Хоровод нищих - Ларни Мартти - Страница 19

Шум раздававшийся из-за широких дверей, заметно усилился. Йере принял решительную позу и с выражением оскорбленной добродетели на лице вошел в комнату. Остановился в дверном проеме, рассматривая празднующее общество, которое не заметило его беззвучного появления. Скоро он обнаружил, что среди присутствующих нет ни одной женщины. Человек тридцать мужчин сидели за длинным столом, и каждый из кожи лез, добиваясь, чтобы слушали только его.

– Не говори ерунды, Сутинен! – кричал один – у него были правильные черты лица и могучий голос. – «Омегу» не превзойдет никто, даже Тиссо!

Человек, названный Сутиненом, спокойно ответил:

– Я и сейчас придерживаюсь мнения, что «Этерна» и «Зенит» являются ведущими моделями. На ход «Омеги» влияют колебания температуры. Ослабевает упругость круглой пружины балансира, в связи с чем удлиняется время колебания баланса и ход замедляется. Именно поэтому твои часы зимой отстают.

– Господи, это же явная ложь! Баланс моих часов выполнен из двух слоев, внутренний слой стальной, а внешний латунный. Они не отстают, а вот твои «Этерны»…

– Их балансир колеблется всегда с одинаковой скоростью.

Невидимая рука словно вытолкнула Йере поближе к бурлящему застолью.

– Прошу прощения, – произнес он робко. – Тут что, прием артистов?

Тридцать пар глаз обернулись к писателю. Тот, кого звали Сутинен, хохотнув, ответил сухо:

– Господин опоздал ровно на сутки. Актеров унесли в театр еще вчера вечером. Здесь сейчас годовое собрание часовых дел мастеров. Впрочем, остаюсь при мнении, что «Этерна» и «Зенит» – ведущие модели.

Нужно было обладать настоящим талантом, чтобы описать состояние души Йере Суомалайнена. Он с огромной силой прижимал портфель с документами и старался удержать слезы. Каким же он был ослом! Отвратительнейшим образом зарыл свой драгоценный мыльный талант в землю. Но сейчас должен исправиться, стать другим человеком.

Он молча поклонился часовщикам, балансы языков которых на секунду остановились, и шатаясь направился к двери. Но едва дошел до порога, как дверь распахнулась и часовых дел мастер Кахилус с шумом вошел в зал заседаний. Йере попытался прошмыгнуть мимо него, но часовщик широко расставил руки и воспрепятствовал намерению писателя.

– Куда спешите, господин Суомалайнен?

– На работу, на работу, – едва слышно ответил Йере.

– Но не в такое же время, – улыбнулся Кахилиус и продолжал. – Можете остаться здесь и присесть за стол, хотя и не являетесь членом нашего цеха.

– Сейчас нельзя.

– А мне нужно.

Кахилус проводил Йере к длинному столу, где уже который час текла непринужденная беседа. У Кахилуса имелся материал для обвинения, который он и решил обнародовать при свидетелях.

– Дорогие коллеги, – начал он торжественно. – Перед вами господин Суомалайнен. Он бросил работу без предварительной договоренности, чем поставил меня в чертовски трудное положение, поскольку я перед этим только что выбросил на улицу Нюлунда, этого негодяя. Что думают господа об этом? Это уголовное преступление или нечто иное?

– Спроси у полиции! – посоветовал Сутинен.

– Я спрашивал, но они не знают. Их это только развеселило. Это же настоящая чертовщина, если люди в Финляндии будут так свободно появляться на работе и смываться. Вдобавок ко всему, он сломал пружину и боек часового звонка у будильника. Что, по-вашему, с ним делать?

Поднялся мощный гул, из которого выделилось несколько отдельных голосов. Сутинен потребовал от обвиняемого, чтобы тот залпом выпил пол-литра водки и во всеуслышание заявил, что «Этерна» и «Зенит» являются ведущими мировыми моделями часов. Сосед Сутинена посчитал такой приговор слишком гуманным и, в свою очередь, предложил, чтобы обвиняемый в течение двух часов беспрерывно пел национальный гимн часовщиков: «Покупай, парень, часы с кукушкой!» Кахилус в качестве общественного обвинителя, истца и одновременно свидетеля полагал, что через два часа все мастера сами превратятся в кукующие ходики, поэтому цеху стоит, видимо, изобрести более короткое и более весомое наказание. Кто-то предложил изгнание, но Кахилус воспротивился этому:

– Это сейчас уже вышло из моды да и будет стоить слишком дорого. Неужели у вас, черт возьми, отсутствует фантазия?

