Путь домой - Михеев Михаил Александрович - Страница 48

Сзади зачавкали по грязи копыта. Петр обернулся – ну да, так и есть, Настя, бледная, но на удивление спокойная, подъехала, ведя в поводу его лошадей. Петр кивнул благодарно и направился к ним.

– Всех?

– Да.

– Сам как?

– Да нормально… – Петр закашлялся, во рту вдруг стало солоновато и противно. Он сплюнул в сторону, украдкой посмотрел. Плевок был красным.

Очевидно, это не осталось незамеченным – девушка ловко спрыгнула с лошади, как обычно (и как у нее это получается?) ухитрившись не испачкаться, подскочила к нему:

– Ехать сможешь?

– Да смогу, смогу. Вот ведь черт, как я мог так подставиться?

На лошадь Петр сумел залезть только с помощью Насти – руки стали как будто ватными, и в груди болело ненамного меньше, чем неделю назад. Хорошо хоть, на сей раз после укола обезболивающего боль отошла очень быстро и хотя через несколько часов и вернулась, но была тупой, ноющей, но не заставляющей терять сознание, как в прошлый раз. Однако приятного все равно было мало и, когда он слезал с коня у следующего постоялого двора (кстати, расположены они были очень удобно, в дневном переходе друг от друга), то лишь усилием воли смог сдержаться и не высказать все, что думает про эту жизнь в целом и эту планету в частности. Сдержался, если честно, только потому, что рядом была дама, а слова на языке оставались исключительно нецензурные.

На этом постоялом дворе кормили отвратительно, хотя, возможно, дело было не в качестве еды, а в состоянии самого Петра. Было ему хреново, иначе и не скажешь – похоже, что капризная девка Фортуна решила показать ему свои вторые девяносто, и занималась этим весьма энергично. Жизнь – она ведь как зебра: полоса белая, полоса черная, полоса белая, полоса черная, а в конце в любом случае задница. Сейчас курсант чувствовал, что оказался как раз в этой самой части тела, и на то у него были все основания.

А Настя, кстати, ела с удовольствием – очевидно, не так и плохо здесь готовили. Петр через силу запихал в себя содержимое тарелки и мрачно осмотрел зал. Заведение это было явно старше двух предыдущих – поменьше, потолок и балки закопченные, все говорило о почтенном возрасте. Освещение было тусклым, но людей, собравшихся за столами, это не смущало. Народу тут, кстати, было много, заметно больше, чем на предыдущих постоялых дворах. Ну, это и неудивительно – и село здесь большое и зажиточное, и до города всего день езды. Дворянами тоже никого было не удивить, поэтому совсем уж свободного столика им не досталось – сидела там уже какая-то пьяная личность. Пока они ждали заказа, личность эта опрокинула в себя еще стопку и остановила сальный взгляд на девушке, мгновенно оценила пропорции фигуры (ничего выдающегося, надо сказать, однако нормальный вышесредний уровень) и изъявила желание познакомиться. Настя брезгливо поморщилась, а когда источающий запах смеси перегара и свежака пьянчужка не понял намека и повторил попытку, Петр молча сунул ему под нос кулак размером с небольшую дыньку. Тот икнул, трезвея на глазах, быстренько отодвинулся, а пару минут спустя и вовсе свалил, предпочтя не связываться со столь невоспитанными соседями. Он к ним, как говорится, со всей душой, а они его за это прибить готовы, нехорошо!

Петр к исчезновению несостоявшегося собутыльника отнесся абсолютно безразлично – его сейчас занимали совсем другие мысли. Зацепила его сегодня одна несообразность, но пока они ехали, было как-то не до нее, а теперь он более или менее пришел в себя и поневоле вернулся к обдумыванию ситуации. Впрочем, прояснять обстоятельства, когда вокруг море чужих ушей, не хотелось, а потому разговор состоялся вечером.

Настя уже собиралась ложиться, когда раздался осторожный стук в дверь, а затем голос Петра поинтересовался, не помешает ли он, если войдет. Нет, не помешает – девушка отодвинула щеколду и отошла, пропуская неожиданного гостя. Петр вошел, кивнул благодарно, но садиться не стал – оперся о косяк, с интересом посмотрел на девушку и спросил:

– Слушай, Настен, а где ты видела раньше, как стреляют из бластера?

