Дети оружия - Исьемини Виктор - Страница 20

Леван сел на скамью рядом с Ляковом. Старик напялил здоровенные наушники, обтянутые шкурой маниса, и бормотал себе под нос:

— Это хорошо придумано, хорошо…

— Ты чего, старый?

— А? — Ляков встрепенулся, глянул на атамана и стал объяснять, перекрывая грохот тряски: — Я говорю: хорошо ты, Леван, придумал! Вчера на дороге-то как вышло? Кочевые наскочили внезапно из-за холмов, тормознули нас, а уж дальше пошло… Сегодня они внезапно не ударят, тут ты верно рассчитал. Южане спозаранку в дорогу отправились. Кочевые их заметят, точно! Они ничего не упустят, потому что за степью следят, крыса не проскочит. Сейчас все их отряды, которые по равнине кружили, стягиваются вслед за южанами, нам дорога чистая получается!

Леван кивнул. Хорошо, если дело идет так, как толкует старый…

Фургон трясся по бездорожью, желтая пыль струилась в щели под плохо пригнанные стальные листы обшивки. Бандиты раскачивались на скамьях, прижимая оружие, чтобы приклады не громыхали. Рожи у них были смурные. Веселье, охватившее всех, когда отправлялись в путь, прошло, биться с кочевыми никому не хотелось, но сейчас поздно было что-либо говорить.

Вот Ляков плотнее прижал наушники к голове и напрягся. Леван уставился на него.

— Кажись, началось, — буркнул старик.

— Дай-ка я… — Леван напялил наушники и послушал обрывки чужой речи, едва различимые среди треска помех. — Ничего не понимаю.

— Они сперва то помалкивали, то спокойно так между собой трещали, — пояснил Ляков, отбирая у него наушники, — а сейчас тараторят, да этак напряжно, с тревогой! Обнаружили их кочевые, а они погоню углядели, вот что это значит. Сейчас пытаются уйти… Эй, они куда-то свернули, что ль? Хуже слышно мне.

Леван велел Дуле опять лезть на крышу и повертеть антенну. Определили новое направление, колонна свернула.

— Убегают, молчат, — объявил Ляков. — Всё, остановились. Попытаются отбиться. Должно быть, хорошее место приглядели. Ну, для боя, значит, хорошее.

— Ты что, разумеешь их говор, что ли?

— Говор не разумею. Да догадаться-то просто.

Леван задумался. Старик нахваливал приемник: далеко берет. Но мало ли, не сунуться бы прежде времени туда, где начинается схватка… С другой стороны, и отставать нельзя. Мало ли что сейчас направление понятно, а там — кто знает, не промахнется ли колонна. Он потянул наушники к себе, Ляков отдал. Сквозь шорох и треск можно было различить отрывистые гортанные возгласы, которыми обменивались южане. Вроде стало хуже слышно. С курса сбились? Нет, это чернявые сбросили мешки и приготовились стрелять. Оружия у них в достатке, увешались им, как мутантский шаман птичьими костями.

Потом говор южан смолк… и вскоре в наушниках загремели выстрелы.

— Началось! — громко объявил атаман. — Наши чернявые дают мутантам жару!

Он вернул наушники Лякову, а сам полез на крышу к Дуле, чтобы видеть окрестности. Когда впереди показался длинный холм, вытянувшийся поперек маршрута движения колонны, Леван приказал тормозить. Прихватив с собой пару человек, он побежал к холму, вскарабкался на вершину и завертел головой. Точно, ветер доносил звуки выстрелов даже сюда, хотя до места схватки оставалось пока что порядочно.

— Вон там, — указал рукой один из сопровождавших его парней.

Среди холмов желтым облачком взвивалась пыль. Отсюда едва можно было разглядеть, что там происходит какое-то движение. Леван ничего не различил, да ведь и так ясно, что там сейчас происходит…

— Ну что ж, выждем немного, да и ударим. Стрельба стихнет — значит, кочевые южан задавили. Тут-то мы и объявимся.

Вернувшись к колонне, он скомандовал понемногу продвигаться вперед. Мотофургоны и сендер поползли в объезд длинного холма. Потом снова вернулись на прежний курс.

Ляков одной рукой придерживал наушники, другую не убирал с ружья, стоящего между коленей. Оружие ему сейчас было без надобности, но привычка заставила схватиться за ствол. Когда рядом бой, руке уютней на оружии лежать. Леван глядел на старика, ожидая новостей.

