Подводные мастера - Золотовский Константин Дмитриевич - Страница 35

Руки у меня онемели. Хотелось на них подуть, но это было бессмысленно под водой. Я даже потереть их не мог одну о другую, так как нужно было изо всех сил держаться за трос, к тому же в руках еще была пила-ножовка с тяжелой металлической ручкой.

Когда я почувствовал, что руки мне больше не повинуются и меня вот-вот оторвет от троса, а это значило бы неминуемо разбиться о подводные деревья, я дал сигнал быстро поднимать меня.

Работать в летних рубахах оказалось невозможно. Рукава у них без рукавиц и кисти рук остаются обнаженными… Чтобы не проникала в костюм вода, руки на запястье туго обтянуты резиновыми манжетами. В теплой воде легче работать без рукавиц, удобнее держать в руках инструмент.

А теперь к манжетам летних рубах срочно пришлось подклеить зимние резиновые рукавицы.

Но река выкинула новую каверзу. Дядя Миша под водой на секунду выпустил оттяжку из рук, и его так стукнуло об одну из «задев», что целый месяц болело плечо и плохо слушалась рука.

Река словно мстила нам за то, что мы хотим отнять у нее подводный лес.

Рыбаки, видя наши трудности, всячески старались помочь нам. Могучий, с длинной светлорыжей бородой, бригадир рыбаков предложил соорудить для нас заслон из бревен на тросах и якорях. Но для этого потребовалось бы много времени, да еще неизвестно было, выдержит ли это сооружение напор воды.

А время не ждало. Уходили дни, лучшие дни для рыбной ловли, и мы решили обойтись своими силами.

Рыбаки окружили нас исключительным вниманием. На этот участок они возлагали большие надежды. Они кормили нас нежной нельмой и заливными осетрами Не было у нас недостатка и в отличной таежной дичи.

Но самые жирные гуси и утки не лезли нам в горло. А у Подшивалова так и совсем аппетит пропал.

Работа шла до обидного медленно, хотя мы и трудились, не жалея своих сил.

К каждой «задеве» требовался свой подход и особое приспособление. Одни «задевы» стояли на дне вертикально, доставая вершинами чуть ли не до поверхности воды. Другие были в наклонном положении. Третьи совсем лежали, полузасыпанные песком.

Толстые стволы деревьев укрывали водолазов от бешеного течения. Пилить их приходилось так, чтобы течение не зажало ножовку. Поэтому мы подпиливали ствол с разных сторон и поневоле выходили из-за дерева навстречу течению. А тут только следи, чтобы тебя не опрокинуло вниз головой и не унесло.

Затрудняло работу не только стремительное течение, но и ползучий грунт.

Начнешь пилить дерево, ляжешь для удобства на дно, а течение тебя покачивает, и пила попадает уже не в надпиленное место. То и дело рукавицей подпил нащупываешь.

А потом чувствуешь, как всё лучше и лучше становится пилить, течение уже совсем не мешает. Казалось бы, хорошо? Не тут-то было. Это тебя уже песок приковал. Сперва он кажется мягким, но поработаешь час — и уже не встать с грунта: присосался. Обский песок — из породы плывунов, когда его расшевелишь, — он, как грязь. А потом затвердеет, как цемент.

Пилить дерево надо было вровень с грунтом, чтобы пень не порвал невода.

Но песок мог переместиться и размыть корни спиленного дерева. Поэтому на пень мы набивали еще «подташни» — толстые стальные прутья — и выгибали их дугой.

По ним, как по салазкам, можно было без риска протащить рыбачий невод.

Очень мешала нам и полная темнота. Было очень просто зацепиться во тьме шлангом за подводные деревья.

Я лучше моих товарищей знал особенности живых таежных деревьев и поэтому легче справлялся на дне с «задевами», но и то раз чуть не поплатился жизнью.

Огромный ствол «задевы» был почти распилен, но почему-то не поддавался, сколько его ни дергали подведенным сверху стальным концом. Тогда я зашел с обратной стороны подпила, чтобы свалить дерево топором. Я успел ударить всего один раз, как дерево стало падать, сгибаемое течением. У меня сразу мелькнула мысль о шланге, который остался на той стороне и мог быть придавлен тяжелым, как чугун, давно уже потерявшим свою пловучесть, набухшим деревом.

