Мила Рудик и руины Харакса - Вольских Алека - Страница 66

— А кто у тебя спрашивает, что ты любишь? — Он протянул к ней руки. — Вставай. Мы будем искать твои сильные стороны — пока не найдем. Каждый человек что-то умеет делать по-настоящему хорошо. Или может научиться этому. Если надо будет — мы из тебя это «что-то» вытрясем.

Мила мученически застонала.

— Оставь меня, о жестокий тиран! Дай мне умереть!

Для вящей убедительности она закатила глаза и сомкнула веки, прикинувшись умирающей. Гарик тихо засмеялся.

— Ни за что! — категорично заявил он. — Ни один тиран не даст тебе умереть так легко. А я не просто тиран — я жестокий тиран, поэтому сначала я буду долго тебя истязать пытками. Из лучших побуждений.

Он подхватил ее руками под мышки, легко поднял, словно она была пушинкой, и поставил на ноги.

Заметив ее кислую физиономию и жалостливый взгляд, Гарик неодобрительно скривился.

— Ладно, — словно нехотя сказал он. — Будет тебе передышка. Тем более, ты, кажется, совсем замерзла. Пошли.

Он взял ее за руку и повел за собой.

— Куда? — удивленно спросила Мила.

— В Черную кухню, — ответил на ходу Гарик.

Мила озадаченно заморгала, даже не пытаясь сопротивляться.

— А разве… посторонним туда можно заходить… Нет, я помню, что уже была там… ну, с остальными меченосцами… в прошлом году. Но тогда ведь наверняка пришлось для нас снимать защиту, да? Я имею в виду, разве посторонний может войти туда вот так вот запросто?

Бросив на нее быстрый взгляд, Гарик улыбнулся.

— А почему нет?

— Ну… В Львиный зев, например, посторонним нельзя заходить. И, насколько мне известно, в Золотой глаз тоже.

Гарик отрицательно покачал головой.

— Черная кухня — это не Дома Факультетов, на которых лежит Породняющее заклятие.

— Породняющее? — не поняла Мила.

— Заклинание, которое пропускает в определенное место только тех, на кого распространяется. Это заклинание делит всех существ на своих и чужих — та самая защита, о которой ты только что сказала. Однако на особняке Черная кухня такого заклинания нет.

— Почему? — спросила Мила.

— Потому что основатели братства считали, что быть его членами достойны только те, кто сам способен себя охранять. Но на всякий случай у нас есть Цицерон.

Миле было трудно понять, как голова гекатонхейра, пусть даже она в высоту превышает рост человека и умеет говорить на латыни, способна защитить обитателей Черной кухни. Да, меченосцы воспринимали Шипуна и Полиглота как охранников, но при этом считали, что оба гекатонхейра охраняют скорее выходы из Львиного зева, чем его обитателей. Настоящим охранником, как узнала в прошлом году Мила, был каменный лев на крыше тамбура над входом. Он действительно защищал всех, живущих в Львином зеве, от опасности в лице любого, кто попытается проникнуть внутрь. Грифон, охранник Золотого глаза, по-видимому, был еще опаснее, чем лев меченосцев. Мила была уверена, что два единорога на воротах усадьбы «Конская голова» тоже не так безобидны, как кажутся на первый взгляд. Но Цицерон… Мила почему-то всегда считала, что он живет в Черной кухне только для престижа. Как же! Гекатонхейр, который сыплет цитатами на латыни… А из слов Гарика выходило, что Цицерон находится в особняке еще и из соображений безопасности.

— Подожди! — вдруг опомнилась Мила. — А зачем мы идем в Черную кухню?

— Как — зачем? — улыбнулся Гарик, лукаво глянув на нее через плечо. — Чтобы напоить тебя чаем, конечно. Ты замерзла. Тебе нужно согреться.

— О, — улыбнулась Мила, тронутая его заботой, — спасибо.

— Не за что, — кивнул Гарик и добавил: — Я думаю, моя комната подойдет.

— Для чего? — опешила Мила.

Он снова посмотрел на нее своим хитрющим взглядом.

— Для поиска твоих сильных сторон, разумеется. Я же обещал: мы будем искать их, пока не найдем.

Мила страдальчески простонала.

В понедельник уроки пролетели необыкновенно быстро. Когда профессор Лучезарный отпустил их с последней пары, Мила не сразу сообразила, что учебный день подошел к концу, и даже спросила у Белки, какой следующий урок.