— Уже лучше слышно, — пробормотал Хромой. — Приблизились, значит.

— Что там? — подал голос со скамьи Кудря. Парень волновался, это было заметно.

— Реже стреляют… — пробормотал старик. — Вот сейчас… ну вот сейчас…

— Дуля, кричи, чтобы гнали! — приказал Леван.

Голосистый бандит высунулся по пояс из люка и заорал:

— Эй, гони! Все вперед! Пора!

От его зычного крика и внутри фургона уши у всех заложило. Взревели моторы, водители дали полный газ, позади фургонов вспухли пышные пыльные хвосты. И впереди пыль клубилась. Чем ближе — тем, казалось, выше поднималось желтовато-серое облако, в котором мелькали длинные хвосты манисов и блестело оружие. Кочевым удалось сломить сопротивление южан, которые залегли на пригорке за остатками стены какого-то древнего строения, всадники на манисах ворвались в руины и теперь добивали раненых бандитов. В пылу боя по сторонам никто не глядел, и даже шума двигателей дикари не расслышали. Они вопили и размахивали копьями.

Перед выступлением Леван объяснил водителям, как будет развиваться атака, но времени, чтобы растолковать все до тонкостей, у него не было. Тем не менее маневр прошел как по писаному: мотофургоны повернули в стороны и затормозили в нескольких десятках шагов от руин, где сгрудились дикари на манисах. Инерция вынесла бронированные прицепы, так что борта оказались обращены к врагу, бандиты выставили стволы в бойницы и дали дружный залп.

Дикари заверещали в другой манере, спеша разъехаться и развернуться к новому врагу. Однако среди остатков стены им было не протолкаться, ящеры спотыкались, шипели, норовили вцепиться друг другу в холку, несколько уже было ранено… тут в промежуток между бронированными стенами фургонов вкатился сендер. Снулый встал, приник к прикладу «гатлинга», и громоздкое оружие ожило в его руках. Гильзы посыпались, заплясали по капоту, покатились на землю, но их звона не было слышно — грохот выстрелов разом заглушил все звуки. Снулый трясся и будто подпрыгивал, так что щеки ходили ходуном.

Свинцовый шквал опрокинул дикарей, ящеры взвивались на задние лапы, сбрасывали седоков, пули рвали и их, и людей. Бандиты в фургонах перезаряжали, стреляли, нутро прогретых солнцем кузовов наполнялось пороховым дымом. Дикари даже не пытались напасть, они спешили убраться из-под обстрела. Те, кому повезло не оказаться в середине свалки, гнали манисов прочь, куда придется. Некоторых настигли пули. Кочевые выли, били манисов пятками. Среди руин, в толчее, потери были куда страшнее, тела валились друг на друга, залитые своей и чужой кровью дикари ползли под прикрытие стен, взбесившиеся манисы топтали их, сбрасывали седоков и сами падали под пулями…

Снулый расстрелял патроны и отвалился от приклада «гатлинга». Леван выпрыгнул из фургона, держа в руках два пистолета — «беретту» и большой ствол, прежде принадлежавший покойному Мархаду, — заорал и побежал к руинам. Бандиты с небольшим опозданием бросились следом. Пространство между обломками стен было сплошь покрыто неподвижными и вяло шевелящимися телами. Из-за груды камней вскинулась голова маниса с раззявленной пастью, из углов которой сочилась кровь. Леван выстрелил, развернулся навстречу раненому дикарю, тот одной рукой направил в него копье, а другую прижимал к располосованному пулей боку. Выстрелив, Леван пригнулся, ржавый копейный наконечник прошел над его головой. Еще выстрел — и кочевник упал. Леван побежал дальше, позади топали и надсадно пыхтели его бойцы. Ворвались в руины, стреляли, били прикладами… Кровь хлестала потоками — жадная иссушенная земля Пустоши мгновенно впитывала эту алую влагу.

Леван первым добрался к середине развалин, где дикари прикончили южан. Вот они, все четверо, истыканные копьями. И мешки при них. Стало быть, Леван не ошибся, позволив им унести все ценное с собой. Вот теперь добро и вернется. Эта трезвая мысль остудила разгоряченный злобой разум. Леван перевел дыхание и огляделся. Шипели умирающие манисы, громко выл Кудря, которому ножом сильно порезали бедро, еще один бандит ругался и стаскивал куртку, чтобы перевязать раненую руку. Остальные рыскали в развалинах, отыскивали дикарей, еще подававших признаки жизни, и добивали.