Я кинулся в сторону, чтобы выдернуть шланг из-под падающего на грунт ствола, и тут же сам упал рядом с пнем. Ногу мою засосал донный песок.

Тогда я с силой рванул ногу, и калоша, сорвавшись с плетенок, осталась в грунте.

В этот миг меня поразила сразу наступившая в шлеме тишина. Слышно было, как шумит уносимый течением песок. Стало понятно, что шланг придавлен деревом и не поддавался. Дернул еще несколько раз, — не помогло.

Становилось тяжело дышать. Запас воздуха в шлеме быстро иссякал. Я знал, что достаточно только на секунду растеряться — и пропал. Надо было действовать.

Мне пришлось нащупать во тьме пень и подтащить на него шланг и сигнал, который тоже был зажат.

Сильным ударом топора я рассек пополам веревку, затем шланг вместе со спиральной проволокой внутри и, выронив топор, полез на коленях по грунту, нашаривая соседнее, еще не срубленное дерево.

Через обрубок шланга в шлем не могла попасть вода. Этого не допускал невозвратный клапан у соединения шлема со шлангом. Я мог обрубить калоши и груза, чтобы всплыть, но, помня случай с дядей Мишей, не сделал этого. Меня мигом расшибло бы о подводные деревья или унесло стремительным течением. Сберегая остатки воздуха, я ухватился за вросшее наклонно в грунт соседнее дерево, которое доходило вершиной почти до поверхности, и стал изо всех сил карабкаться кверху, хватаясь за редкие полуоббитые сучья.

У меня стучало в висках, перед глазами плыли красные круги. Я задыхался, но продолжал ползти. Наконец, увидел желтый свет верхнего слоя воды, но сознание уже помутилось.

Я пришел в себя на палубе нашего неводника и сказал водолазам, что в последний миг через стекло шлема видел подводного лешего с бородой цвета воды, который меня схватил, чтобы унести обратно вглубь.

— Не этого ли лешего ты видел? — спросил меня Подшивалов и указал на еще мокрого рыжебородого бригадира рыбаков, который, обмотав себя веревкой, с риском для жизни нырнул с неводника и поддел меня багром за шлемовый рожок.

Три дня я отлеживался. Дорогой ценой обходилось нам выкорчевывание подводного леса на важном рыболовецком участке. Сроки истекали, затрачено было много сил, а сделана всего лишь одна треть намеченных работ.

Наконец, были спилены толстые деревья, и мы принялись за тонкие.

Тут уже мы применили взрывы. Стали закапывать в грунт под самые корневища деревьев шашки тола и вырывали их целиком, даже не прибегая к помощи пил или топора. Теперь работа пошла быстро. Один за другим из тьмы, сквозь желтый полумрак, выходили обглоданные рекой деревья с железными плодами на ветках. То были гири, сорванные с тросов, которыми рыбаки пытались когда-то выдернуть «задевы».

Работали мы упорно и закончили всё в срок.

Рыбаки при первом же заходе поймали здесь столько рыбы, что даже не смогли сразу вытащить невод.

После этого трудного участка с остальными «песками» мы справились уже легко.

Вскоре на очищенных нами «песках» Оби и ее притока Иртыша рыбаки стали вытаскивать полные невода добычи.

Словарь

Баклан — морская птица. Прекрасный рыболов, быстро и глубоко ныряет.

Банка — поперечная доска для сидения в шлюпке.

Брандвахта — баржа с жилым домом на палубе. Ведет охрану реки и берегов на случай пожара или аварии судна.

Боцман — старший команды. Должен хорошо знать все корабельные работы. Обучает команду морскому делу.

Вира — команда: «Вверх!», «Выбирай!», «Поднимай!», «Вытаскивай!»

Водолазные груза — тяжелые свинцовые плитки, которые навешивают на грудь и спину водолаза поверх костюма. Без них водолаз не сможет погрузиться. Чтобы груза не болтались, их связывают на плечах и внизу между ног плетеными веревками. Верезки, которыми привязаны груза наверху, называются брассами, а веревка, которая привязывает их снизу, называется подхвостником.