Неинтересное время (СИ) - Костин Константин Константинович - Страница 35

— Господин капитан, говоришь? — Павел задумался. Сергей недавно узнал от Алены, что председатель — его ровесник. Ну, то есть, ему тоже двадцать пять лет. А серьезный, как будто ему — лет сорок…

— Понятно… Люди капитана Ждана. Отродье бялогвардейское, все яму не уняться.

— Кто он такой? — прошептал Сергей. Бывает информация, которая оказывается жизненно важной.

— Приходила на него из гэпэу ориентировка. Собрал банду в Эстонии и шастает через границу. Капитан Ждан Тимофей Иванович, бывший командир второго ударного батальона Северо-Западной армии…

Господин капитан — надо понимать, Командир — был человеком, искренне ненавидящим большевиков. По крайней мере, после того как в 1920 году в Эстонии была расформирована армия белогвардейцев, он, даже оттрубив на лесоповале несколько лет, по-прежнему остался в благодарной Эстонии и, судя по ориентировке, начал работать на эстонскую разведку, лишь бы иметь возможность переходить через границу и всячески портить жизнь большевикам.

Хотя большая часть товарищей капитана либо перебралась в более европейские страны, где работали кем придется, либо, отдав дань лихим набегам, ушли туда же с целью создать нечто более организованное, чем кучки разрозненных групп. Хотя, насчет кучек товарищ председатель преуменьшил…

Если, насколько Сергей знал, в нашем прошлом белогвардейцы утихомирились сразу после окончания войны, то здесь можно было подумать, что война продолжается по-прежнему…

Банды от десяти-пятнадцати человек до нескольких сотен постоянно переходили границу из Финляндии, Латвии, Эстонии. Убивали председателей, коммунистов, ну или кто под руку подвернется, жгли дома. Были даже попытки захвата сел и деревень, иногда небезуспешные.

В 1921 году банды захватили несколько сел в Карелии и попытались поднять восстание.

В Псковской губернии банда некоего Сергученко ухитрилась захватить и разрушить железнодорожную станцию.

О таких милых развлечениях, как обстрелы погранотрядов и убийства пограничников, Павел даже не стал рассказывать подробно.

Да… Весело здесь живут большевики. Тут и задумаешься об ответном терроре…

В среду Сергея посетили представители загадочного «гэпэу». Молодой парень — интересно, почему здесь вся молодежь занята чем-то интересным — в таких же забавных штанах-галифе, как у председателя, только синего цвета, внимательно выслушал Сергея, записал, все, что тот сумел вспомнить больной головой. Неопределенно хмыкнул, когда Сергей сказал, что напавшие были ему незнакомы, упомянул капитана Ждана, но в подробности вдаваться не стал. Сергей обратил внимание, что погон у товарища не было, а вместо них краснели петлицы с неразборчивыми значками.

Таинственная организация называлась ОГПУ — Объединенное государственное политическое управление при Совнаркоме СССР и была преемников ЧК в плане борьбы с контрреволюцией. То есть, почему-то именно ОГПУ, а не НКВД здесь было главным борцом с врагами народа. Хотя, кажется, об этой организации упоминалось на уроках истории. Да, пожалуй, как о кровавых палачах Сталина…

Руководил кровавыми палачами Дзержинский. То есть цепочка «Дзержинский-Менжинский-Ягода-Ежов-Берия» по крайней мере в этом плане не прерывалась. Интересно, как у Дзержинского хватало сил на все: и на министерство промышленности, Совнархоз, да, и на беспризорников и на ОГПУ?

Все подробности об ОГПУ Сергей услышал от Данилы, когда был отпущен Аленой на прогулку по Загоркам.

С Данилой получилось несколько забавно: Сергей помнил, что ему необходимо в местную библиотеку, но напрочь забыл — зачем.

Поэтому, когда Сергей, припадая на ногу, постукивая палкой, на которую опирался, вошел в читальню, его разговор с Данилой начался так:

— Привет, Данила. Я хочу у тебя кое-что узнать…

Всё. На этом разговор застрял. Сергей замер в дверях, пытаясь пострадавшей головой вспомнить, а зачем он, собственно, пришел в библиотеку. Что-то узнать… Вот только… Что?

Молчание затягивалось.

