Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле (и) - Ларни Мартти - Страница 9

— Простите, миссис Лоусон, — сказал он тихо. — Я должен знать ваш возраст. Видите ли, нам, докторам, можно свободно рассказывать все.

— В ноябре мне исполнится восемьдесят два года, — ответила она бесхитростно.

— Ни за что бы не поверил! — воскликнул Джерри. — Вы чудесно сохранились!

Возле глаз у дамы появились довольные морщинки. Откинув волосы, она показала шрам у себя за ухом и сказала:

— Две операции: мне подтягивали кожу. Между прочим, оба раза в Европе. И, кроме того, я получила несколько инъекций гормонов.

— И все-таки это необычайно, — изумился Джерри. — Без лести, я все время думал, что вы моложе меня. А вашему нынешнему супругу тоже за восемьдесят?

— Н-нет… не совсем… Он несколько моложе…

— На сколько лет? Пожалуйста, не стесняйтесь, миссис Лоусон. Мне, как доктору, вы можете открыться вполне.

Несколько мгновений миссис Лоусон молчала. Наконец она медленно проговорила:

— Теперешнему моему супругу недавно исполнилось двадцать шесть лет.

— Двадцать шесть?!

— Да. И если в этом возрасте мужчина уже холоден — очевидно, у него что-нибудь не в порядке. Я никогда еще не встречала ничего подобного. Правда, мои родственники утверждают, что Чарльз Лоусон женился на мне только из-за денег, но это просто низкая зависть. Когда я первый раз выходила замуж, родственники моего мужа говорили то же самое обо мне. Тогда мне было семнадцать лет, а мужу — немного более семидесяти. И все у нас было хорошо. А сейчас!

Миссис Лоусон заплакала, — надо отдать ей справедливость, глаза источали слезы безотказно. Джерри обещал ей поговорить с мистером Лоусоном и заверил, что холодность мужчины, если только она связана с позвоночником, легко излечима.

— Сколько я вам должна, доктор? — спросила миссис Лоусон дрожащим голосом.

— Два доллара, — ответил Джерри машинально.

— Два доллара? — переспросила она. — Не смейтесь надо мной, милый доктор. Возьмите пока хотя бы это.

Она дала Джерри билет в сто долларов и продолжала:

— Если Чарльз победит свою холодность и будет обходиться со мной так, как настоящему мужу следует обходиться с женой, — вы, конечно, понимаете, доктор? — я заплачу вам сколько угодно. Но если Чарльз неизлечим — я потребую развода. Об этом я уже советовалась со своим адвокатом, и он уверяет, что для развода имеются все основания. Но, может быть, вы, доктор, попробуете как-нибудь подействовать своими средствами. А то мои родственники могут, пожалуй, назвать меня легкомысленной, если после такого короткого замужества я начну хлопотать о разводе.

— Я сделаю все, что только в возможностях хиропрактика, — ответил Джерри. — Прежде всего я бы хотел побеседовать с вашим супругом.

— Может быть, вы примете его сейчас? Муж ожидает меня в машине.

Лицо профессора Джерри Финна стало белым, как цинковые белила. Но он не хотел сознаться, что трусит.

— Приму, — ответил он заикаясь. — Я готов…

Женщина вышла из комнаты; Джерри скрестил руки на груди, подобно Лютеру, окончательно доказавшему несостоятельность католической церкви. Он поспешил в кабинет мистера Риверса, чтобы посоветоваться с коллегой, но у того было трое пациентов на процедуре, четвертый собирался уходить, а пятый раздевался, и доктор не мог уделить сколько-нибудь внимания Джерри. Он ответил машинально:

— Не думаю, чтобы разминка помогла, но тем не менее попытайся.

Мистер Лоусон принадлежал к числу мужчин, до позвоночника которых не так-то легко добраться. Он был выше Джерри на полголовы и в плечах широк, как мамонт.

— Чего тебе от меня надо? — спросил он профессора Финна, перекатывая губами сигарету и многозначительно надвинув шляпу на самые глаза.

Джерри обратил свой взгляд на миссис Лоусон и заметил:

— Мадам, я хотел бы поговорить с вашим мужем с глазу на глаз. Не угодно ли вам на минуточку пройти в комнату для ожидания?

