Евангелие от Крэга - Ларионова Ольга Николаевна - Страница 72

Тот словно подслушал его мысли:

— Сейчас девку не выдам, только сговорю да приданое наперед вышлю богатое оно у меня, яйцо зверя-блёва. Ведь не ровен час, нападут два войска с разных сторон; или украдут, хоть и в тайнике; обратно и задохнуться оно может, бывало так. Останется тогда моя Завушка бесприданницей…

Эк повернул — вроде он и прав.

Ночью, пошлепывая Махиду по гулкой спине (чтоб не уснула раньше времени), поделился с любушкой новостью. Та встрепенулась птичкой весенней, еще бы такой случай подвернулся, все монетки зелененые можно будет на синеные поменять, а те втрое дороже…

Кто о чем, словом.

Спозаранку на урок пошел, нарочно Завлу при батюшке наказал; вот так да эдак упражняйся, когда с караваном уйду. А когда амант пошел наверх, шепнул на ухо: «Завку сватать едем». По всему следовало бы ему помолчать, но он представил себе глаза мальчишки, если узнает о том позже всех, — ведь на него, пестуна, горьким оком уставится: предал, мол, а я тебе доверился… Нет, подале надо держаться от всех этих сложностей. Тем более что в отрока точно демон-джаяхуудла вселился: прутья на лету рубил, мешок с глиной располосовал, на Харра кинулся, прижал его в угол, прошипел: «Помешай. Награжу невиданно, когда сам амантом стану…»

Что-то не встречал он на своем веку таких мальцов. И позавидовал аманту: от такого сына и сам бы не отказался.

А с другой стороны, может, и у него самого где-нибудь точно такой же уже растет?

И почувствовал: царапнуло по душе, да так, что уже до смерти не заживет…

VI. Явление солнечного стража

Вот чего не любил нежнобрюхий Шоео, так это ссор. Даже если они были безмолвными. Предосенняя жара — последний знойный вздох лета — переполняла Бирюзовый Дол стоячей золотой сонью, и все его обитатели, разомлев, мечтали об одном: влезть в перегретое море по горлышко (а еще лучше — с головой) и отложить все сборы на ночь. Мона Сэниа так и сделала: забрала малышей и удалилась на солнечный берег, заблаговременно затененный громадным полупрозрачным тентом, прибывшим с Земли вместе с последним грузом дарственных офитов.

С супругом она демонстративно не разговаривала. Уговор дороже денег, как говаривал сам Юрг, и если уж они постановили, что летать теперь будут по очереди, то слово надо держать. А то слетал на одну из звезд знаменитой теперь Сорочьей Свадьбы, выбрал наиболее подходящую для разведки планету, покружил над ней, составил приблизительную карту двух материков и главное убедился, что мир этот давно и безнадежно мертв и, следовательно, абсолютно безопасен.

Теперь, стало быть, ее черед.

Как они решили заранее, в тех случаях, когда в межзвездный полет будет отправляться она, для большей безопасности малышей стоит переправлять в сказочно-игрушечный дворец короля Алэла под защиту всех пяти подвластных ему стихий. Алэл всегда рад был своим гостям, да и на дочек можно было положиться. Но накануне утром они с мужем отправились к островному королю и с первых же шагов почувствовали необычную праздничность и без того радостного дома. Свежая роспись стен завораживала бархатистыми узорами персиковых тонов, плавные дуги замыкались, как ладони, хранящие чуть ли не трепещущие язычки едва различимых лампадных огней; невиданные и, по-видимому, нигде не существующие лазоревые птицы простирали над окошками невесомые крылья, и жемчужные луны прятались под земляничными листьями, от которых шел настоящий лесной аромат. На порог выпорхнула сияющая Ушинь и, не дослушав приветствия, сообщила торжественным тоном: обе старшие дочери одновременно признались, что ждут появления на свет королевских наследников.

Поздравления, восклицания, писк малышни.

Выплыла Радамфань, необыкновенно похорошевшая, кивнула царственно и чуточку высокомерно — впрочем, эта «чуточка» на сей раз была едва уловима.

Бочком выскользнула из двери Шамшиень — смущенная, с подрагивающими губами, с половины лица стерт непременный рисунок — плакала.

