Дольмен - Жамэ Николь - Страница 36

– Здорово, что я вас все-таки выловил?

Она посмотрела так, словно перед ней был инопланетянин.

– Да без меня бы вас пришлепнуло к потолку, как дохлую рыбу! Захотели утопиться?

– Приятно, что вы так обо мне беспокоитесь! – с издевкой произнес он.

Слишком разозленная, чтобы продолжать перепалку, Мари полезла наверх по скале, Люка – за ней, с удовольствием ее разглядывая. На берегу она, стараясь охладить гнев, разулась и вылила воду из ботинок. Он присел рядом.

– Звали вы меня с берега или нет?

Она сердито на него посмотрела. Если он опять собирается над ней подшучивать, она не должна реагировать. Но Люка настаивал:

– Странно, мне показалось, ваш голос доносился из грота, потому я туда и полез.

– Я и в этом виновата?

– В определенном смысле да. Когда я вас вижу, то теряю голову.

Самодовольная улыбка майора окончательно вывела Мари из себя. Едва сдерживаясь, чтобы не выругаться, она вскочила и побежала к машине.

– Постойте, я все-таки хочу знать, где вы находились, когда окликнули меня по имени. Интересно, нет ли между гротом и берегом подземного сообщения?

Мари махнула рукой в сторону Ти Керна:

– Там? Только ненормальный может предположить…

– Пойдемте посмотрим!

Когда они были уже наверху, Люка подошел к древнему захоронению и коснулся ногой одного из камней.

– Отойдите!

– Взгляните, камни сдвинуты.

Гнев Мари моментально исчез. Пока Ферсен бесстрастно обследовал камни могильника, она чувствовала, что ее захлестывает волна непередаваемого ужаса, нервы напряглись, дыхание перехватило…

– Не смейте!

Через секунду она оказалась рядом, и Люка был поражен, во-первых, криком Мари, а во-вторых, внезапной бледностью, разлившейся по ее лицу.

– Это древнее захоронение, – произнесла она безжизненным голосом, – его осквернение может навлечь гнев мертвых.

– Только не говорите, что считаете священной груду камней!

Как зачарованная, она не спускала глаз с могильника. Да, камни действительно были кем-то сдвинуты с места.

Печаль Мари становилась все ощутимее, кольцо невыразимой тоски сжималось, но она упорно цеплялась за остатки здравого смысла, который начинал ей изменять: никто в Ландах не осмелился бы прикоснуться к могильнику, за исключением убийцы! Нет, это невозможно, нет…

Она почувствовала приближение кошмара, увлекавшего ее на глубину, перед глазами вновь возникла отвратительная черная тень, и ей захотелось закричать Ферсену, чтобы он не трогал… Но вместо крика тот услышал едва слышный шепот:

– Не надо… Люка…

Ферсен обернулся как раз вовремя: Мари покачнулась, взгляд ее был устремлен внутрь самой себя.

Потрясенный, он не успел ее подхватить до того, как она упала на камни.

– Мари! Откройте глаза! Я здесь!

Она не отвечала. Кровавая волна уже поглотила ее, увлекая в один из самых жутких кошмаров. В висках отдавались глухие удары, ее неудержимо втягивало в воронку головокружения, она чувствовала, что задыхается. Рев волн, душераздирающие вопли людей, рука, выброшенная из воды в тщетной попытке за что-нибудь уцепиться… чудовищные образы и звуки в зловещей пляске неудержимо влекли ее к черной пропасти, где она вскоре должна была исчезнуть…

Люка, осознавший, что неподвижная, скорчившаяся на камнях Мари его не слышит, поднял ее и переложил на траву. Чтобы могильник не разрушился окончательно и камни не придавили ее, он передвинул одну из плит. И тогда, почти коснувшись его лица, из могильника показалась рука. Ферсен догадался, кому она принадлежала. Мари бы этого не пережила, и он был почти рад, что бессознательное состояние помешало ей сделать столь чудовищное открытие: под камнями древнего захоронения лежало бездыханное тело Никола.

Из суеверия никто из жителей острова не захотел помогать жандармам разбирать могильник. Ферсен же не мог заставить себя хоть ненадолго отойти от Мари. Тревожась за ее жизнь, он негодовал: вызванный им вертолет службы спасения до сих пор не прилетел.