Таковой у часовщиков не наблюдалось, хотя они и были людьми рачительными, основательными и неуклонно следили за постоянными колебаниями баланса жизни. Тогда слова попросил Йере и начал свою защитительную речь вот с какой основной идеи:

– Уважаемые господа! Директор Кахилус совершенно прав: меня следует наказать. Но позвольте сначала произнести несколько слов в свое оправдание. Было бы грустно, если бы произошло убийство права…

– Убийство? – прервал его Кахилус. – Не хватай через край, парень! Говори по делу! Кто здесь кого собирается убивать?

Йере попытался продолжить:

– Когда я предложил свои услуги Кахилусу в качестве помощника, я все время думал о Руссо…

– Какой у них механизм? – прервал его теперь голос с другого конца стола. – Не те ли это малютки завода Тиссо, для которых невозможно раздобыть запчастей? Еще хорошо, если их пружины выполнены из палладия или из никеля ну а если нет…

Йере попытался ответить, но человек по фамилии Сути-нен опередил его:

– Считаю, что нам не следует импортировать часы «Руссо». Для нас ведущими моделями являются «Этерна» и «Зенит».

Гул голосов за столом постепенно стих, и Йере воспользовался этой возможностью. Он чувствовал себя обязанным вступиться за философа Руссо, но сдержал себя. Взамен сообщил часовщикам, что он по профессии писатель, изучающий различные области человеческой жизни. Поскольку роман, который он сейчас пишет (вынужденная ложь иногда помогает человеку и без молитвы) повествует о благородной профессии часовщиков и их уважаемых традициях, ему захотелось детально познакомиться с их работой. Поэтому он и поступил на службу к Кахилусу, которого знал как достойнейшего представителя цеха часовых дел мастеров. Кахилус также являлся такой личностью, которому автор подарил бы первый авторский экземпляр своей книги и высказал бы сердечную благодарность от имени всего сообщества литераторов.

Йере закончил свое выступление, в котором, как советовал ему Ахопалтио, воспользовался «пространственными ценностями» своего голоса и стремился быть ближе к слушателям. Некто Талейран наверняка сказал бы, что он воспользовался словами истинного мужа, с помощью которых без труда можно скрыть мысли, но часовщики придерживались абсолютно иного мнения. За здоровье Йере поднимали тос– ты, его начали превозносить как гениального изобретателя часов. Кахилус сиял счастьем первооткрывателя, а Сутинен пообещал подарить Йере «Этерну» или «Зенит» и больше не противился импорту часов «Руссо».

И случилось так, что начальник рекламы мыловаренного завода пошел в «Золотом теленке» по второму кругу. У него хватило бы силы воли, чтобы терпеть мозоль из-за тесной обуви, но отказаться от предлагаемого угощения было выше его сил. Он забыл о времени, о своих обязанностях, перестал вздыхать о нравственном падении и вспоминать о совести. Если мир желает устраивать ему торжественные приемы, то остается одно – подчиниться. В жизненной дипломатии согласие нужно выражать словами, а отказ – мимикой.

На празднике часовщиков на быстротекущее время просто махнули рукой. Оно могло нестись своим чередом. В заключительном заявлении годового собрания было сказано, что перемещения собственности, вызванные кризисом, касаются прежде всего владельцев часов, которые сдают часы в залог. У часовых же дел мастеров, наоборот, всегда есть работа: людям хочешь не хочешь приходится чинить старые часы, ибо ломбарды неисправные часы не принимают.

Время суток определить было затруднительно, когда дверь в зал, где проходило торжество, распахнулась с грохотом и на пороге появился драматург Юхани Суомала. На праздник артистов он опоздал почти на двое суток. Но, будучи зеркалом национальной чести, соблюдал рекомендации предков: лучше поздно, чем никогда. Часовых дел мастера умолкли. Драматург устремился к праздничному столу и патетически произнес: