Та, которая видит - Ларк Гленда - Страница 50

— Истинная, правда. В прошлом такая система работала, потому что суверен держал своих подручных на коротком поводке. Теперь же, — Флейм печально покачала головой, — все разваливается, как и должно было случиться. Так править нельзя. В один прекрасный день, образованный класс сбросит со своей шеи аристократию, и она не будет знать, как этому воспротивиться. С какой стати писцам и счетоводам, купцам и управителям делать всю работу, нести всю ответственность — и ничего за это не получать. Знаешь, Блейз, у меня, маленькой девочки, было семнадцать слуг! Семнадцать! Мне никогда не приходилось самой расчесывать волосы, самой надевать туфли. Я ничего не должна была делать сама — ничегошеньки. И чем я заслужила все эти услуги? Если бы не дастелцы, я выросла бы самым избалованным и самым несчастным ребенком на свете. Именно скука заставила меня присмотреться к птицам у себя на подоконнике. Любознательный детский ум, скованный косным окружением, и заставил меня задаваться вопросами… Сколько еще любознательных умов задушила цирказеанская система?

Флейм взглянула на свою культю.

— Я рада, что сбежала. Я сделала бы это снова, даже если бы знала заранее, какую цену придется заплатить.

В глубине сердца я знала, что она имеет в виду не только свою руку.

— Да, — сказала Флейм в ответ на мой невысказанный вопрос. — Если бы я осталась в Замке, мне пришлось бы примириться с худшей участью, чем изнасилование. Я снова и снова подвергалась бы насилию, унизительному и развращающему, каждый день моей жизни. — Она немного помолчала, потом продолжала: — Знатная женщина не может выйти из дому, не закутавшись в покрывало с ног до головы. Все, на что ты смотришь, ты видишь сквозь слой ткани. Считается, что народ не должен видеть наших лиц. А ведь слуги видят нас во всех видах — они нас даже купают. Где тут логика? Таков просто способ указать каждому его место. Поверь, Блейз, это был настоящий ад. В конце концов, меня выдали бы замуж без моего согласия ради престижа или коммерческих выгод моей семьи. Я была просто товаром.

Флейм посмотрела мне в глаза. В полумраке она выглядела очаровательной: мягкий свет не позволял разглядеть боль в ее глазах и делал ее красоту более одухотворенной; однако для меня ее истинная прелесть заключалась в сочувствии, написанном на ее лице.

— Прости меня. Мои причитания по поводу жизни в роскоши тебе, которой постоянно приходится бороться за существование, должны казаться бестактными.

Я покачала головой:

— у каждого человека своя тюрьма. Мы просто должны найти способ из нее вырваться.

— Да. Мне дорогу показали дастелцы. А как насчет тебя, Блейз? Как тебе удалось выйти на свободу?

Я задумалась. Была ли старуха нищенка, живущая на кладбище в Ступице, тем человеком, кто научил меня полагаться только на себя? Направили ли меня на правильный путь менодиане с их бескорыстной самоотверженностью? Или Арнадо, показавший мне пример элегантности и чувства чести? А может быть, Датрик, поставивший передо мной цель? Нет, все же скорее дело было в гневе — постоянно сжигающей меня ярости из-за всех тех несправедливостей, на которые меня обрекла моя смешанная кровь.

Флейм, казалось, прочла мои мысли.

— Не говори мне, что тебе помог Датрик. Этот человек — дрянь. Хранители все…

— Ох, не начинай еще и ты! Я только и слышу об этом от Тора.

— Он прав. Если бы не хранители, поддерживающие беспомощную аристократию, потому что им легче управлять тиранами, наши острова были бы лучшим местом, чем они есть. Хранители хвалятся тем, что установили равенство и выборность правителей, но в других государствах, по их мнению, это угрожало бы стабильности, поэтому они оберегают власть местных деспотов.

По-моему, Руарт — анархист, раз научил тебя всему этому, — проворчала я. — Вы с Тором — два сапога пара. Вы хоть представляете себе, что будет на островах, если правители-тираны вдруг исчезнут? Ведь воцарится хаос!

Флейм весьма неэлегантно фыркнула, и мы обе поспешили переменить тему, опасаясь, что, в конце концов, поссоримся. Мы еще немного поболтали, но потом Флейм начала метаться, пытаясь найти более удобное положение. Я дала ей еще снадобья, и она уснула, держа меня за руку.

Проснувшись, я обнаружила, что уснула сидя, положив голову на постель Флейм. Она все еще крепко спала. Руарта нигде не было видно.

