненько не было у нее таких упоительных развлечений. Он угодил в западню.

И вместе с тем его неотступно преследуют мысли о метательных машинах. Как они строятся? Как создать совершенную? Каким образом пробить брешь в йоркской стене? Пытаясь угнаться за этими мыслями, он соскользнул в дремоту.

Он стоял посреди какой-то незнакомой долины. Над ним высились стены чудовищного размера, посрамившие бы укрепления Йорка и стены любой земной цитадели. До предела задрав голову, он увидал знакомые ему по прежним грезам — видениям, как называл их Торвин, — исполинские существа с лицами, подобными лезвию топора, на коих написано было выражение суровое и многозначительное. Впрочем, сейчас на их ликах ощущалась и тревога. На переднем же плане передвигалось существо еще более гигантское, чем боги; ростом своим оно было вровень с крепостными стенами, на которых те выстроились. Сложение его, однако, было отлично от человеческого: короткие коренастые ноги, жирные руки, непомерно раздувшийся живот и растянутый до ушей оскал. Оно походило на огромного шута. Выродок, урод, который, появись он на свет в Эмнете, при условии, что отец Андреас не успеет вовремя принять меры, без лишних проволочек нашел бы свой конец в ближайшем болоте. Гигант этот понукал столь же громадную лошадь, размерами вполне под стать ему самому, что тащила телегу, груженную каменной глыбой, огромной, как гора.

Шеф догадался, что глыбой предполагается прикрыть имевшиеся в стене проемы. Стена еще ждала своего завершения. Это должно было случиться очень скоро. В этом чудном мире солнце также знало, где горизонт. И Шеф понял, что если строительство будет закончено до того, как солнце встретится с горизонтом, произойдет нечто ужасающее и непоправимое. Так вот почему так встревожены боги и вот почему гигант понукает свою лошадь — присмотревшись, Шеф понял, что это жеребец, — залихватскими, веселыми прибаутками.

Сзади донеслось ржание. Другая лошадь, размерами поскромнее первой. Это гнедая кобыла с черной челкой, нависающей над глазами. Она повторяет свой призыв, затем застенчиво косится в сторону, словно ей невдомек, какое действие должно возыметь ее ржание. Однако оно услышано. Жеребец поднял голову, запрядал ушами, натянул постромки. И орудие его выползает наружу из ножен.

Гигант рычит, колотит жеребца по морде, пытается прикрыть его глаза. А из ноздрей жеребца веет ветерок бешенства. Но вот еще один призыв кобылицы, она уже совсем близко, копыта выбивают сладострастную дробь. Жеребец пятится, а потом вдруг лягает гиганта, разрывает постромки могучими бабками. Телега мчится вперед, кувырком летит с нее каменная плаха. Гигант заходится в злобной пантомиме. Но жеребец свободен, он несется к кобылице, он готов войти в нее своим неимоверным фаллосом. Но она, скромница, отскакивает в сторонку, дразнит его, а затем устремляется прочь. Они кружатся на месте, потом неожиданно берут полный галоп. Жеребец настигнет ее, но где-то вдалеке, в невидимой дали… А за ними, не помня себя от ярости, продолжает выделывать смехотворные коленца гигант. Солнце наконец садится. Одно из угрюмых существ, стоявших на стене, степенным шагом направляется вперед. В руках у него пара стальных рукавиц.