– Нигде.

– Прости, но врешь. Ты бластером с самого начала не заинтересовалась, даже не спросила, что за тяжесть я с собой таскаю, даже, как называется, не спросила – а ведь женщины существа любопытные. И ты, кстати, не исключение. Вывод – ты знала, что это такое. Ты не испугалась, когда я стал стрелять – значит, была готова к такому повороту событий и представляла возможности этого оружия. Найдешь логические нестыковки или как?

– Или как. Я не видела раньше бластеров, только один раз, когда великий князь проводил в столичном университете выставку раритетов из своей коллекции. Там был один, неработающий.

– Не свисти. Имперские бластеры заметно отличались от этого. Профессионал, конечно, быстро поймет, что разница только во внешнем виде, но ты человек мирный.

– Уверен? – ехидно прищурилась Настя.

– Абсолютно, – серьезно ответил курсант. – У тебя совсем другая моторика движений, иная манера одеваться, иное построение фраз… Все иное, в общем. Да и потом, если ты видела только неработающий образец, почему тебя не удивила стрельба? Темнишь ты что-то.

– Ты тоже. Ладно, видела я бластеры, видела. У нескольких влиятельных семей в княжестве есть такие. У великого князя, по слухам, тоже, а мне показал один… Ну, в общем, один сынок богатого папы пытался за мной ухаживать и решил прихвастнуть, спер у отца игрушку. Его бластер был поменьше твоего и бил не так сильно, но очень похож был.

– А когда они появились?

– Не знаю, еще до моего рождения. Слухи ходят разные, конечно, но лет за двадцать.

– А тебе сколько?

– Двенадцать.

Так, соображал Петр. Двенадцать местных лет – это чуть больше восемнадцати земных. Экспедиция была на планете пятьдесят земных лет назад. Для контрабандистов эта планета интереса не представляет абсолютно, да и знали бы о них многие… И следы их влияния были бы видны – уж они-то парой бластеров не ограничились бы. Скорее всего, исследователи просто толкнули налево ящик-другой охотничьих бластеров – абсолютно незаконный, но очень распространенный бизнес. Продавать на отсталые планеты что-нибудь вроде стеклянных бус и получить за это, например, алмазы – очень хочется, и начальство традиционно смотрит на подобное сквозь пальцы. Приварок к зарплате нужен всем и всегда. Теперь понятно, почему так напугался тот воин – чтобы владеть подобной игрушкой, нужны огромные деньги, а деньги – это власть. Все правильно, провинциальная княгиня – никто и ничто по сравнению со столичными воротилами. Слухи о том, что у кого-то есть подобное оружие, наверняка ходят. Ну а по аналогии решил, что и у заезжего парня могут быть как минимум серьезные покровители. Вполне понятная и простительная ошибка.

– Ладно, извини. – Курсант повернулся, собираясь уходить. – Спокойной ночи.

– Откровенность за откровенность. Кто ты?

– В смысле?

– Ты ведь не княжич. Объяснить, почему?

– Не стоит, ты девочка умная и наблюдательная. Я прилетел из тех мест, где бластеры делают. Потерпел аварию. Сейчас выбираюсь к своим. Знать больше вредно для здоровья, поверь. Тебя до города доведу, как и обещал.

– Ха, кто кого доведет еще! Ладно, спокойной ночи.

– Угу. Но раз уж пошел вечер откровений – ты тому парню что, отказала?

– Какому?

– Да тому, который тебе ствол показывал.

– А, этому… Да, отказала. Во-первых, он мне не нравился, а во-вторых, зачем он мне? Поматросит и бросит – я ему не ровня. Все вопросы задал?

– Да. Спасибо, извини.

Последним вопросом он ее, похоже, разозлил, хотя и не понял почему. Да и не старался понять, если честно, – чуть позже, уже у себя, он долго лежал и думал, правду сказала девушка или нет, но к определенному выводу прийти не смог. Можно было, конечно, вколоть ей «сыворотку правды», ну, или в чай подмешать, но зачем? Девушка – явно не шпионка, слишком уж ненадежный был способ внедрения, да и, говоря по чести, без нее он бы, наверное, просто не выжил. А раз так, то незачем и волноваться, с этой мыслью курсант и уснул.