Надутый, как гусак, явил свою невзрачную особу принц-кон-сорт, то бишь Подковный эрл.

На миг показалась Ардиень — вспыхнула, задохнулась, исчезла.

И король. Белый от плохо скрываемого бешенства.

Все это вкупе зародило такую тревогу в душе обитателей Бирюзового Дола, что они, переглянувшись, заторопились обратно, ссылаясь на скорый отлет (кто должен лететь — было укрыто под естественной маской супружеской нежности и единодушия). Ушинь сыпала бесконечные «милые вы мои», Радамфань величественно, но искренне приглашала к столу, Алэл, овладев собой, традиционно предлагал покровительство.

Пришлось срочно испаряться.

Под сводом большого корабельного шатра грянул гром: Юрг заявил, что ввиду непредвиденных и не зависящих от него обстоятельств мона Сэниа должна остаться с детьми. Командорский тон возражений не допускал. В жилах принцессы мгновенно всколыхнулось врожденное своенравие, отметающее беспрекословное повиновение. С детьми неотлучно будут находиться старшие дружинники — Сорк, Эрм и Дуз. Пожалуйста, пожалуйста, она оставит и Борба. При малейших признаках опасности они перенесут на Алэлов остров не только малышей, но и самого Юрга. А если станет необходимо, то и куда угодно — хоть на Землю, хоть… Мало ли планет, пригодных для двух крепеньких ползунков.

Командор поступил, как настоящий мужчина: он сказал «нет» и, стиснув зубы, молчал на протяжении четырех или пяти часов. Все доводы, просьбы и угрозы моны Сэниа разбивались о такую неодолимую преграду, как отсутствие возражений.

Своего он добился — мона Сэниа выдохлась и замолчала.

— Ких, Пы и Борб, готовьте два кораблика, — будничным тоном распорядился командор. — Ваше высочество, прошу к карте.

Картой этот схематический рисунок можно было назвать только условно — в разведывательном полете он набросал очертания двух материков исследуемой планеты и обозначил наиболее крупные города — вернее, их развалины — в экваториальном поясе.

— Учитывая печальный опыт нашего пребывания на Трижды Распятом, заранее определяю точки высадки: здесь, здесь… и, пожалуй, для контроля на крайнем севере — вот тут. Искать нас только в том случае, если от меня не будет поступать сообщений в течение пяти дней. Что маловероятно. Вопросы есть?

Туповатое и почти четырехугольное лицо Пыметсу никогда не способно было скрыть его мысли — вот и сейчас стало очевидно, что вопрос у него имеется.

— Я беру с собой Шоео, поскольку предположительно — это его родина. Остальные… м-м-м… члены нашей семьи не должны покидать Бирюзовый Дол, строго проговорил командор, опережая этот вопрос.

Пы пошевелил губами и опустил голову.

— Все свободны, — заключил Юрг.

Когда дружинники удалились, принцесса величественно повернулась, чтобы вслед за ними безмолвно — хватит, наговорилась! — покинуть помещение, но голос мужа, ставший вдруг неуверенным и просительным, заставил ее помедлить:

— Сэнни, я… Я не могу вот так улететь.

Подбородок ее дрогнул — ну, разумеется. И сейчас она добьется от него…

— Сэнни, за мной долг. Я все время думал об этом и в предыдущем полете. Я ведь дал слово!

Древние боги, о чем это он? Она-то настроилась совсем на другой лад и сейчас просто растерялась.

— Как ты помнишь, я обещал нашему менестрелю свой меч в уплату за его службу. Скажи, что делать, чтобы я мог с ним расплатиться?

Дипломатический прием возымел действие: мысли принцессы переключились на чернокожего волокиту.

— Я же говорила тебе, что перебросила его обратно на Тихри. Сейчас он, по-видимому, уже выбрался из этого болота…

— И куда?

— Ну, не знаю. Можно слетать туда и поглядеть — сверху, не приземляясь. Это секундное дело…

Юрг не успел возразить, как лицо ее приняло то чуточку отрешенное выражение, которое он наблюдал у джасперян в тот миг, когда они представляют себе это загадочное НИЧТО, затем сделала стремительный шаг вперед…

И ничего не произошло.

Она резко обернулась, вперив в супруга изумленный взгляд.