Путь Короля. Том 1 - Гаррисон Гарри - Страница 29

В двух шагах от него какой-то керл старательно обрабатывал палкой от сломанного копья поверженного викинга. Из-под ног его что-то завывало и хрипело. Другой крестьянин летит кровавым кубарем в сторону, снесенный мощным боковым ударом. А желтые пледы, кажется, решили окончательно смазать пятки: таков был мистический ужас, вселенный в их души этим огненным крестом, что послан был сюда для того, чтобы покарать их, предателей и вероотступников. И над всем этим — душераздирающие женские вопли.

Не раздумывая ни секунды, Шеф бросился к палатке с вздувшимися бортами: оттуда и доносился вой. Вытащив меч, он распорол ткань на уровне колен, ухватился за полу и со всей силой дернул ее на себя.

Из образовавшегося проема, что из рухнувшей мельничной плотины, на него хлынул вал бесноватых женщин. В сорочках, ночных рубашках, некоторые и вовсе со сна неодетые. Годива, Годива — где же она? Да вот же, там, с шарфом, обмотанным вокруг головы. Шеф хватает ее за плечо, разворачивает к себе, срывает шарф. Светло-русая грива, что сейчас, в отсветах пожарища, отливает бронзой. И безумные, какие-то бесцветные глаза. А ведь раньше они были серыми. Славная зуботычина — и он отшатнулся в сторону, с трудом удержался на ногах. И какая-то нелепая боль: вокруг него герои устилают телами землю, а ему помяли кулаком нос!

Придя в себя, Шеф выхватил из тьмы очертания знакомой фигурки. Она уносилась прочь, как и другие женщины. Но если те беспомощно заметались, то она словно бы воспарила над землей, как молодая олениха. Которая летит на верную гибель. Англичане теперь были повсюду; не давая врагу опомниться, они разили его и спереди, и с тыла, намереваясь, вне всякого сомнения, успеть вырезать знать и воевод викингов в скупые мгновения, отпущенные им до того, как на выручку, для свершения мщения явятся сюда воины из остальных частей лагеря. И потому, возбужденные ликованием, страхом, преодолением крайнего напряжения, косили они теперь все живое…

Шеф догнал ее, упал вперед, заплел ей ноги и прижал к земле, словно свирепый налетчик. Тут же увидав где-то сбоку крадущуюся тень, он размахнулся и обрушил удар, способный, по-видимому, раскроить противника на две половины. Затем оба покатились куда-то в сторону. Новая схватка не заставила себя ждать. Над ними замелькали чьи-то ноги, одежды, палицы… Он сгреб ее за талию и поволок в ближайший шатер, сплошь усеянный бездыханными телами.

— Шеф.

— Да, это я. — Он закрыл ей ладонью рот. — Слушай, что я скажу тебе. Нам нужно будет выбраться отсюда. Другого случая уже не будет. Бежим обратно, туда, где ты меня увидела. Сейчас там уже всех перебили. Если мы из этой свары выкарабкаемся, то дальше, у реки, нас уже никто не остановит. Все поняла? Тогда вперед…

Держа в одной руке меч, другой крепко прижимая к себе Годиву, Шеф втянул голову в плечи и шагнул в ночь. Глаза лихорадочно нащупывали брешь в сотне осатаневших бойцов.

«Вот и конец битве», — подумал Эдмунд. Он проиграл ее. Откуда ни возьмись явился этот сброд во главе с полуголым юнцом, и благодаря им он таки разорвал последнюю цепь викингов. За несколько последних минут Великая Армия лишилась большей части бойцов, составлявших ее гордость и славу. От такого удара ей вряд ли когда-либо под силу оправиться. Во всяком случае, воспоминания о лагере на берегах речки Стаур будут являться викингам как тяжкий кошмар. Но он, Эдмунд, так и не увидел мертвого Рагнарссона. Там и сям виднелись небольшие отряды врага, которые продолжали биться спина к спине. Возможно, среди них были и Рагнарссоны. Лишь в одном случае вправе он считать себя победителем: если сможет еще хотя бы ненадолго продлить резню, сразить, умертвить каждого из тех, кто сжимает пока оружие.

Нет, об этом нечего и думать. Эдмунд чувствовал, как постепенно остывает кровь в жилах. С ледяным спокойствием заработал мозг. На дальних подступах к шатрам Рагнарссонов установилась зловещая тишина. Викинги, которым со стен частокола на голову сыпались стрелы, которых вывели из себя нахальные вылазки англичан и которые не желали, как их товарищи, получить нож в спину, — эти викинги не выдержали и на какое-то время оставили Рагнарссонов заботам горстки ратоборцев; но эти же викинги не позволят бесконечно себя дурачить и не станут слишком долго сводить счеты с керлами, когда совсем неподалеку вырезают их вождей.

