Мила Рудик и руины Харакса - Вольских Алека - Страница 72

Мила тяжело вздохнула и опустила глаза, бессмысленным взглядом уставившись на ворсистый ковер на полу гостиной.

— Сейчас в Думгроте нет ни одного эльфа, — тихо произнесла она.

Барбарис потянулся и ободряюще похлопал ее по плечу.

— Ну-ну… Не все так плохо, — с улыбкой в голосе сказал он вдруг.

Мила подняла взгляд на бородатое лицо гнома и увидела в его темных глазах лучистые искорки. Он смотрел на Милу обнадеживающе.

— Последние года два эльфов в Таврике, да и в других землях, рождается в несколько раз больше, чем прежде, — многозначительным тоном сообщил Барбарис. — В основном полукровки — от смешанных браков эльфов и магов. Но и чистокровные есть. — Барбарис вздохнул полной грудью и погладил кустистую бороду. — Давно этого ждали. Вымирал ведь эльфийский род… Так что годков через десять в Думгроте снова будут учиться такие же ребята, как друг твой погибший. Чашу-то эльфийскую вы с ним не зря вызволили. Возрождается эльфийский род помаленьку.

Ошеломленная, Мила на какое-то время застыла, пытаясь до конца осознать смысл сказанного, и ожила только, когда почувствовала, что на глаза накатила горячая волна.

— Двена-а-адцать голов гидры на дыбу! — нахмурившись, протянул Барбарис. — Ты чего это удумала? Если собралась реветь — топай в сад. Яблони мне польешь заодно.

Мила быстро вытерла потяжелевшие от горячей влаги ресницы и покачала головой.

— Я не реву, просто… Это потрясающие новости, Барбарис. Просто неожиданно…

Барбарис пожал плечами.

— Чего неожиданного-то? Чашу эльфийскую нашли? Нашли. Веками накопленная в ней эльфийская сила высвободилась? Высвободилась. Вот род ихний теперь и возрождается. Всё как было предсказано. Закономерно?

— Закономерно, — согласно кивнув, улыбнулась Мила.

— Вот и прекрати реветь, — подытожил Барбарис.

— И не думала, — счастливо глядя на гнома, отрезала Мила.

Барбарис посмотрел на нее с одобрением.

— Ладно, давай-ка перекусим — хозяйка моя тут наготовила… — Барбарис откинул прикрывающую стол скатерть. — Сначала скромный обед, а уж дела все опосля.

Старый гном, конечно, лукавил, поскольку назвать скромным щедро накрытый стол у Милы язык бы не повернулся. Куриные ножки, фаршированные баклажаны, жаркое из гуся в томатном соусе, блинчики с печеночным паштетом, а на десерт: запеканка с яблоками, блинчики с творогом, инжир — на обед ушло не меньше часа. Мила чувствовала себя обжорой, не обойдя вниманием ни одно блюдо, но отказаться от стряпни госпожи Белладонны всегда было выше ее сил.

Наконец обед был закончен. Барбарис принес две чашки кваса: себе и гостье — и, судя по сосредоточенному выражению его лица, решил приступить к разговору.

— Акулина рассказала, что тебе и еще пятерым ребятам придется побывать в руинах Харакса, — сказал он.

— Там пройдет последнее испытание Соревнований, — подтвердила Мила.

Барбарис неодобрительно качнул головой.

— Дурное дело — нехитрое, — пробурчал он себе под нос и, уже обращаясь к Миле, добавил: — Место это нехорошее, слава о нем дурная ходит.

Мила задумалась. После того как профессор Безродный объявил, где состоится третье испытание, она видела, как все трое участников из Старшего Дума восприняли эту новость — они были напуганы. Когда она спросила у Гарика о руинах, то услышала в ответ примерно то же, что сказал сейчас Барбарис: Харакс — место опасное, но никто о нем толком ничего не знает.

— Расскажу-ка я тебе легенду о руинах Харакса, — сказал Барбарис. — Начну, как водится, с самого начала…

Эта история произошла задолго до появления здесь Трех Чародеев. Тогда у Таврики не было правителей, колдуны тех времен только изучали эту землю. На юге, у самого моря, была построена крепость, которую назвали Харакс. Никто точно не знает, сколько людей тогда жило за крепостными стенами Харакса, но известно, что правителем этого поселения был архонт Тирексий — старый колдун и алхимик.