Данила окинул взглядом лицо Сергея в желто-зеленых разводах сходящих синяков, палку, в которую он вцепился, покалеченную ногу…

— С казацками встретился?

— Ага, — Сергей присел на лавку.

— Повязло.

— Ага.

Согласен, повезло. По крайней мере, на обеих ногах ушел…

— Казацки, он такие. Крястьян за людей ня сцитают. А уж большавиков… Они тябя за большавика приняли?

— Да. За агента.

— Ну тогда тябе оцень повязло. Торопились, цто ли?

— Не знаю…

Хриплый сотоварищи просто торопились. Никитич, придя в один из дней постельного режима, рассказал Сергею, что произошло.

Хриплый был послан господином капитаном Жданом к Андрюхе. Тот был у белогвардейцев проводником через границу, знающим тайные тропы. Какое-то задание было у Хриплого, что-то тот собирался сделать. Пришел он к проводнику, и все задание тут же накрылось. Проводник лежал дома и стонал так, что куры во дворе начинали кудахтать. Увидев появившихся на пороге посланцев белогвардейцев, Андрюха взвыл и заорал, что он не способен никуда идти, потому что подлый «сяктант», которого, он, Андрюха, давно подозревает в засланности, на днях поймал его на дороге в Загорки, когда он, Андрюха, совершенно никого не трогая, спокойно шел по своим делам. Пользуясь отсутствием свидетелей, сектант-агент ГПУ отобрал у Андрюхи наган и сломал руку в двух местах.

В доказательство своих слов Андрюха предъявил перебинтованную руку. Когда раздосадованные беляки собрались идти к пасечнику на разборки, Андрюха заложил Сергея с Никитичем, сказав, что они отправились в липовую рощу. Будь это где-нибудь еще, Хриплый не стал бы утруждаться, но фортуна в тот день была не на стороне Сергея: липы росли почти по пути к границе, и Хриплому пришлось сделать совсем небольшой крюк, чтобы поймать его.

Убивать капитан категорически запретил. Не из-за вспыхнувшего гуманизма, просто Загорки и окрестные села были напичканы контрабандистами, имевшими связи и среди пограничников и среди ОГПУ и в самой Эстонии, поэтому ссориться с ними резона не было никакого. Только поэтому Сергей остался жив. А может, потому, что застрелить его было неинтересно. Совсем другое дело — попинать ногами…

— А где Андрюха? — спросил Сергей.

— Где, где… — проворчал Никитич, — В зямле.

Вот так. Просто и легко. Неинтересное время, говоришь, Сергей Аркадьевич?

Воспоминания испортили Сергею и без того паршивое настроение. Да еще Данила взялся рассказывать о зверствах казаков времен Гражданской.

Данила и сам-то со своими обрубками был живым доказательством белого террора, да еще и истории вспоминал одна другой хлеще.

Сергея стало подташнивать еще на рассказах о отрезанных ушах, носах, выколотых глазах, отрубленных пальцах, руках, ногах, вырезанных на груди звездах. А тут еще Данила взялся рассказывать о наиболее известных жертвах казаков. О товарище Лазо, которого сожгли живьем в паровозной топке. О брате товарища Пятакова, которому живому высверлили шашкой сердце.

Когда речь зашла о сердце, вырезанном у живого человека, Сергей не выдержал:

— Данила, хватит.

Раньше Сергей принял бы этот рассказ за большевистскую пропаганду, однако можно ли сомневаться в словах человека, которому отрубили ноги? Неужели вся эта жуть — правда? Не может быть, это на казаки, а фашисты какие-то! Фашисты?

Сергей вспомнил, что хотел узнать:

— Данила, а ты знаешь Гитлера?

— Гитлера? Яврей?

Сергей подавился словами:

— П-почему еврей?

— Ну, ня знаю. Фамилие на яврейское похоже.

Интересно, что бы сказал герр Гитлер, если бы его обозвали евреем?

— Нет, он глава фашистов…

— Итальянец?

Логика Данилы при определении национальности Гитлера никак не определялась:

— Почему итальянец? — устало спросил Сергей.

— Так фашисты в Италии…

— Где??

В Италии?? «Итальянцы-фашисты» для Сергея звучало не менее бредово, чем «белогвардейцы-террористы».

— Н-нет, — Альтернативка… — Гитлер — фюрер немецких фашистов…