Женщина вышла, полная надежд, ибо она верила в чудеса, и Джерри остался наедине с мистером Чарльзом Лоусоном. Ситуация складывалась напряженная. Чарльз Лоусон был характерным представителем известного типа людей, которых можно видеть на экране кино и которые описаны во множестве уголовных романов. Он был, что называется, круто сварен и весьма неудобоварим. На нем был роскошный костюм, дорогие ботинки и шляпа. Будучи расточительным в одежде, он, по-видимому, экономил на разговоре: употреблял слова исключительно дешевые и низкопробные.

— Какого дьявола ты от меня хочешь?

Джерри инстинктивно ощупал свой карман и убедился, что молоток под рукой.

— Мистер Лоусон, — сказал он с деланной любезностью, — я надеюсь, что вы в разговоре со мной будете пользоваться иным языком.

— Я говорю настоящим языком, а ты сюсюкаешь черт знает по-каковски. Ну ладно, давай выкладывай, что ты имеешь мне сказать.

— Ваша супруга открыла мне свою тревогу и…

— Моя супруга? — перебил мистер Лоусон. — Ага-а-а, ты хлопочешь об этой старой хрычовке! Ну, что же ей нужно? Она уже и тут ныла, что я чересчур много транжирю? Сама она, черт бы ее взял, высохла настолько, что ей и мотовство уже не доставляет удовольствия!

Мистер Лоусон засунул руки в карманы, выплюнул сигарету и погасил ее ногой. Джерри заметил, что положение становится угрожающим, но сотня долларов обязывала его продолжать.

— Дело серьезное, мистер Лоусон. Вы пренебрегаете своей женой. Вы не исполняете супружеских обязанностей…

Мистер Лоусон выпятил грудь и начал наступать на Джерри.

— Слушай ты, лекарь! Какого черта ты суешь свой поганый нос в мою семейную жизнь? Я тут узнал, что ты недавно прибыл в Америку из Старого света. Ты, что же, собираешься учить нас, как надо жить, а?

— Если будет такая необходимость, я могу взяться и за это, — ответил Джерри.

— Нет, ошибаешься, здесь европейских учителей не требуется. Мы сами справляемся с нашими делами. Без вас. Скажи на милость, чего тебе тут надо?

Джерри до боли прикусил губу. Но сотенная бумажка вынуждала его говорить дальше.

— Любезнейший мистер Лоусон, я не имел намерения обидеть вас, но поскольку ваша супруга обратилась ко мне за помощью, я счел своим долгом поговорить с вами.

— Супруга?! Эта мумия уже три месяца бегает по докторам за лечением для меня, тогда как ей самой надо бы полечить свою голову.

— Но почему же вы не выполняете своих обязанностей?

Мистер Лоусон вынул руки из карманов и поднес кулачище к самому носу Джерри:

— Заткнись ты! Женился бы сам на восьмидесятидвухлетней карге, тогда бы и говорил!

— Мистер Лоусон, я еще раз прошу вас употреблять в этом доме более пристойные выражения.

— Пошел ты, знахарь, подальше! В Европу свою проваливай!

Джерри не мог больше сдержать свой гнев. Указав широким жестом на дверь, он вдруг воскликнул:

— Вон! Я не привык иметь дело с таким негодяями. Уходите!

Мистер Лоусон еще больше надвинул шляпу на глаза и прошипел сквозь зубы:

— Бывают на свете люди сроду слепые, а некоторые слепнут оттого, что глаз не уберегли.

И, как бы ставя точку в конце фразы, он припечатал свой кулачище прямо в бровь Джерри. Незадачливый хиропрактик ударился затылком о стол, и перед глазами его заплясали такие звезды, каких и в кино не увидишь. Но мозг его работал лихорадочно быстро. Выхватив из кармана маленький игрушечный молоточек, Джерри неожиданно сделал стремительный выпад и нанес верные резкие удары по обеим коленям противника. Рефлексы мистера Лоусона действовали отлично: колени его подкосились, он упал ничком и не смог подняться.

Мистер Риверс, услыхав небольшую перепалку, поспешил на место происшествия. Видя пациента в молитвенной позе, он ворчливо заметил своему компаньону:

— Мы ведь условились, что мужчин принимаю я.