Тирексий был из тех магов, что одержимы какой-нибудь безумной идеей и посвящают всю свою жизнь умножению познаний по части магии. Седой старец играл с магией словно дитя. Как алхимик он бесконечно ставил какие-нибудь опыты. Новорожденная земля, источающая магию, подходила для его исследований, как никакое другое место.

Много лет Тирексий занимался какими-то таинственными поисками. Он то уходил в леса, растущие вокруг Харакса, и не возвращался неделями, то запирался в подвалах крепостных башен, где располагались его лаборатории, и месяцами не поднимался на поверхность. Ни простые маги-послушники, живущие в крепости, ни приближенные к архонту лица не знали, чем занимается их предводитель.

И вот однажды, когда Тирексий пробыл в своих лабораториях особенно долго, как никогда прежде, на крепость Харакс налетела буря. Мир словно бы сошел с ума. Дневной свет спрятался за окоем, небо над Хараксом почернело. Сквозь крепостные стены, будто бы прямо из-под земли, ударили яркие вспышки света — цветов немыслимых, не имеющих названия ни на одном человеческом языке. И тогда вышел из своего добровольного заточения архонт Тирексий и объявил встревоженным обитателям крепости, что ему наконец удался давно лелеемый опыт, которому он посвятил всю свою жизнь, — он открыл двери в другие миры.

Крепость Харакс превратилась в коридор между мирами. Но случилось то, чего не мог предвидеть одержимый ученый маг Тирексий. Вскоре стало ясно, что миры, в которые он открыл двери, стали проникать в наш мир.

Каждый из чужих миров желал поглотить новое пространство. Своей магией колдун попытался остановить происходящее. Маги-послушники помогали ему по мере сил. Противостояние длилось долго, несколько дней, лишенных восхода и захода солнца, под черным испещренным молниями небом, и в конце концов крепость не выдержала. Стали рушиться крепостные стены и башни. Гремел гром над Хараксом. Вскоре от крепости остались только руины. Двери в другие миры закрылись. Но на месте развалин, словно отрезанные ломти хлеба, то тут, то там разбросало небольшие островки чужих миров, которые на долгие века стали единственными обитателями руин Харакса, ибо в тот день, когда они проникли сюда, бесследно исчезли все чародеи, жившие в крепости, и сам архонт Тирексий.

— Погоди, Барбарис, — озадаченно нахмурилась Мила. — Но я думала, никаких «других миров» не существует! Когда-то я спросила у Акулины про мир По-Ту-Сторону. Я думала, речь идет о другом мире, но Акулина сказала, что мир един, а наша Таврика вместе с Троллинбургом — это просто одно из особых мест, куда не каждый может попасть. Яшка, мой сокурсник, как-то объяснил, что Таврика — это нора в пространстве мира… — Мила потрясла головой. — Но я не об этом! Я о другом… Акулина сказала, что мир один, а из твоей истории выходит, что миров огромное количество. Я запуталась.

Барбарис усмехнулся, делая глоток кваса из кружки.

— Не тараторь, — по-хозяйски велел он Миле. — Объяснить это просто. Твой друг правильно сказал: Таврика есть не что иное, как нора в пространстве нашего с тобой мира. Почему мы говорим «Внешний мир»? Да потому, что он на виду. А такие местечки, как Троллинбург, спрятаны от глаз, как и приличествует норам. Но и Внешний мир, и мир По-Ту-Сторону — все это цельный мир, наш, родимый. А есть другие миры.

Мила совсем запуталась.

— А чем отличаются норы мира По-Ту-Сторону от этих «других миров»?

Барбарис неодобрительно покачал головой.

— Эк я тебе удивляюсь, девочка! Порой сметливая, сообразительная, а бывает, вот как сейчас, куда уж проще понять, что к чему, — а она спрашивает, словно у самой у нее всю смекалку из головы сквозняком выдуло.

Мила насупилась, размышляя, обижаться ей или не стоит. В конце концов, решила, что не стоит.

— Ветер на улице, — отмахнулась она. — А я без шапки, вот и выдуло… Объясни.

Барбарис снова покачал головой, но уже довольный, усмехаясь в бороду.