Тропы Трояна (СИ) - Сахаров Василий Иванович - Страница 4

– Здравствуй, уважаемая Мальмфрида, рад приветствовать такую дорогую гостью, как ты, у себя в городе. – Дав знак воинам не суетиться, я шагнул навстречу женщине, а затем указал в сторону ворот: – Проходи. Отдохни с дороги. Мой дом – твой дом, ибо я тебе искренне рад.

Мальмфрида, однако, покидать причал не торопилась, а замерла на месте, кивнула мне и улыбнулась:

– И тебе не хворать, воевода Вадим. Извини, но не могу принять твоего приглашения. Тороплюсь в Дубин.

– Ну-у-у… – протянул я и развёл руками. – Обижаешь. Что решат три-четыре часа? Ведь это такой пустяк.

– Нет. – Женщина отрицательно качнула головой. – В следующий раз обязательно у тебя погощу, но не сейчас.

– Как знаешь, Мальмфрида Мстиславна. Но ты ведь ко мне не просто так пожаловала?

– Конечно.

Она встала рядом, и мой левый локоть выдвинулся вперёд. Мальмфрида оперлась на него. Мы двинулись вдоль длинного причала, и я спросил её:

– И что же привело тебя в Рарог?

– Ты просил рекомендательное письмо к моему брату Изяславу, я написала его.

– Благодарю. Это всё?

Женщина помедлила и ответила:

– Нет. Есть ещё кое-что.

– Что же это?

– О тебе говорят, что ты видишь будущее, и я хочу задать тебе пару вопросов.

– Я не пророк, и люди ошибаются, когда болтают, будто река времени для меня прозрачна.

– Вот, значит, как? – Глаза Мальмфриды слегка сузились и полыхнули гневом. – Если не хочешь отвечать, так и скажи, а мне лгать не надо. Я знаю, что ты ведун, и мне достоверно известно, что именно Вадим Сокол, а не кто-то другой предсказал Крестовый поход и многое другое, что помогло венедам сдержать натиск половины европейских государств.

«Это кто же, мать его так и разэдак, такой болтливый? – с досадой подумал я. – И что теперь делать? Продолжать спорить с королевой или пойти у неё на поводу и изобразить оракула? Наверное, проще согласиться с ней и ответить на её вопросы, ибо спорить с женщиной себе дороже. Особенно если она на взводе или вбила в голову какую-то идею».

– Ладно, успокойся, – примиряющим тоном сказал я. – Отвечу на твои вопросы. Спрашивай.

Мальмфрида победно улыбнулась. Как же, она, слабая женщина, уболтала ведуна, да ещё так легко, всего парой фраз и без долгих споров! Что ж, пусть потешит этой мыслью своё самолюбие, а мне от этого ни тепло ни холодно.

– Расскажи мне о будущем моей родственницы принцессы Катарины, ведун. И если ответишь, то я буду считать, что обязана тебе. Будет ли она счастлива в браке с сыном Никлота?

«Эхма! – вздохнул я. – Люди. Всё-то вы хотите знать, и сами всё выбалтываете, а потом удивляетесь, как шарлатаны вас за нос водят. Тоже мне, нашла вопрос! Ведь всё просто. Ты на корабле спешишь в Дубин и спрашиваешь о родственнице. Катарина – дочь твоей племянницы Кристины и одного из норвежских королей, кажется Магнуса Четвёртого Слепого. Это раз. Кроме того, ты упомянула брак и сына Никлота, а у него свободен только один, самый младший Прислав. Это два. Складываем одно и другое, в итоге получаем сведения. Каких слов ты от меня ожидаешь, Мальмфрида, я понимаю и постараюсь тебя не разочаровать. А то мало ли что. Ты дама в возрасте, и беспокоиться тебе не стоит».

Экс-королева ждала моих слов, видимо, уж очень её беспокоила судьба родственницы, и я, прикрыв глаза, сказал:

– Катарина, которая сейчас на твоём корабле, – кивок на шнеккер, – будет счастлива. Прислав – человек добродушный и мирный, жену станет любить и зря не обидит…

– А дети? Дети появятся? – перебила она меня.

«Почему вопрос о детях? Наверное, потому, что у тебя, Мальмфрида, родилась девочка, и у Кристины Кнудсдоттер, которая является матерью Катарины, была только одна девочка. А Никлоту, который через Катарину роднится с норвежским королевским родом, нужны внуки. Вот ты и суетишься, хочешь быть в этом уверена, прежде чем с князем бодричей на серьёзный разговор выйдешь. Это ясно».

– Дети будут, – кивнул я, потянул паузу и выдохнул: – Три мальчика и девчонка.

– Это точно?

«Совсем обнаглела Мальмфрида. Ну и ладно».

– Да.

Я открыл глаза и правой рукой вытер со лба пот, которого там не было. Потом посмотрел на женщину, глаза которой светились неподдельным счастьем, и она слегка поклонилась мне:

– Отныне я твоя должница, Вадим Сокол.

