Журнал «Если», 1993 № 01 - Дынкин Александр - Страница 19

Пламя охватило все мое тело. Я ослеп, оглох, онемел, потерял разум. Каждый болевой нерв заработал на полную катушку под воздействием нейтральных токов, генерируемых в коробочке. Я знал это, но какая польза от таких знаний? Боль была нестерпимой и, казалось, никогда не прекратится.

Когда все наконец закончилось, я обнаружил, что лежу на полу, не в силах пошевелить и пальцем. Меня подняли на ноги и потащили по коридору. Охранник с коробочкой время от времени толкал меня в спину, чтобы показать, кто тут главный. Я с ним не спорил. Хотя я мог уже ковылять сам, двое серых людей крепко держали меня под руки.

Мне это нравилось. Я еле сдерживался чтобы не рассмеяться. Они были уверены, что я не сбегу.

Когда дверь шлюзовой камеры распахнулась, мощный порыв ледяного ветра со снежным крошевом ударил в лицо. Меня потащили через метель.

Тусклое солнце освещало холодное убожество ландшафта. Снег, снег и снег, куда ни посмотри. Нет, что-то темное замаячило вдали и пропало — каменная стена или какое-то здание. Мы продолжали идти, и я старался не обращать внимания на онемевшие руки и лицо. Ноги и тело согрелись, хотя кожа просто заледенела.

Мы были уже на полпути к темному пятну, когда снова налетел шквальный ветер. За секунду до этого я поскользнулся и упал, потащив за собой одного из охранников. Он не стал жаловаться, хотя и нажал на кнопку, отчего мое тело пронзила острая боль. Так он предупреждал, чтобы в следующий раз я был повнимательней. И все это молча. Я тоже не издал ни звука. Потому что в падении изловчился перекинуть провод от ошейника через плечо, а затем схватить его зубами. Я перекусил провод.

Это не так трудно, как вы думаете. Ведь коронки на моих передних зубах сделаны из силиконового карбида. Они невидимы для рентгеновских лучей, потому что у них такая же плотность, как и у обычной эмали. Но по прочности они превосходят лучшие марки стали. Снег скрыл меня от охранников на несколько секунд. Этого было вполне достаточно. Человеческие челюсти могут сдавливать предмет с усилием до 100 килограммов, а я старался изо всех сил.

Кабель лопнул. Как только это произошло, я двинул коленом в пах охраннику, стоявшему справа. Он громко вскрикнул и отпустил мою руку. Ударом ладони по горлу я вырубил второго. Теперь мои руки были свободны, и я прыгнул в сторону.

Стоявший позади меня охранник больше полагался на электронику, чем на свои рефлексы, поэтому он и потерял драгоценные секунды. Пока я занимался его коллегами, я находился к нему спиной, а он только судорожно нажимал на кнопку. И все еще тыкал в нее пальцем, когда я ударил его ногой в живот.

Я даже не оглянулся, чтобы посмотреть, кто же там так кричит. Взвалив обмякшее тело охранника на спину, я заковылял в снежную мглу.

Все это может показаться безумием. Но гораздо большее безумие покорно следовать за этими существами, обрекая себя на верную смерть. Я это уже однажды испытал, и до сих пор на моих запястьях шрамы. Конечно, здесь можно просто замерзнуть. Но это все-таки лучше, чем попасть в лапы серым людям. К тому же я надеялся, что, оставшись на свободе, смогу причинить им куда больше неприятностей.

Безжизненное тело охранника весило немало, и это замедляло шаг. Но я продолжал идти, пока не споткнулся и не упал головой прямо в сугроб. Мои руки и лицо так онемели, что я совсем не чувствовал холода.

Откуда-то доносились крики, но метель скрывала меня от преследователей. Непослушными пальцами я снял шапку с охранника и нахлобучил ее на свою голову. Мне еле удалось расстегнуть на нем одежду. И я не чувствовал никаких угрызений совести, когда снял с охранника перчатки. Поднявшись на ноги, я двинулся прочь сквозь снежную пелену.

Потом я побежал. Часто спотыкался, но не чувствовал холода. Это было единственным утешением. Когда метель стала стихать, я плюхнулся спиной в сугроб, глубоко провалившись в снег. Голоса преследователей раздавались все дальше и дальше. Я лежал, восстанавливая дыхание, и чувствовал, как по лицу течет пот. Затем я осторожно разгреб снег, и высунул голову.

