Охотники за ФАУ - Тушкан Георгий Павлович - Страница 48

Все поспешили наверх.

Командарм хорошо видел в стереотрубу множество розовых от зарева парашютов, окруженных бесчисленным роем красных и белых искр — трассирующими пулями.

В небе вспыхивали разрывы шрапнели. Командарм смотрел н надеялся. На что? На то, что танки дивизии СС < Викинг» не успеют подойти к приземлившимся десантникам?

Даже если бы танки не подошли и противник не вел такого сильного огня, то едва ли удалось бы быстро собрать десантников, настолько беспорядочно рассылали их транспортные самолеты. Конечно, виноваты и тучи. А вывод? Вывод весьма неутешительный: вряд ли следует рассчитывать на взаимодействие с авиадесантниками на направлении главного удара. Разве что отвлекут силы противника от Станиславовки, и то хорошо, А вообще — плохо. Но этого никак нельзя показывать окружающим. Настроение командира, тон его голоса, а тем более его мнение — это дирижерская палочка. Не известно как, какими путями, но передаются ее колебания в самые низы…

— Плохо, что самолеты разбросали десантников, — сказал командарм, — а для десантников это лучше — меньше потерь. В целом же они уже выполняют свою задачу — отвлекают силы противника; нам будет легче наступать.

— Лишь бы это не лишило нас элемента внезапности, — негромко сказал начштаба.

Генерал Дубинский промолчал. Он тоже этого боялся.

Артподготовка была запланирована на случай потери внезапности, но это уже не то. Командарм обратился к начальнику штаба:

— Противник, безусловно, считает задачей авиадесанта удар на Ровеньковские высоты с тыла. Немцы видят, как неудачно рассеян десант, и в праве считать, что тучи помешали сбросить его ближе к высотам. Чтоб укрепить их в этом мнении, прикажите-ка открыть огонь по противнику на Ровеньковскнх высотах!

Начштаба ушел, командарм и генерал Дубинский остались на НП. Они поочередно поглядывали на часы.

Над Днепром, как обычно, взлетали осветительные ракеты, постреливали пулеметы.

Только на Ровеньковскнх высотах и в районе западнее Стаяиславовки слышалась все усиливавшаяся пальба.

Час сорок три. Час пятьдесят. Час пятьдесят одна. Час пятьдесят девять. Два часа ночи…

Командарм глубоко вздохнул. «Темная ночь, только пули свистят по степи..» — едва уловимо насвистывал он, мысленно представляя себе, как в эту минуту сотни лодок, плотов и фашин погружаются в воду и тихо устремляются на ту сторону Днепра. Гребцы стараются сдержать шумное дыхание. Многие смотрят на тот берег, а кое-кто поглядывает на студеную воду.

Лишь бы благополучно…

Генерал Соболев вчера докладывал Военному совету о политическом обеспечении операции. Главное внимание уделялось военно-тактической подготовке. Комдивы рассказывали бойцам о лучших воинах, о традициях, о подвигах героев-бронебойщиков. Бывалые бойцы, отличившиеся в боях, делились своим опытом.

Коммунисты и комсомольцы клялись быть первыми.

И вот сейчас бойцы и офицеры устремились вперед, без привычной артподготовки, без привычного сопровождения танками, расчищающими путь пехоте.

В два часа пятнадцать минут началась стрельба в районе переправы № 1, и почти одновременно противник открыл огонь в районах переправы № 4, у железнодорожного моста и у переправы № 5 — против сахарозавода, где держит оборону Ольховский.

Теперь противнику придется решать трудную задачу с пятью неизвестными — какая же переправа обслуживает направление главного удара. Зато впереди, в районе переправы № 2, в направлении главного удара на Станиславовку, и слева, на переправе № 3 на «Орешек», противник до сих пор не ведет огня. Неужели до сих пор не заметил? Или ждет в засаде?

Левая рука командарма лежала на бруствере. Он то и дело поглядывал на ручные часы.

Последние удары весел — и головные лодки с шелестом выползают на песок. На берег выскакивают бойцы и офицеры. Некоторые выскочили еще раньше, прямо в воду у берега. Бегут. Залегают. А противник молчит…

Пустые лодки уже мчатся назад.