Эдмунд уже представил себе, как, отступив на безопасное расстояние от языков пламени, строятся эти воины. Вот кто-то рявкнул слова команды. И через пару минут эта силища сотрет их в порошок. Их там не меньше тысячи. А сколько у него, Эдмунда, осталось людей? Тех, кто остался в живых или не счел за благо удалиться пораньше? Очевидно, не больше пятидесяти.

— Пора уходить, государь, — процедил Уигга.

Эдмунд кивнул. Все отпущенное ему время он использовал. Все, до единого мгновения. Пути к отступлению еще не перекрыты. С ним по-прежнему дюжина лучших его ратников, что сметет прочь с дороги любые случайные помехи.

— Отступаем, — коротко бросил он. — Туда же, откуда мы прорвались. Дальше — к восточному валу. И чтобы убивать каждого, кто попадется под ноги! Стоячих и лежачих, и наших, и викингов. Не оставляйте их Ивару. И дважды убедитесь, что человек мертв!

Сознание медленно прояснялось. Оно, однако, не желало возвратиться сразу и окончательно. Ему надо постараться не отпускать его. Потому что с ним, кажется, происходит что-то страшное. Грохот сапожищ. Все громче, громче, громче. Перед ним вырастает гигант-draugr, вобравший в себя, кажется, силы десятерых мужей, раздувшийся и сизый, будто трехдневной давности труп. Как и каждый, кто обитает в славной Вальгалле, он крепок и бодр. Но есть такие, кто возвращается на землю, чтобы подтрунить над своими потомками. Или — отмстить за их смерти.

Теперь Ивар вспоминает, кто он такой. И как зовут великана — тоже. Это ирландский король Маелгуала, замученный им несколько лег тому назад. Ивар видит, как струится пот по обезображенному ненавистью и мукой лицу; слышит, как бесстрашно поносит и проклинает его Маелгуала, как скрипят колеса под тяжестью припавших к рычагам великанов. Переброшенное через камень тело натягивается, пока наконец…

Сознание, явив Ивару хруст лопнувших позвонков, возвратилось к нему полностью. Что-то сковало мускулы лица, шеи, туловища. Что же это — его уже запеленали в плащ, приготовили для могилы? Он попытался резко приподняться — и тут же осел, пронзенный зверской болью в правом плече. Однако это добавило ясности голове. Еще одна попытка сесть — и теперь уже боль вгрызается в мозг. Но не справа, а слева, не там, откуда шел удар. Значит, тяжелое сотрясение. Надо лечь и не вставать. Но только не сейчас. Он уже знает, что его ждет…

Ивар сделал неуклюжую попытку встать на ноги. Головокружение. Ноги подкашиваются, с трудом разгибается тело. Оказывается, в руке он все еще держит меч. Надо поднять его. Но клинок не слушается, бессильно повисает. Ивар опирается на него и тут же чувствует, как лезвие легко входит во

что-то мягкое. Взгляд его перемещается к западу. Там, в зазоре между искромсанными стенками шатров, где по-прежнему не менее трех двадцаток его людей ведут отчаянный бой, чтобы еще немного выиграть время, — хотя это не мешало им по ходу дела разить своих врагов, — там и увидал он предвестие своей гибели.

О нет, то был не draugr. То был король. Он двигался прямо на него, невысокий крепыш в воинской маске. По-видимому, осознавший, что пора уносить ноги. Английский царек по имени Ятмунд. В сопровождении полудюжины исполинов, что держатся по обе стороны от него и чуть позади. Размерами они не уступят викингам, не уступят Виге-Бран-ду. Ясно же, королевские телохранители, душа и сердце королевской дружины, — chempan, как кличут их англичане. Покидая поле сечи, они со знанием дела, даже не останавливаясь, протыкали все попадавшиеся на пути лежачие тела. Что ж, с этим они справлялись на славу. Но только он бы с радостью проломил кому-нибудь из них голову, если бы… только сгодился для ратного дела, если бы не был ранен. И если бы было кому подать пример отваги. Итак, их шестеро. А он едва держит в руках оружие. А уж разить им и вовсе не способен… Покачиваясь, Ивар побрел вперед, наперерез врагу. Пусть потом ни с одних уст не сорвется слово, будто бы его, Ивара Рагнарссона, великого ратоборца Севера, застигли врасплох или при попытке унести ноги. Еще несколько шагов, и раскрашенное забрало поворотилось к нему.