Милые Крошки - Левеллин Сэм - Страница 23

Это, и в самом деле, было чудо.

Ковш смахнул диван. Диван смахнул Маргаритку. Словно от удара колоссальной боксерской перчатки, она вылетела в окно, упала на землю, перекатилась и тут же вскочила. Оглянувшись на дом, она увидела тучи пыли и зияющие проломы. На глазах у неё второй этаж с грохотом обрушился вниз.

Возвращаться туда не было смысла. Она провалила дело!

Маргаритка поплелась к «ягуару», который медленно ехал ей навстречу На душе было погано.

Теперь у банды Белого Ван Дала больше частей Королевского Михаила, чем у нянь-грабителей, и добыть им осталось только торс. Маргаритка представила себе, как разочарованы будут на корабле, и задрожала. Это было очень непривычное ощущение.

И вот что ещё ей пришло в голову. Она не справилась с заданием потому, что проявила доброту и участие к маленьким Торкилю и Юте.

Что же такое с ней творится?!

Расстроенная и встревоженная, Маргаритка погрузила коляску в багажник «ягуара», села рядом с водителем, опорожнила карманы от разных ювелирных изделий и золотых зажигалок, и её повезли восвояси.

— Погляди-ка, — сказал няня Пит, когда они выезжали на дорогу.

Маргаритка поняла, что её хотят развеселить, но всё равно поглядела. Сквозь кусты за скамейкой ломилась какая-то грузная фигура: трещали ветки, взлетали перепуганные птицы. Потом из пролома в живой изгороди появился широкоплечий человек; на нём была зелёная форменная одежда с белым крахмальным воротничком и манжетами, сильно запачканный белый фартук и коричневый котелок. Маргаритка с благоговейным ужасом наблюдала, как няня Пирпонт зигзагами выходит на дорогу. Три Сонных Пирожка должны были отправить её в Царство Сладких Грёз как минимум на несколько дней, и вот тебе на — движется собственным ходом, почти как новенькая… (няня Пирпонт упала…) если не считать легкого головокружения.

Няня Пирпонт встала, отряхнула коленки и принялась озираться вокруг, отыскивая маленьких Офисов, чтобы мучить их дальше. Но увидела только грибовидное облако пыли, поднимающееся над их жилищем. Она стояла и смотрела на него мутным взглядом. Крючковатый нос её почти уткнулся в бульдожью челюсть, глупость тускло плескалась в глазах: судя по всему, няня Пирпонт пыталась сообразить, что тут, к лешему, происходит.

— До, ре, — тихонько произнес няня Пит, как бы размышляя вслух.

— Ты это о чём?

— До-ре-ми, посмотри, — рассеянно сказал Пит.

В пыльном облаке обозначилась какая-то форма: очертания огромного белого фургона. До них донёсся скрежет шестерён и раскатистый грохот, словно выстрелила крупнокалиберная пушка или сдетонировала горючая смесь в гигантском двигателе. Грохот сменился надсадным рёвом, форма обрисовалась более отчетливо, и на дорогу выехал белый фургон. За ним тянулся хвост сизого дыма. Даже без подсказки Кассиана Маргаритка поняла, что поршневые кольца сносились ко всем чертям. По меньшей мере два из восемнадцати колес были спущены, а громадный капот покрыт пятнами ржавчины, словно заболел железной корью. За потрескавшимся ветровым стеклом болталась пара обшарпанных игральных костей. Это было возмутительное зрелище.

Во всяком случае, так, по-видимому, считала няня Пирпонт. Она мрачно стояла посреди дороги, словно собираясь спросить, почему, ради всего святого, на этой машине нет ни розовых кроликов, ни голубых слоников. Когда фургон был уже совсем близко, она подняла широкую красную ладонь, чтобы остановить его. Так, с простертой дланью, она и угодила под фургон; тот сшиб её ржавым радиатором, распластав по земле, и загрохотал дальше.

— Боже мой! — вскричала Маргаритка, потому что хорошие дети и няни никогда не чертыхаются, и отвернулась.

— Цела, — сказал няня Пит. — Громадный дорожный просвет у этого белого фургона. Не отдавил ей ноги и даже кости не размолол. Смотри, поднялась!

И в самом деле, няня Пирпонт села. Котелок насунулся ей до самого подбородка, и она грозила кулаком большому чёрному дрозду, видимо, приняв его за белый фургон. С ног до головы она была в чёрном масле, вытекавшем из дырявого мотора.

— Я УВОЛЬНЯЮСЬ! — крикнула няня Пирпонт. Потом встала, шатаясь, вломилась в гущу рододендронов, и больше её никто никогда не видел.

— Домой, братан, — сказал себе няня Пит, склоняясь к самому рулю. Взвизгнув шинами, «ягуар» сорвался с места и помчался по дороге, бешено виляя. Через полчаса Маргаритка уже вылезала из грузовой сети на палубу «Клептомана».

— С победой? — спросила Капитан, стройная в тёмно-зелёном атласном платье, под цвет её глаз. В изящно наманикюренной руке она держала сбивалку для коктейлей с какой-то изумрудной жидкостью внутри.

— Наоборот, — сказала Маргаритка. — Они захватили левую лапу. Я проклинаю себя.

— Никогда этого не делай, — сказала Капитан.

— Мне очень жаль, — сказала Маргаритка, — и, если позволите, я постараюсь это исправить.

— Ну конечно же, — сказала Капитан. — Коктейль? Нет? Что ж, полагаю, тебе виднее. — И она ушла вниз.

Спустя некоторое время Крошки услышали приглушённые звуки рояля.

— Блюз «Грозовой понедельник», — сказала Маргаритка.

— Похоже, она не в духе, — сказала Примула.

— Поразительно острое трагическое чувство, — сказал Кассиан.

Маргаритка понимала, что дела идут нехорошо, совсем нехорошо.

Кассиан основательно ознакомился с машинным отделением. Всё, от глыбы угля до предохранительного клапана, включая полный промежуточный список бункеров, топок, труб, поршней, шатунов, клапанов и конденсаторов, расположилось в его голове в железной и медной математически строгой логической последовательности. Он и впрямь думал, что может развести пары и запустить машину с первой попытки; только вот Главным Рубильником распоряжался Старший Механик, а без Рубильника, как известно, — никуда.

В тот день, когда Маргаритка опростоволосилась у Офисов, Кассиан сидел в шезлонге между двумя благоухающими кучами угля, вытирал грязные руки концами и думал о конденсаторах низкого давления, как вдруг у него возникло очень странное чувство. Как будто кто-то направил на него луч фонарика, вот только луч этот был невидимого света. Подняв голову, Кассиан увидел глаза Старшого; сейчас они не вращались, а были устремлены прямо на него.

Кассиан приветственно поднял руку.

Старшой моргнул.

Кассиан встал и прошел между угольными кучами к кабинке управления. Вынув из кармана палочку, он нажал ею медную кнопку. Дверь немедленно отворилась.

— Заходи, — сказал Старшой. — У тепя польшие механические спосопности, я думаю. Чашку чая?

— Не откажусь, — сказал Кассиан, с любопытством озираясь. Тут были колоссальные ряды переключателей, целые семьи медных колес всевозможной величины, водомерные стёкла, шкалы и ещё что-то похожее на модель «Клептомана», беспрерывно бегавшее по озеру ртути. И часы — десятки часов, развешанных по стенам, тикали вразнобой и невпопад.

Старшой и Кассиан минут пять поболтали о механизмах. Потом Старшой взял железный чайник и поднёс его к медному крану; оттуда хлынул кипяток. Старшой дал чаю настояться, потом налил в чашку, добавил сгущённого молока и протянул Кассиану.

— А сами не выпьете? — спросил Кассиан.

Глаза Старшого слегка крутанулись.

— Я ненафижу чай, — сказал Старшой.

Кассиан отпил и сказал:

— Вкусный.

— Фкусные фещи я ненафижу тоже, — сказал Старшой.

Кассиан вежливо поднял бровь, интересуясь, нет ли где печенья.

— Я почти фсё ненафижу, — сказал Старшой. — Ненафижу фот эти пускофые фентили, потом регуляторы клапанов, потом датчики уровня масла ф подшипниках, потом измерители…

— Вы не могли бы повторить? — подобострастно спросил Кассиан.

— Да, я мог пы! — закричал Старшой. — Ты приходил сюда для чая, а не учиться запускать корапль. Я ненафижу процедуру запуска, — сказал он. Глаза его заметно вращались. — Плюс, я ненафижу капитан, команда, грапители, кочегары, моя одежда, мои ноги, ненафижу меня, проклятую рефолюцию, людей — фсё.