Гарнитур из электрических стульев - Александрова Наталья Николаевна - Страница 12

— Ну что, молодежь, будем знакомиться! — вполне добродушно проговорил Леонид, подобрав нож и спрятав его от греха в карман, а также дружески потрепав Бакса по загривку. — Ты, что ли, — Могила? — Он повернулся к светловолосому юнцу, с кряхтением поднимающемуся на ноги. — Сам себе такую кликуху придумал? Какая ты, типа, могила? По жизни ты — самая натуральная сопля. Так и будешь соплей называться.

— Ты-то кто такой, чтобы здесь свои порядки наводить? — злобно прошипел оскорбленный до глубины души главарь.

— Кто я такой — тебе, сявка, знать, конкретно, не требуется. Тебе надо только запомнить, что я живу в седьмом доме по улице Ростроповича и там, где я живу, все должно быть чисто. Понял, в натуре?

— Да кто ты такой, чтобы командовать тут? — Могила еще пытался ерепениться.

Тогда Леонид свистнул бультерьеру, и Бакс, поняв его без слов, подбежал на своих кривых лапах к непонятливому молокососу и громко клацнул зубами в непосредственной близости от его мужских достоинств. Могила, забыв о своем героическом облике, громко вскрикнул «Мама!» и, продемонстрировав чудеса ловкости, вскарабкался на вертикальную стену гаража и уцепился двумя руками за торчащий из бетона крюк.

Леонид неторопливо достал из кармана пачку «Парламента», закурил и, пустив дым к потолку, рассудительно произнес:

— Долго ты там, в натуре, не провисишь, сорвешься. А Бакс у меня по жизни терпеливый.

— Я все понял! — жалобно проблеял Могила. — Мы в этот дом ни ногой!

— Ты еще не все понял! — Леонид сплюнул на пол и подошел поближе. — Ты, мелочь пузатая, отдашь все, что там взял.

— Да у меня почти ничего не осталось, — ныл Могила, — я все продал, и деньги мы... того... пропили.

— Это, блин, плохо, — огорчился Леонид, и, поддерживая его мнение, Бакс недовольно заворчал.

— Можно я слезу? — простонал Могила. — Руки отнимаются.

— Слезай, — пожал плечами Леонид, — мне-то что.

— А он меня не загрызет? — испуганно покосился юный налетчик на бультерьера.

— А это уж ты у него, в натуре, спрашивай! — Леонид кровожадно ухмыльнулся, но потом добавил: — Ладно, если все отдашь, не тронет.

Он отошел к двери гаража и крикнул:

— Дарья Дмитриевна! Поглядите, какие здесь вещи ваши!

Могила, косясь на тихо рычащего Бакса, прошел в угол гаража и, разбросав сваленные там пустые коробки, открыл деревянный люк в полу. Под крышкой люка обнаружилась квадратная бетонная яма, в которой сиротливо приютилась Дашина песцовая шуба в прозрачном полиэтиленовом мешке.

— Вот все, что осталось, — смущенно произнес Могила.

— Моя, — обрадовалась Даша, заглянув в погреб, — а все остальные вещи где?

— Видик, что мы взяли в той квартире, — продали, телевизор маленький тоже продали, еще кое-что из шмоток... а шубу никто брать не захотел, потому что лето...

Даша повернулась к перепуганному до полусмерти юнцу и спросила:

— А еще там были деньги, восемьсот двадцать долларов, и украшения мои золотые!

— Денег не было, честное слово, или мы не нашли, а золото — вот, золото сейчас отдам.

Могила засунул руку в небольшую щель в стене и протянул Даше прозрачный целлофановый пакет с золотыми побрякушками.

— А где такой ящичек деревянный, небольшой такой, светло-коричневый?

— Какой еще ящичек? — покосился на нее Могила. — Не брали мы никакого ящичка!

— Отвечай вежливо, блин, если дама спрашивает! — прикрикнул на него Леонид. — Веди себя, в натуре, культурно, блин!

Бультерьер подкрепил слова хозяина утробным рычанием: видимо, он тоже был большим поборником культуры. Могила, мелко дрожа, униженно заныл:

— Да, блин, честное слово, не брали мы никакого ящичка! И денег никаких не брали! Зуб даю! Да там до нас все было уже перерыто! Честное слово!

— До вас перерыто? — недоверчиво переспросила Даша. — Ты чего выдумываешь? Ну-ка, рассказывай подробно, как вы пришли, как дверь вскрыли...

