Охотники за ФАУ - Тушкан Георгий Павлович - Страница 80

Один офицер-танкист уверяет: особая магнитная бомба. Ее притягивают танки. Вот так «один говорит», «второй уверяет» — в общем, об этих противоречивых баснях и слухах я мог бы рассказывать тебе до утра… Я приехал за тобой. Хоть генерал Соболев и возражал, командующий разрешил взять тебя на одни сутки. Обязанности коменданта временно возложи на твоего заместителя по политчасти. Положение такое: Чернявский, не обнаружив икс-оружия в городе, отправился к фашистам в район «Западной речки». Я выставил наблюдателей. Ракет не видно. Может, Чернявский погиб в пути, а может, и жив. Но мы ждать не можем. Завтра-послезавтра — решающие дни. Либо мы выясним сегодня же ночью секрет икс-оружия и скажем об этом танкистам и войскам, чтобы знали, с чем имеют дело, и принимали контрмеры; либо значительная часть наших войск завтра может оказаться небоеспособной. Приказ командарма: сделать все, но выяснить.

— Я возьму и Богуна и Ольховского, — решил Баженов.

— Поедем в комендатуру, — сказал Сысоев. — Там должен нас ожидать Андронидзе. Я захвачу его, и мы сейчас же выедем. Я на своем «виллисе», ты на своем. Погибнет одна группа, выполнит задание другая.

Баженову запомнилась их ночная езда. Сысоев, Андронидзе, шофер и автоматчик на одном «виллисе», и он, шофер, Ольховский, Богун на втором неслись то по полю, то по лесу, то по опушке. Перед этим здесь ехал Бутейко, и его машина подорвалась на мине. Погиб адъютант, шофер был тяжело ранен, я Бутейко жив и невредим и снова командует. Затем они и еще двое танкистов, как и было решено, из леса, по полю — где ползком, где бегом — просочились на то поле боя, где гибли танки от икс-оружия.

Трудно искать ночью, трудно искать в тылу врага, да еще близком, а они все шарили, ползали на животах возле разбросанных кусков танка и искали осколки — части того, что не могло быть частями танка. Надо было хорошо знать и толщину брони танка и другие данные, чтобы не перепутать — что от танка, а что не от него.

Потому и Баженову и другим приходилось то и дело подползать к майору Горбачеву, танкисту: они ему показывали, а он браковал.

Надо было вернуться до рассвета. Кое-что понабрали в вещмешки. А когда собрались уже уходить, их задержал Богун. Он кряхтя разрывал землю у гусеницы танка. Глупо! Ведь взрыв огромной силы, поэтому и искали не рядом. Сысоев торопил. Баженов тихо ругался. Приближались машины гитлеровцев. И Сысоев, и Баженов и другие поползли прочь. Богун догнал их у леса.

Рассветало. В руке Богун держал какую-то покореженную металлическую деталь не деталь, а какое-то колесико. Неужели икс-оружие движется на колесах? И управляется по радио? Управляемая подвижная мина?

Неужели так?!

Здесь же, на опушке леса, вынули из вещмешков то, что собрали в районе разбросанных остатков танка. Всех заинтересовали опаленные обрывки электропровода в толстой резиновой изоляции. Был ли такой провод в танке или не был?

Если он от икс-оружия, то оно на колесах, и от него идет провод, а если это провод от танка? Горбачев утверждал — не из танка. А может, эти куски просто валялись на поле?

Было высказано много предположений.

Доложили по радио командарму, и тогда он вызвал их всех к себе.

Командарм решил так: посадить Сысоева и Баженова в танкетки, послать танки в атаку и на поле проверить, в чем дело. Без этого, без твердого знания существа и особенностей икс-оружия, танкисты будут чувствовать себя неуверенно, и эта неуверенность будет передаваться пехоте, провоцировать пораженческие настроения среди неустойчивых. Ведь в войсках уже было пополнение из числа проживающих на оккупированной территории…

В этот день было отмечено девятьсот шестьдесят три самолето-вылета противника. Баженову раньше не приходилось ездить ни в танках, ни в танкетках. Он знал понаслышке, что вести наблюдение из танка трудно, но только сейчас убедился в этом лично. Задача его и Сысоева заключалась не в том, чтобы участвовать в бою, а в том, чтобы этот бой увидеть. Танкетка мчалась, подпрыгивала. Просматривалось небольшое пространство, да и оно быстро менялось, дергалось и скакало перед глазами; разглядеть, что и где творится, было невероятно трудно.

