Путь домой - Михеев Михаил Александрович - Страница 21

– Куда?

– По своим делам. Мне, знаешь ли, на этой планете еще жить, так что надо устраиваться поудобнее…

– Послушай, не оставляй меня, а?

Ну а дальше были слезы и сопли, и курсант, абсолютно не умеющий сопротивляться такому воздействию, вынужден был стать для несносной девицы опекуном, защитником и снабженцем в одном лице. Слезы, кстати, высохли моментально – женщины коварны, и курсант только что испытал это на себе. Его хорошо научили прокладывать курс, сворачивать челюсти и стрелять с двух рук, но как защититься от такой атаки, он просто не представлял. Воистину, женщина – это слабое, беззащитное существо, от которого нет спасения.

Весь следующий день он проклинал себя за то, что поддался уговорам. Мало того что пришлось волочить за собой эту девицу, так еще и с выездом задержались из-за нее больше чем на сутки. Сначала ей отдохнуть требовалось («ну хоть один денек, ну пожалуйста…»), потом она спать изволила до тех пор, пока Петр буквально не вытряхнул ее из кровати, потом собиралась долго и мучительно, потом… Словом, к тому моменту, как они покинули город, на языке Петра вертелись уже исключительно многоэтажные словесно-нецензурные конструкции вроде тех, которые к нему самому применял боцман на крейсере, и если он пока сдерживался, то лишь потому, что еще отец вбил в него правило никогда не ругаться при женщинах. Хотя, конечно, порой очень хотелось…

Правда, неженкой Виктория, надо признать, не была – не стонала, что не успела отдохнуть и выспаться, не упрашивала задержаться и пообедать в человеческих условиях, хотя, как злорадно подметил курсант, на лошадь она забиралась с осторожностью. Задница, видно, болела после той дороги, – ну правильно, это он никуда особо не торопился, а ей пришлось его догонять. Ездить она, конечно, умела намного лучше Петра, видимо, и впрямь дома занималась чем-то подобным, но уметь прокатиться с ветерком и держаться в седле несколько дней, с перерывами на сон и естественные потребности организма – две большие разницы.

Кстати, попутно выяснилось, кто ей помог и с лошадью, и с попутчиками. Граф, зараза старая! Правда, тут Виктории повезло – встретила в городе его жену, ну а через нее вышла на графа и не нашла ничего лучше, как во всем признаться. Повезло еще, что граф был серьезным человеком и служил в серьезной по местным меркам конторе. В ней сохранились обрывки памяти о предках, прилетевших из космоса, и граф, подумав, решил девушке поверить. Ей это облегчило маршрут, а Петру добавило поводов чаще крутить головой. Граф, конечно, мужик хороший, но бластеры пришельца да и его го лова, набитая передовыми по местным меркам знаниями, – нешуточный соблазн этого самого пришельца отловить.

В тот день уехали они не слишком далеко – пустились в путь поздно, да и ехали аккуратно. Петр мог бы проехать и дольше, но, если верить карте, до следующей деревни они в любом случае до темноты не успевали. Сам он без проблем переночевал бы в лесу – чай, не впервой, однако теперь с ним была дама… Чтоб ее налево и пополам! К тому же эта самая дама хоть и молчала, и пыталась изобразить, будто на все ей плевать с высокой орбиты, но, как только забывалась хоть на миг, на лице ее появлялась гримаса боли. Стертая задница – не шутка, как бы смешно это ни звучало, и Петр, совсем недавно прошедший через это испытание, понимал девушку очень хорошо. Понимал, но сочувствовать не собирался.

Словом, когда въехали в деревню и остановились перед постоялым двором, он спешился, помог девушке слезть (точнее, поймал ее, когда она чуть не упала) и препроводил в снятую для нее комнату. К счастью, комнат было более чем достаточно – проезжающих мало, что называется, не сезон, поэтому две комнаты снять удалось без проблем. Выдал Виктории обезболивающую и заживляющую мазь, приказал лежать и самолично притащил ужин прямо в комнату. Вот ведь не было печали – купила бабка порося…

Жалко только, что нельзя было продолжить путь по реке. Увы, не получалось – река текла почти точно с севера на юг, а его путь лежал на восток, поэтому пришлось смириться с многодневной, а может быть, и многомесячной конной прогулкой. Впрочем, как говорил наставник по тактике, если не можешь победить – старайся минимизировать потери, а раз так, надо было искать плюсы в сложившейся ситуации, рассматривая ее как экстремальный туризм. Тем более чистый воздух, вкусная вода, свежие, выращенные на грядках, а не синтезированные овощи. Мясо, опять же, свежайшее, рыбалка – когда хочешь, и рыбалка успешная – реки здесь рыбой прямо кишели… Да и вдвоем теперь будет возможность языком потрепать, а то Петр в последнее время заметил, что начал уже разговаривать сам с собой. Нехороший симптом, однако.