– Взгляните, майор!

Жандармы, окружившие захоронение, расступились, давая ему дорогу. Взгляды присутствующих были обращены на почти полностью отрытое тело Никола. Рядом виднелись длинные темные волосы и рука с маникюром красного цвета. Шанталь.

В мертвой тишине раздавалось лишь щелканье фотоаппарата. Кадры еще одной сцены преступления. Ферсен почувствовал усталость. Потом, как это бывало не раз, в нем закипела ярость. Нет, он не сложит оружие, пока не найдет чудовище, которое оборвало эти молодые жизни.

Его внимание привлекла одна деталь. Под телом Никола белел небольшой клочок бумаги. Люка приказал продолжить откапывание тел и обнаружил разрозненные, успевшие пропитаться влагой листки, которые, очевидно, были сброшены в могильник вместе с жертвами. Несмотря на расплывшиеся чернила и почти нечитаемый текст, по оборванным краям он догадался, что это страницы, отсутствовавшие в журнале с личными записями старика Перека.

Мари, которую вертолет должен был доставить на континент, пришли проводить многие из жителей острова. Ветер, поднявшийся от лопастей пропеллера, трепал их волосы и одежду. Она все еще была без сознания. Люка, не столько из профессионального интереса, сколько из желания немного отвлечься, всматривался в лица людей, но они оставались непроницаемыми. Правда, среди присутствующих он заметил Риана, искренне опечаленного. Первыми ушли Гвенаэль и Ивонна Ле Биан. У женщин была одинаковая походка – энергичная и решительная. Кермеры, раздавленные горем, оставались дома: они потеряли сына и внука, второй их сын скрывался неизвестно где, а дочь находилась в коме. Похоже, несчастье сделало их семью своей мишенью. Когда вертолет скрылся за линией горизонта, Люка почувствовал себя очень одиноким. Он был полицейским, а значит, ему приходилось проникать в самые потаенные уголки человеческой души, расшифровывать их, стараться понять, и это всегда захватывало его до страсти. Для такого ремесла не могло быть ничего лучше одиночества, но… этим вечером все складывалось как-то уж очень тяжело.

Из-за стеклянной перегородки Ферсен смотрел на Мари, привязанную ремнями безопасности к больничной койке. Глаза ее были закрыты. Врач уверял, что она не испытывала страданий, но не мог с определенностью высказаться насчет ее состояния: она находилась в коме уже более суток, и это могло длиться не только дни, но и месяцы.

– К такому результату обычно приводит эмоциональное потрясение, слишком сильное, чтобы вынести его в сознательном состоянии. Теперь от нее зависит, когда она захочет из него выйти.

– Ремни обязательны?

– Иногда она бывает возбуждена и может себя поранить.

Люка отвернулся. Ему трудно было видеть Мари неподвижной. Он любил ее живость, даже вспыльчивость и гневливость. Как это на нее не похоже – спрятаться, как в кокон, в бессознательное состояние, отказаться от поисков истины! Еще немного, и он бы на нее накричал, давая выход своему отчаянию.

Его размышления прервал врач:

– Она, кажется, собиралась выйти замуж за Кристиана Бреа, я не ошибаюсь? Может, стоило бы его предупредить?

«Куда лезет этот кретин?» – подумал Люка в раздражении. Он сухо ответил:

– Семья Кермер отправила ему сообщение на бортовой компьютер.

В это время Кристиан Бреа находился в Плимуте, где шли последние приготовления к началу гонки. Несмотря на официальное распоряжение не касаться происходящего в Ландах, средства массовой информации не скупились на похвалы своему герою, чья свадьба расстроилась из-за траура в семье невесты, воспевая его исключительное мужество.

Твердым шагом Кристиан направился к яхте, не обращая внимания на толпу журналистов, не замечая вспышек фотоаппаратов, отсеивая на ходу лишь ту информацию, которая была полезна для его гонки. Как это с ним происходило перед началом каждых состязаний, он был полностью поглощен своим делом. Однако за внешней сосредоточенностью скрывалась внутренняя борьба: Кристиан всеми силами старался не думать о Мари, сопротивлялся соблазну услышать ее голос, позвонить ей или хотя бы послать сообщение. Ему оставалось продержаться всего несколько минут до старта. Скоро море завладеет им целиком, и он забудет обо всем на свете.