Что тут скажешь? Ничего. Поэтому я только пожал плечами и пробурчал:

– Ага!

Больше предсказаний мы не касались. Мальмфрида Мстиславна передала несколько писем для родни в Киеве и Новгороде и ещё одно для великого князя. Затем мы перекинулись несколькими ничего не значащими фразами, я проводил собеседницу к кораблю и здесь смог увидеть будущую невесту княжича Прислава. Это была белокурая девочка двенадцати лет, худенькая и голубоглазая, взгляд испуганный и несколько настороженный, но умный. Такой была Катарина, невеста четырнадцатилетнего Прислава, который ожидал её на развалинах Дубина. И, глядя на неё, я подумал, что, наверное, нелегко девчонке было. Беспутного папашу свои же подданные кастрировали и ослепили, а потом отправили в монастырь и через несколько лет ссылки убили. А мать, королева Кристина, дочь Кнуда Лаварда и Ингегерды Мстиславны, едва по рукам не пошла. Так что если бы не заступничество Мальмфриды, которая вместе со своими воинами вовремя появилась при дворе, а потом договорилась о замке для племянницы и маленьком содержании, то и всё, ждала бы её участь наложницы.

Впрочем, для Катарины это всё в прошлом. Никлот – мужчина суровый, но его младший – в самом деле парень мягкий, если верить моему соседу Вартиславу. Значит, жизнь у девчонки переменится к лучшему…

Вскоре шнеккер Мальмфриды отчалил и пошёл в сторону материка. Я проводил удаляющийся кораблик долгим взглядом, а потом собрался вновь вернуться к делам. Но появился запыхавшийся голубятник, который сунул мне в руку клочок бумаги. Сердце моментально затопили недобрые предчувствия – произошло нечто плохое, и, развернув послание, я понял, что не ошибся, и не зря утром мне снилось болото, а затем проявилось лицо Векомира. Оказалось, записка прилетела из Арконы, и в ней было сказано, что минувшей ночью скончался верховный жрец Векомир.

«Да уж, дела-а-а… – мысленно произнёс я и посмотрел на чистое голубое небо. – Тебе-то хорошо, Векомир, ты уже в Ирии, жизнь прожил достойно и отмучался. А мне ещё пахать и пахать, убивать, обманывать, строить и рушить. Эх-хе-хе!»

– Вадим, – подбежал ко мне заметивший голубятника и мой обеспокоенный вид Поято Ратмирович, – случилось чего?

– Случилось, – подтвердил я. – Векомир умер.

– И что теперь?

– Готовь «Святослава» и «Перкуно» к походу. Завтра выходим в море. Курс на Аркону.

– А оттуда куда пойдём, назад вернёмся?

– Нет, возвращаться не станем. На Новгород двинемся и раньше осени в Рарог не вернёмся.

Глава 2

Константинополь. Весна. 1148 от Р. Х.

Указание императора было получено, и патриарх Николай Музалон стал действовать. С венгерскими делами всё было достаточно просто. Ведь византийская шпионская сеть, которая опиралась на проповедников ортодоксальной церкви, коих при дворе короля Гезы Второго и в свитах местной аристократии с каждым годом становилось всё больше, оказывала помощь дипломатам императора. А они, в свою очередь, знали, что и кому сказать и какие подарки поднести, дабы властитель Венгрии склонился к походу на Балканы, а не в ослабленную Священную Римскую империю.

Другое дело – русские княжества. Киев был отделён от империи морем, и проход по Днепру мог быть опасен, ибо часто перекрывался степными разбойниками-половцами и славянскими повольниками, которые сами себя называли бродниками. По этой причине надёжной связи с Русью никогда не было. Хотя империя, да и славяне неоднократно пытались взять речные и морские пути под жёсткий контроль. Но это удавалось не всегда, и сейчас, когда патриарху требовалась точная информация о событиях на севере, её не было. А та, что имелась, устарела, поскольку Лукоморская и Поднепровская орды половцев весь прошлый год находились в состоянии войны с ромеями. Правда, уже в этом, одна тысяча сто сорок восьмом году от Рождества Христова с ними было заключено перемирие. Однако сути это не меняло. Достоверной информации было мало, и всё, что патриарх точно знал, укладывалось на одном листочке папируса. Русские епископы желают отделения от Константинополя, и иначе как церковным сепаратизмом назвать это было нельзя. Допустить раскол значило утерять немалую часть доходов и растерять уважение. После чего примеру славян могли последовать другие дальние анклавы ортодоксальной церкви. Поэтому требовалось задавить великого князя Изяслава Мстиславича, поставить в Киеве своего митрополита и разогнать недовольных Константинополем епископов по глухим скитам. Вот только для этого нужна поддержка местных князей и священнослужителей, и наиболее влиятельным среди них был новгородский епископ Нифонт – весьма уважаемая личность и, что немаловажно, сам русич, который, согласно последним известиям из Киева, был задержан великим князем в столице и томился в одном из монастырей. По этой причине, прежде чем собрать группу, которая должна отправиться на Русь, патриарх написал Нифонту официальное письмо: