Лабиринт для троглодитов - Ларионова Ольга Николаевна - Страница 11

— Ни-ка-ких фокусов, дражайший мой телохранитель, и не бодай меня под коленки, я уже дошла до трапа, только — тс-с-с… На «Дункан» полезешь ты, а я останусь. Я так долго ждала воды, моей воды, а теперь ее вдоволь… Ты слышал команду? Топай наверх, многоноженький ты мой, топай и сушись!

— До головного животного тысяча двести метров.

Ах, да какое это имеет значение, разве они смогут плавать так, как она, — неповоротливые клячи в мелкой воде! Ну, наконец-то набрать полные горсти — а вода холодна и кипуча, как ледяной нарзан, — и ткнуться в эту воду лицом…

Колючие пузырьки обожгли щеки, и разом пришло отрезвление. Полотнище тумана — экран фантастического проектора. Но не это важно. Черные точки, приближающиеся со стороны гор…

— До головного животного восемьсот метров.

И не это!

«Да ты что, Варвара, оглохла?» — шепнул голос Сусанина.

Она подпрыгнула сразу на три ступеньки и выгнулась, придерживаясь одной рукой за поручень, а другой прикрываясь от слепящего серебряного света, — что-то доносилось оттуда, от чернеющей в лунной ночи бесформенной громады каменного завала, по которому пробегали пугливые эльмовы огни. Да что же, что там? Крик? Боль?

— До головного животного…

— Тихо! Не мешай!

Плеск и рычание двух ручьев, справа и слева, вода уходит, обмыв вечернюю долину, вершины хребта вот-вот совсем угаснут, и вместе с их факельным свечением торопливо выключаются все эти световые эффекты, как театральные прожекторы после окончания спектакля, и только на самых верхушках башен-минаретов, подчеркивая их невероятную высоту, остается по слабенькому огоньку.

И все травинки снова вытянулись в струнку, словно приемные антенны. И легкость такая, что можно пробежать на цыпочках, едва наступая на острия этих травинок. И чуткость. Былая, едва не потерянная навсегда чуткость. Ведьминская.

Только как это при всей обострившейся чуткости она забыла, что снова нет связи с вертолетом?

— Трюфель, вызови вертолет!

— Нет связи.

Три тучи разом: слева и справа огромные стаи крыланов, а прямо, как раз между башнями Фермопил, грозовая, чья чернота сделала бы ее невидимой в ночи, если бы не судорожные прочерки коротких молний.

— Эболи… Эболи… Отвечайте, Эболи… Гриша, где вы, Гриша, отвечайте, отвечайте, черт бы побрал нашу коротковолновую связь, Гриша… . Гриша… Отвечайте, Гриша…

— …рега! Почему не слышу? Варвара Норега!

— Гриша! Не так официально.

— Это я со страху, что вы пропали. Что у вас?

— Световые эффекты и микронаводнение. Уже кончилось.

— Вы-то где? Сусанин мне голову оторвет!

— Ну конечно. Вы его больше слушайте. Если бы он за меня волновался, то не бросил бы одну. Так что я сижу на верхней ступенечке, подобрав ноги, чтобы никто за пятку не цапнул.

— А что, есть претенденты?

— И сверху, и снизу. Сверху тьма громадных крыланов, буду надеяться, что не вампиры…

— Варенька, поосторожнее — а вдруг?..

— Вдруг не может быть, такому количеству кровопийц было бы нечем здесь питаться.

— И все-таки. А снизу?

— Мчится какое-то стадо копытных, по-моему просто играючи. Вечерний гон. Что от Сусанина?

— Они двигаются от меня на северо-восток с небольшим уклоном вниз. Сеть разветвленных пещер, похоже, что естественные полости вроде цепочки пузырей. Эх, геолога с нами нет, ведь на Большой Земле никто аналогичных структур не припоминает.

— Размеры?..

— Первая — высотой до пяти метров, дальше все ниже и ниже.

— Ладно с этим, а как со следами?

— Да никаких следов. В первой пещере определенно стойбище, и покинутое совсем недавно, потому как, извините, помет…

— Чей, чей помет? Там же биосектор чуть ли не в полном составе!

Варвара чуть не плакала.

— Скот какой-то. Довольно крупный. Может, это и есть капибары. Но в глубь они уйти не могли, там проходы узенькие.

— Но люди были с ними? Не аборигены, а наши, пропавшие?