Минутная стрелка продолжает свой путь. Командарм рассчитывает время движения.

Вот и второй эшелон плывет к тем же берегам.

И вдруг в районе переправы № 2, а затем № 3 взахлеб затарахтели пулеметы, автоматы. Битва началась… Ну, дай бог!

Неподалеку ослепительно разрывается снаряд, и осколки воют над головой.

— Очень прошу в блиндаж! — адъютант дотрагивается до локтя. — Очень прошу!

«Теперь не отвяжется. Надо идти, да и все равно ничего не видно: темная ночь… Только пули свистят…»

Начальник штаба нервничал. На переправах № 1, и № 5 — полная неудача. Там и не планировали удачу, но все же, «а вдруг», как это в военном деле случается… Но этого не случилось.

На направлении главного удара атакующие войска армии тоже не добились решающего успеха. Они овладели ближайшим селом. Захватили плацдарм — два километра в ширину, два в глубину. Противник яростно контратакует с запада, из Станиславовки, с севера, с юга, срочно подтягивает танки и пехоту с Ровеньковских высот. Кажется, теперь-то он догадался…

В «Орешке» бойцы ворвались на окраину, а их отрезали Атака захлебнулась. Противник контратакует. Крепкий «Орешек»! А Баженов донесения не шлет. Убит? Ранен? Экая нераспорядительность!..

Вошел Сысоев и доложил, что Баженов вызвал огонь приданных ему дивизионов артиллерии по западной окраине «Орешка».

Начштаба стукнул кулаком по кулаку и выругался. Значит, партизанам не удалось с ходу овладеть селом, на что мы так рассчитывали; или же они добились временного успеха, но их потеснили. Не потеснили, а совсем вытеснили из села. Иначе не вызывали б огонь по западной окраине.

Когда же Сысоев доложил, что Баженов дал сигнал прекратить поддерживающий его огонь артиллерии, начштаба чрезвычайно удивился.

Вскоре от Баженова пришло донесение, что партизаны заняли почти половину села, до окопов у грейдерной дороги, разрезающих село пополам. Заняли и важный опорный пункт на развилке дороги «Орешек» — «Ключевой» и «Орешек» — Герасимовка. Уничтожили двенадцать танков, захватили три исправных, один бронетранспортер, склады, пленных и прочие трофеи. Баженов просил прислать трех танкистов, умеющих водить Т-3 — трофейные танки. Начштаба поспешил доложить об этом командарму. Вот тогда и было решено, что направление на «Орешек» определялось как направление главного удара в предпринятом наступлении.

В район переправы № 3 двинулась пехота, ожидавшая У Других переправ. Двинулись зенитные части. В район переправы № 3 устремились почти все катера с других переправ.

В район переправы № 3 двинулся резервный тяжелый понтонный парк.

В район переправы № 3 двинулись артиллерийские дивизионы, танки, минометы.

В район переправы № 3 двинулись саперные войска ожидавшие своей очереди у других переправ.

В район переправы № 3 двинулись машины с боеприпасами, медикаментами, продовольствием…

Противник стрелял по переправе № 3 из тяжелых минометов и тяжелых орудий. Самолеты противника бомбили район переправы. Наши ястребки отгоняли их, завязывали воздушный бой с «мессершмиттами». Падали горящие самолеты, оставляя дымные шлейфы в воздухе.

Вскоре почти одновременно поступили радиограммы: одна от Баженова и Льохи, вторая от майора Филипов-ского, находившегося в полку дивизии Бутейко, третья от комдива Бутейко, четвертая от комкора.

Все четыре радиограммы гласили, что «Орешек» занят советскими войсками. Затем Баженов сообщил: авиадесантники и партизаны овладели Луковицами, вышли на северную опушку леса.

Еще через час Бутейко доложил, что его части заняли Сосны и, сломив сопротивление противника, ворвались на северо-западную окраину города «Ключевой». Овладели кварталами с четвертого по восемнадцатый включительно. Противник контратакует из 3,19 и 20-го кварталов. Бутейко просил артиллерийской и авиационной поддержки.

Командир авиадесантной бригады сообщил, что занял три деревни на северной опушке; противник контратакует его из Станиславовки. Необходима поддержка артиллерии и танков.