Разбудили меня шаги Тора, подошедшего к постели.

— Флейм прекрасно выглядит, — сказал он.

Я встала; мгновенное головокружение едва не заставило меня потерять равновесие. Теперь события ночи казались совершенно нереальными.

— Тор, — тихо, чтобы не разбудить Флейм, спросила я, — почему ни ты, ни я не выбежали из комнаты и не проткнули мечом негодяя? Нам ведь не нужно было опасаться магии.

— Знаешь, мне кажется, что именно этого он и хотел добиться. Наверное, он нас все-таки опасается — тебя, во всяком случае. Непонятно, многое ли ему известно обо мне… Может быть, он как раз и рассчитывал, что ты кинешься его искать.

Я обдумала слова Тора.

— Так ты думаешь, это была ловушка? Кто-нибудь вроде вооруженного до зубов Домино… да и не один… ожидал меня за дверью?

— Вполне возможно. Не сомневаюсь: у него есть телохранители, хотя, по-моему, его главное желание было подразнить нас.

— Но… мне и в голову не пришло его прикончить. — Я испытывала растерянность и непонятный стыд. — Я была так напугана, что страх почти парализовал меня.

Тор мрачно улыбнулся:

— Смешно, правда? Я хочу сказать — что он так старался. Этот маг боится нас больше, чем для того есть основания. Он просто не представляет себе, что это такое — Взгляд.

Я поняла, что он имеет в виду. Мы не просто обнаруживали дун-магию; мы чувствовали, мы чуяли ее скверну, могли оценить ее силу и способность причинять зло. Могущество Янко ошеломляло нас, заставляло испытывать ужас и отвращение. Этой ночью я нисколько не сомневалась: в его власти было погрузить в морскую пучину целый архипелаг… он еще наверняка и смеялся при этом. Неудивительно, что мы с Тором не нашли в себе сил действовать.

— Тор, дун-маги… Кто… что они такое?

— Священные книги менодиан говорят, что они порождение морского дьявола.

Я недовольно фыркнула:

— Пустое сотрясение воздуха! Дун-магами рождаются или становятся?

— Ты подозреваешь, что все они начинали жизнь как силвы и были потом превращены в дун-магов?

Я кивнула. Об этом я уже спрашивала Датрика; мне хотелось получить подтверждение. Тор покачал головой:

— Нет. Точно известно, что у женщин-силвов, изнасилованных или соблазненных злыми колдунами, рождались дети с даром дун-магии. Точно так же у женщин, не обладающих магическими способностями, часто рождаются дети-силвы, если силвом был отец. И я склонен думать, что у злых колдуний всегда рождаются дети, несущие на себе проклятие дун-магии.

Что делает их такими? Почему они упиваются болью и отчаянием других людей?

Не знаю. Верования менодиан не хуже прочих — все зло от морского дьявола.

— Чтобы верить в морского дьявола, — сказала я, — нужно сначала поверить в бога.

Тор слабо улыбнулся:

— Да. Я, например, верю.

Мне не хотелось спорить, поэтому я переменила тему:

— А что ты думаешь о затоплении Дастел, Тор?

Он подергал себя за ухо, как будто это могло освежить его память.

— Ходит так много легенд, что трудно сказать — что вымысел, а что факт. Должен признаться, я никогда не верил, что один маг может утопить целый архипелаг, словно пузырчатую водоросль. Так что тут ничего не доказано… А вот что я точно знаю — это что перед исчезновением островов там были всяческие волнения. Обычная вещь — население каждого острова считало, что его угнетают, взимают слишком высокие налоги и мало дают взамен. Такие жалобы слышишь постоянно, и мы на Разбросанных островах — не исключение. Мудрый правитель в таких случаях принимает меры, пока страсти не слишком накалились. Насколько я помню из уроков истории, на Дастелах царствующая семья не обращала внимания на недовольство, и в результате началась гражданская война. Один из принцев присоединился к восставшим. Обе стороны творили ужасные зверства. Еще ухудшило дело то, что вмешались чужаки. Сунули свой нос, как обычно, хранители, менодианская патриархия тоже оказалась замешана, поскольку на одном из Дастел располагался крупный монастырь. Разбросанные острова поддержали правящую династию. Перед самым погружением Дастел произошла решающая битва; восставшие были разбиты, и многие из тех, кто выжил, казнены. От армии-победительницы, впрочем, тоже мало что осталось, так что победа была невеселая. Вот и все, что мне известно.