— А вот этого никто сказать не может. Там везде подземные ручьи, да еще с переменной мощностью. Хорошо, что скоч обратную дорогу запоминает, а то никакая ниточка, как у критской Ариадны, не помогла бы.

— Значит, еще один лабиринт… Сколько они могли по нему пройти?

Тик, тик, тик…

— Гриша! Отвечайте…

Метроном, чтоб его унесло в черную дыру! А главное, она не сказала то основное, о чем не имела права промолчать, — о ближнем сигнале тревоги, который она приняла. Эта боль, помноженная на отчаяние, и сейчас копилась где-то неподалеку, заставляя до рези в глазах вглядываться в громаду спящих Фермопил с крутыми рогами башен, обволакиваемых грозовой тучей.

— Вафель, — проговорила она почему-то шепотом, — ты с четырех рук стреляешь?

— Да.

— Тогда мне портативный десинтор и хлопушку с парализирующими капсулами, быстро; себе — по паре этого добра.

Над головой лязгнуло и застрекотало, словно по консервной банке помчалась металлическая многоножка. Варвара вдруг почувствовала, что рука ее, сжимавшая титанированный поручень, совершенно заледенела. Под ногами рябила залитая лунным светом вода — о том, что наводнение уже кончилось, было сказано ради душевного спокойствия Гриши и всех тех, кому он сейчас пересказывает их разговор. Но лунного серебра хватало только до той черты, где начиналось нагромождение черных скал. Если бы посмотреть на эту картину в снимке, можно было бы предположить, что между двумя слегка наклоненными друг к другу карандашами насыпали две горсти кристаллов самой различной формы. Беда была только в том, что «карандаши» раза в два превосходили Эйфелеву башню, а «кристаллы» — самый крупный грузовик с прицепом. И даже не в этом…

Беда заключалась в том, что именно оттуда исходили волны тревоги.

Над головой снова застрекотало; Вафель, свесившись вниз головой, подал девушке оружие. Десинтор — на крайний случай, он пока отдохнет за поясом, вот так, стволом вниз, а ракетница может пригодиться раньше; стадо уже близко, отчетливо видны массивные, как у буйволов, тела и небольшие головы, увенчанные вскинутым кверху рогом. Так сказать, легкая носорожья кавалерия. Их счастье, что на Чартаруме уменьшенная сила тяжести, иначе вряд ли им удавалось бы передвигаться таким вот частым скоком. Да еще и по воде. Да еще и так, словно их кто-то позвал. Жаль, чертовски жаль, что это всего-навсего носороги, твари нелюбезные и, мягко говоря, не вполне приучаемые. Вот и звуки доносятся почти отчетливо — тревожное похрапывающее хрюканье, покрываемое водопадным гулом, создаваемым целой сотней копыт.

И сквозь весь этот пока еще отдаленный, но заполняющий от одного края до другого узкую долину гул, как ледяная спица пролетел крик. Варвара даже не была уверена, что слышала его, — может быть, это снова был беззвучный сигнал тревоги, повисший на мгновение в лунном свете, как бесконечно вытянувшееся начальное тире из сигнала SOS; но ей достаточно было того, что она приняла его всем своим существом, и в следующий миг она уже прыгала, не раздумывая, прямо в воду и летела туда, к черному завалу, и следом, катастрофически отставая, хлюпал по воде скоч, и она успела бросить ему через плечо непонятное для самой себя:

— Без команды не стреляй!

Хотя на кой ляд он вообще, как не на то, чтобы стрелять без всякой команды в тот момент, когда вообще не успеваешь или не можешь что-либо скомандовать?.. Но сейчас было не до того, чтобы разбираться с Вафелем, потому что ощущение полета длилось всего несколько секунд, а потом она поняла, что бежит катастрофически медленно, вода все-таки выше колен, и если б хоть по пояс, можно было бы передвигаться вплавь, вон какое сильное течение, чем дальше, тем сильнее, и так и тянет вправо, и там слышится глухое, характерное журчание, как будто вода уходит в подземный сток, — а действительно, куда бы иначе ей деваться, впереди ведь каменная баррикада; но журчание заглушается храпом и топотом сзади, вот уж кому вода почти не мешает; Варвара оглядывается и видит, что табун гораздо ближе, чем она опасалась, и впереди вожак с победно задранным к самой луне рогом…