Лабиринт для троглодитов - Ларионова Ольга Николаевна - Страница 32

И как это в зоне видимости не установили хотя бы индикатора высоты, не говоря о простейшем экранчике? А, впрочем, может быть, что-то и существовало, только она по неопытности не смогла включить, когда сюда укладывалась. Помнила только одно: кодовое слово «Фрай!», которое надо произнести, чтобы амортизатор раскрылся.

Время тоже перестало ощущаться, и чтобы отключиться от неизбывного страха. Варвара придумывала: вот наш «пюсик» поднимается, вот еще немножко; теперь притормаживает и тихонечко, по дуге, нацеливается на злополучную платформу, не желающую встать в прежнее положение. Теперь вроде бы пора приспуститься, чтобы платформа попала в зону невесомости, и тогда ее механизмам не останется ничего другого, как сработать до конца. Ну а дальше-то что?..

И тут через весь позвоночник прошла тонкая вибрирующая игла, разламывающий удар поддал снизу так, что потемнело в глазах, и вот тогда пришел уже настоящий страх: а что, если кассету заклинило?

— Фрай! — закричала она срывающимся голосом, и одновременно со скрипом сдвигающейся крышки в лицо пахнуло горелой изоляцией, а по стенам побежали отсветы центрального табло, мерцающего зелеными буквами:

РЕЖИМ АВТОМАТИЧЕСКОГО ПОДЪЕМА

АМОРТИЗАТОРОВ НЕ ПОКИДАТЬ!

Она с трудом приподнялась — два "g", это после чартарумской легкости весьма пренеприятно. Вуковуд, уже выбравшийся, подавал ей руку, одновременно поводя носом. Зашипел автогаситель, запахло еще и озоном. Было как-то непонятно, что произошло, и главное — удалось ли запереть дверь в хранилище? Превозмогая навалившуюся тяжесть, она повернула голову, морщась от хруста шейных позвонков, и увидела Гюрга, свисавшего со своего кресла на крепежных ремнях. Частые черные капли вбивались в металлический пол удивительно синхронно с зелеными вспышками. «Если между вами окажется человеческая кровь…»

Она рванулась, не соразмерив свои силы с удвоившейся тяжестью, упала, больно ударившись коленками об пол. Поползла. Дотянувшись до кресла, рванула пряжку, ломая не только ногти, но, как ей казалось, и пальцы. Каждое торопливое движение было мучительно. И позвать на помощь ей не приходило в голову, потому что она одна была во всем виновата.

Чудовищно тяжелое тело рухнуло на нее, белое до голубизны лицо запрокинулось, перечеркнутое от уголка рта и до виска багровой глянцевой полосой, и, ломая ее, по щеке бежала неуемная чуткая дрожь.

— Жив! — крикнула Варвара, поражаясь хрипоте собственного голоса. — Слышишь, Вуки, — жив! — И она коснулась теплой сухой ладонью этого лица.

Счетчик высоты бесшумно отщелкивал цифры, приближаясь к черте озонового слоя, перед которым снова отключатся двигатели и наступит невесомость; тогда они перенесут Гюрга в медотсек, в саркофаг, и все будет хорошо.

И можно будет забраться вдвоем в одно кресло и глядеть в иллюминатор, на проваливающуюся в Пространство Чартаруму, для которой они сделали самое большое, что могли, — уберегли ее от самих себя.

А еще на прощание можно поглядеть на экранчик, куда зоркий объектив зонда передает изображение опустевшей долины. Четкие прямые полосы ограничивают прямоугольник, еще недавно бывший спуском в так и не тронутую сокровищницу знаний. Под копытцами легких горделивых животных, так не похожих на земных неторопливых тапиров, эти бороздки сгладятся за несколько дней и ночей.

И еще одно, не видно ни на одном экране: продымленная пещера, где в углу за валуном детеныш чартара ловит волосатой лапкой тоненький лучик залетевшей неведомо откуда звезды.

И по-человечески смеется.