Никого не было видно. Я подождал, пока снова пойдет снег и резвым галопом направился к металлической ограде. Высоченный забор из сетки тянулся до горизонта. Если к нему была подключена сигнализация, то она уже наверняка сработала. Поэтому отступать не было смысла. Я уже забрался на забор, когда мне в голову пришла прекрасная идея, и я снова спрыгнул вниз.

Если сигнализация сработала, они станут искать меня в этом месте. Я не собирался облегчать им работу. Вместо того, чтобы перелезть через металлическую сетку, я во всю прыть помчался вдоль забора. Бежал я минут десять. Оглядевшись, никого не увидел. Тогда я перелез через забор, спрыгнул с другой стороны и направился в белую пустыню. Я бежал, пока не рухнул от изнеможения. Лежа в снегу, я с трудом переводил дыхание. Отдышавшись, внимательно огляделся…

Ничего. Только снег. Никаких следов. Ни кустов, ни деревьев, ни камней. Никаких признаков жизни. Белая бескрайняя пустыня. Когда метель прекратилась, я увидел вдали темное здание, от которого мечтал уйти.

Я развернулся и, спотыкаясь, побрел прочь.

Глава двенадцатая

— Ты свободный человек, Джим. Свободный. Свободный! — Я пытался таким образом немного взбодрить себя, и это помогало. Но не надолго. Что мне рассказывал Край об этой планете много лет тому назад? Я вспоминал — и это отвлекало от безнадежных мыслей.

Здесь всегда холодно. Здесь нет растений. Здесь вообще ничего не растет. Судя по тому, что он говорил, сейчас лето. Какая же тогда зима? Они ловят в море рыбу, сказал Край. Жизнь существует только в море. В снегах ничто не способно выжить. Кроме меня, разумеется. А сколько я еще протяну, зависит от того, как долго смогу двигаться. Я уже видел одно здание. Значит, есть и другие. Должно же здесь быть что-нибудь еще, кроме этого проклятого снега?

Действительно, кое-что было. Правда, оно меня чуть не погубило. Почувствовав, как снег уходит из-под ног, я едва успел броситься в сторону. Раздался треск, и в зияющей расщелине плеснула темная вода. Только тут я понял, что все это время шагал не по земле, а по льду моря.

При такой температуре мне наверняка бы грозила смерть, даже если бы я всего лишь промочил ноги. Мне эта мысль совершенно не понравилась. Я осторожно пополз от расщелины. Лишь оказавшись на безопасном расстоянии, я встал и, шатаясь, побрел обратно по своим следам.

- Что теперь, Джим? Думай быстрее. В следующий раз ты можешь оказаться не на льду, а под ним.

Я огляделся. Снег перестал идти, но поземка била в лицо. Однако теперь, зная, что искать, я вскоре обнаружил темную линию берега.

Итак, обратно путь заказан. Группа встречающих точит ножи. Но и шагать вперед, по льду — занятие, по меньшей мере, бесперспективное. Мне надо держаться берега. Необходимо найти жилье. Любое. Я тронулся в путь, стараясь не думать, что будет, когда тусклый диск солнца опустится за горизонт.

Но солнце медленно угасало, мои надежды — тоже. Увязая в глубоком снегу, я совсем выбился из сил. Но зная, что остановиться значит погибнуть, я продолжал переставлять свинцовые ноги. Полностью поглощенный этим процессом; я заметил темные точки только тогда, когда они уже стали расти. Сначала я просто пялился на них, пытаясь привести в порядок свои заледеневшие мысли. Точки передвигались. Когда я это осознал, то плашмя шлепнулся на снег. Зарывшись в снег, я внимательно наблюдал, как трое лыжников скользят в ста метрах от меня.

Дождавшись, когда они исчезнут из виду, я встал. На этот раз мне не понадобилось никаких усилий. У меня появился план. Снег прекратился, ветер стих, так что лыжня чётко виднелась на снегу. Она куда-то вела. Несомненно, туда, куда лыжники стремились попасть до наступления темноты. Что ж, именно это мне и нужно.

Я зашагал по лыжне.

Приближающаяся ночь уже не пугала — отчаяние уступило место надежде. Лыжники, конечно, двигались быстрее меня, но не намного. До начала сумерек они уже будут дома. Я надеялся, что и сам успею до ночи.