Баженов не увидел, а услышал взрыв икс-оружия, так как нашего танка, только что двигавшегося впереди них, вдруг не оказалось. Кругом грохотало. Рвались снаряды, авиабомбы, стреляли танки. Но этот взрыв особенно выделялся. Когда их танкетку подбило, сильно оглушенный Баженов лег в воронку. И здесь он увидел икс-оружие. Оно двигалось в пятидесяти сантиметрах над землей со скоростью километров шестьдесят, и прямо на танк, и тот его не видел. В этом тоже была одна из причин поражения. Танк свернул, и икс-оружие свернуло к нему. Оно не взлетало над землей, а двигалось на строго определенной высоте, оно ехало. Оно разорвало танк.

Танкетка Сысоева тоже загорелась от снаряда. Из нее выскочили люди и стали кататься по земле, чтобы загасить на себе одежду. Потом они побежали к лесу.

Что делать? Продолжать наблюдение, чтоб убедиться, как управляют икс-оружием, или и увиденного достаточно? — взвешивал Баженов.

Мимо него, в тыл, на заправку, уходили наши танки. Баженов погнался за ближним танком, влез на него и ударами приклада в броню башни дал условный сигнал: «свой». Ох, уж и били по этим танкам! Баженов не рад был, что сел на него. Он помог и тем двум, из горящей танкетки, взобраться на танк. Один из них был Сысоев. Баженов кричал ему в ухо о своих наблюдениях.

— Я видел черные провода, тянущиеся за движущейся миной, — прокричал в ответ Сысоев.

— Икс-оружие — просто мина, движущаяся на колесах и управляемая по проводам, — докладывал Сысоев командующему. — По проводам же передается и электрический ток в электромотор. Мы стреляли по такой мине, перебили провода, и она остановилась.

— И осталась там, на поле боя?

— Осталась.

— Постарайтесь добыть! А сейчас срочно опишите ее — шифровку в штаб фронта, листовку бойцам и танкистам. Нечего им бояться этого икс-оружия: самодвижущаяся мина! Только перебить ей провода, и она не пойдет.

Командарм сидел в лесу, возле телефона, вынесенного из блиндажа, и командовал боем.

Первый раз в жизни Баженов увидел (и по достоинству оценил) великую силу слова, несущего людям спокойную уверенность в правоте их дела, веру в нашу победу. Это происходило в тягчайших условиях: при отсутствии необходимых резервов, при форсированном нажиме со стороны противника, при том, что в небе господствовала авиация противника, а наши войска были малочисленны и потрепаны.

…Звонил комдив. Он докладывал, что авиация противника «смешала с землей» солдат в окопах; что столько-то его пушек подбито; что боеприпасов мало.

— Сколько самолетов тебя бомбит?

— Сто!

— Слишком круглая цифра. Ну, чего ты пугаешься! Помнишь, как под Красненским было? В три раза больше было самолетов, а удержались. Держись! Мы вот испугались икс оружия гитлеровцев, а на самом деле…

На других командарм сначала кричал, потом требовал решительных действий — наступать, а не обороняться! А потом говорил монотонно, со снисходительностью отца к ошибкам сына.

И смотря по тому, что и как говорил командующий, Баженов угадывал, что и на том конце провода командир, вначале пребывавший в истеричном, разгневанном, растерянном или ином небоевом состоянии, в результате беседы с командармом, умевшим самим тоном разговора внушить спокойствие и уверенность, — в свою очередь тоже изменял тон, ибо менялось к лучшему и его настроение. А затем, видимо, это настроение командира передавалось его подчиненным, офицерам и сержантам, наконец доходило и до массы бойцов, вселяя в них волю к борьбе…

Вскоре прибыл Чернявский с двумя бывшими власовцами. Они вышли на поле еще на рассвете, шли пешком. Рассказ его о том, как он раскрыл секрет самодвижущейся мины, был очень интересен, хотя он только подтвердил уже известное: самодвижущаяся мина управляется из окопчика. С помощью двух власовцев, перешедших на его сторону (за что он им гарантировал жизнь), Чернявский «накрыл» такой окопчик и добыл это управляющее устройство.