— Да мы ее не открывали! — хныкал Могила. — Там до нас кто-то поработал. Мы пришли в пять утра, думали — с дверью провозимся, смотрим, а она открыта...

— В пять? — Недоверия в Дашином голосе еще прибавилось. — Не врешь?

— Да что мне врать-то! — всхлипнул Могила. — В пять, честное слово!

— Заладил — «честное слово», «честное слово», — передразнила его Даша. — Какое у тебя может быть честное слово, если ты у нищих пенсионеров последние копейки, на похороны отложенные, украл!

— Это у каких пенсионеров? — поинтересовался молчавший до того Леонид.

— Из сорок шестой квартиры, — пояснила Даша. — Пока Николай Иваныч в больнице лежал, а жена его навещать ездила, эти красавцы обчистили их квартиру. У стариков и взять-то нечего, всего и было три тысячи, на похороны отложенные, так взяли, не погнушались!

— Откуда мы знали, на что у них там отложено? — снова набычился Могила.

Бультерьер подошел к нему поближе и вопросительно посмотрел на хозяина.

— Вот что, козел! — Леонид оскалился, став еще больше похожим на Бакса. — Где хочешь деньги доставай, а старикам этим похоронные, в натуре, верни! А то, сам знаешь, у нас разговор короткий!

Он переглянулся с бультерьером, и Бакс выразил полное согласие с такой позицией.

— Положите деньги к ним в почтовый ящик, — решительно добавила Даша.

— Все, Дарья Дмитриевна, здесь нам больше делать нечего, — сказал Леонид, прихватив тюк с шубой, — думаю, что эти, хоть и недоумки, все же поняли, что с ними будет, если они к нашему подъезду хотя бы на сто метров приблизятся. Трое недоумков энергично закивали.

— Бакс, ты пока тут посиди, за ними присмотри, — ласково сказал Леонид бультерьеру, выходя из гаража.

Несчастный Лелик томился в машине. Лицо его было нежно-зеленоватого цвета.

— Ну как, перетерпел? — весело спросил Леонид. — Смотри, если чехлы запачкал, вылизывать заставлю!

— Куда его теперь? — брезгливо спросила Даша — ей не хотелось ехать обратно с Леликом, он вызывал у нее физическое отвращение.

— Да никуда, здесь оставим. Тем придуркам найдется, что ему сказать, ведь это он их заложил. Выматывайся! — гаркнул он Лелику.

Тот боязливо взвыл, но вышел и направился к гаражу на трясущихся ногах. Леонид свистнул, и бультерьер выскочил из гаража и огромными прыжками понесся к машине. Лелика он равнодушно обогнул, как постороннее препятствие. Влетев в «Тойоту», как баскетбольный мяч в сетку, Бакс удобно расположился на заднем сиденье.

— Ну какой же ты молодец, Баксик! — умильно проговорила Даша. — Какой умница...

Бультерьер тихонько рыкнул, но в этом рыке не было злобы.

Не дожидаясь Леонида с Баксом, Даша вприпрыжку поднялась по лестнице. Тюк с шубой был ужасно неудобный, но она не обращала на это внимания. Ключ едва влез в замок, потому что руки у Даши дрожали. Отчаявшись открыть дверь самостоятельно, она позвонила.

— Черт, вечно его дома нет! — Она злобно пнула дверь ногой.

Но муж оказался дома, хотя на часах не было еще и десяти. Даша и не ожидала такого его раннего возвращения.

Муж открыл дверь и удивленно воззрился на Дашу: всклокоченная, с тюком наперевес — было чему удивиться.

— Где ты была? — сурово спросил он. — Я уже целый час жду.

«А где он был все эти дни, когда возвращался за полночь? — мгновенно мысленно разъярилась Даша. — Я же его ни о чем не спрашивала».

Она бросила тюк с шубой прямо на пол в прихожей и перевела дух.

— Пришел человек с работы, а жена по соседкам шляется, — начал заводиться Игорь, — поесть и то нечего!

Голодный мужчина становится социально опасным, это знают все жены, но попавший в кровь адреналин — там, в гараже, при беседе с ворами — требовал выхода, и Даша пришла в ярость.

— Ах, вот как, — зловещим тоном начала она, — мы, стало быть, вспомнили про жену и пришли сегодня пораньше. И очень обиделись, что нас никто не встречает с цветами и оркестром.

— Не надо оркестра, — процедил Игорь, — хоть бы ужин был... Так где же ты все-таки была?