— Ты переучилась, — заключил Ромка, пока Белка, сбитая с толку вопросом Милы, испуганно заглядывала в расписание. — Уроки закончились. Можно топать в Львиный зев.

— Ой, — с облегчением выдохнула Белка, — я уже испугалась, что забыла о каком-то уроке.

— Вы обе переучились, — закатив глаза к потолку, неодобрительно покачал головой Ромка и обратился к Миле: — Ты сегодня опять с Гариком пойдешь или с нами? Что вы там обсуждаете каждый день после уроков? Тренировки? А что их обсуждать?

Последнее время Мила все чаще из школы возвращалась вместе с Гариком. Друзьям она говорила, что по дороге они обсуждают подготовку к последнему испытанию. Конечно, Мила немного лукавила. Ей и Гарику просто нравилось быть вместе, вдвоем. Иногда Мила не могла дождаться окончания уроков, зная, что увидит его и, держась за руки, они медленно пойдут в сторону Львиного зева далеко позади толпы меченосцев и златоделов. Она просто не знала, как объяснить это Белке и Ромке, поэтому отделывалась лишь упоминанием о тренировках.

— Ромка, тебе не кажется, что им виднее и с твоей стороны нетактично так говорить? — назидательно сказала Белка.

Лапшин нахмурился.

— Ты на что-то намекаешь, тактичная ты наша? — Он косо посмотрел на Белку.

Та растерянно заморгала, не понимая, о чем он говорит. Догадалась Мила. Ромка отказался от Соревнований, никому не объяснив причин. Мила обещала не давить на Ромку и сдержала слово — она ни разу за прошедшие шесть месяцев не спросила его, почему он так поступил. Он тоже молчал. Казалось, история забылась. Но, судя по тому, что фразу Белки Ромка принял на свой счет, эта тема была для него болезненной.

— Я пойду с вами, — быстро сказала Мила, побаиваясь, что ее друзья вот-вот могут начать ссориться. — Мы с Гариком сегодня вроде не договаривались ни о чем. Да и тренировка ближайшая у нас будет не раньше выходных, наверное.

По лестнице они спускались молча: Ромка хмурился, а Белка не понимала, за что он на нее обижается. На площадке третьего этажа Мила, повернув голову, вдруг увидела в коридоре Бледо. Она хотела сказать ему «Привет!» и помахать рукой, если он повернется, как вдруг заметила, что перед Бледо возникла Алюмина.

Нахмурившись, Мила остановилась, тогда как ее друзья, ничего не замечая, уже спускались на второй этаж.

— Куда-то собрался, Квит? — ухмыляясь, спросила Алюмина.

Бледо растерянно моргнул и, боязливо потоптавшись на месте, пробормотал:

— Я п-просто шел…

Когда Бледо был напуган, он всегда начинал заикаться.

— Куда это ты шел, Квит? — требовательно спросила Алюмина, потопывая носком правой ноги.

Губы Бледо задрожали, но при этом он вдруг нахмурился и угрюмо ответил:

— К-куда шел — т-туда и шел.

Глаза Алюмины расширились от удивления. Уперев руки в бока, она недовольно хмыкнула.

— Ты что это, страх потерял, Квит? А ну отвечай!

Мила раздраженно вздохнула и направилась на подмогу Бледо.

— Алюмина, я тебя вроде предупреждала: не трогай Бледо, он мой друг.

Завидев Милу, Алюмина в первый момент издала странный звук — словно хрюкнула от досады, — но почти одновременно на лицо ее вернулась самодовольная ухмылка.

— Подумаешь! — воскликнула Алюмина. — Плевала я на твои предупреждения!

Мила окинула ее озадаченным взглядом, не понимая, с чего это вдруг Алюмина стала такой храброй.

— Если ты от него не отстанешь, Алюмина… — начала было Мила, но ее перебил холодный голос.

— Тогда что, Рудик?

Мила подняла глаза. За спиной Алюмины, метра за два от нее, стоял Лютов в сопровождении гнусно ухмыляющегося Рема Воронова. Лютов смотрел на Милу выжидающим взглядом прищуренных черных глаз, скрестив руки на груди и постукивая по плечу пальцами правой руки с перстнем, словно нарочно демонстрируя свой черный морион. Похоже, таким образом он пытался запугать Милу.

Теперь понятно, отчего в Алюмине вдруг проснулась храбрость, подумала Мила. Когда поблизости братец, можно побыть и смелой для разнообразия.