Отнеся привязавшемуся ходячему несчастью, лежащему на пузе и еле сдерживающему оханье, еду, Петр спустился обратно, в общий зал. Какой-то пьянчуга, сидевший за столом, скабрезно улыбнулся ему и подмигнул. Петр состроил зверскую рожу, положенную ему по роли. Теперь, когда приходилось путешествовать вдвоем, потребовалась новая легенда. Молодая дворянка, отправившаяся посмотреть мир, и ее охранник – варвар с далеких островов, тоже дворянин, хотя и бедный. Легенду он озвучил, еще когда набирал для «госпожи» полный поднос еды (надо же, маленькая, худая, а жрет, как кашалот). Естественно, пока он ходил, народ уже обсудил новость, пришел к выводу, что охранник охраняет не только днем, но и ночью, и не только охраняет, но и выполняет еще кое-какие функции. Словом, пища для сплетен надолго. Ну и отлично – теперь никто из-за дубов не увидит леса, а болтают… Да пусть себе болтают, Петру от этого было не тепло и не холодно. Завтра утром он просто забудет об этих людях.

Увы, он в очередной раз ошибся. Если в обычной ситуации девушка в сопровождении звероватого хама-охранника с пудовыми кулачищами, который не только охраняет, но и согревает, – нормальное явление, то в стране с большой ролью церкви это может вызвать нежелательные последствия. Как раз сейчас был именно такой случай, и если нормальные люди вели себя адекватно, то сидевшие в углу и наливающиеся вином личности, когда градус перешел границу осторожности, решили, что ситуация требует исправления. Хотя ошибка курсанта была простительна. Ну откуда Петр мог знать, что наткнется здесь на священников? И уж тем более он даже предположить не мог, что они к нему привяжутся.

В общем, когда Петр приканчивал вторую кружку отличного местного пива, к нему за столик даже не сел, а плюхнулся мужик огромного роста и необъятной талии, одетый в богато украшенную рясу. Курсант даже засмотрелся – человека, в брюхо которого можно было без усилий залить бочонок пива, добавив сверху еще кувшин вина и зарихтовав сверху бутылочкой самогона, невозможно не уважать. А вот когда тот заговорил, эффект пропал – слишком уж наставительно зазвучали его слова. На фоне смеси перегара и свежака это смотрелось неприятно.

– Молодой человек, когда вы в последний раз были в церкви?..

Петр слушал и охреневал. Речь священника лилась широкой, полноводной струей, как бывает у многих алканавтов, и смысл этой речи сводился к одной короткой мысли. Оказывается, Петру даже не рекомендовалось, а настоятельно указывалось мчаться в церковь, покаяться во всех грехах, а особенно в прелюбодействе, внести богатое пожертвование… И так далее, и в том же духе. Виктории, кстати, тоже, ну да ей святой отец обещал отпустить грехи лично, причем он может сделать это прямо сейчас. Ну, в смысле подняться в комнату и исповедать ее. Самое интересно, что никому из собравшихся здесь людей смешно не было – слушали разглагольствования они со всем возможным вниманием и почтением. А вот Петр слушать не желал, не было у него привычки уважать кого бы то ни было, не доказавшего такое право делом. И уж тем более не собирался он выслушивать бредни пьяного адепта умирающей религии.

Будь Виноградов старше, опытнее и сдержаннее, он бы, наверное, сумел продолжить разговор ничего не значащими фразами, а потом и вовсе аккуратно его свернуть. Увы, он так просто не умел, да и церковь в любых ее проявлениях презирал, поэтому дальнейшие его действия были одной сплошной ошибкой. Все действия, начиная с самой первой фразы.