Хозяин дракона - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 54

Горыня яростно оглянулся. Князь велел взять в поход туровского лазутчика. Проникнув в Белгород, тот подтвердил гибель смока. Окажись гречин рядом, воевода изрубил бы его сам. Но слуга остался позади…

Смок, показав себя наступающему войску, полетел к Лысой Горе. Развернулся, проплыл над изготовившейся ратью Белгорода и, спустившись до высоты головы коня, понесся на киевлян. Огромный, начищенный до блеска нагрудник змея блестел на солнце, его жуткая голова, усеянная костяными выростами, была вытянута вперед, пасть раскрыта. Атакованное войско невольно попятилось.

«Стоять!» – хотел крикнуть Горыня, но не успел. Смок заревел. Этот рык, трубный, громогласный и леденящий душу до потери разума, разметал войско. Кони вставали на дыбы, сбрасывая всадников, метались в стороны, валя наземь других, били копытами, кусались… Войско превратилось в обезумевшую толпу. Усидевшие в седлах всадники поворачивали коней и, хлеща их плетками, бежали вспять. Остановить их было невозможно. Горыня, плотно затиснутый с боков, и не помышлял. Конница лавой потекла в низину, безжалостно опрокинула и стоптала свою же пехоту и, вырвавшись на простор, понеслась вскачь – как можно дальше от страшного места. Сильный породистый жеребец воеводы вынес его вперед. Оглядываясь, Горыня видел, как вслед бегущим киевлянам скачут белгородцы, их мечи сверкают на солнце и опускаются, разя врагов. Воевода переводил взгляд на небо, ожидая, что вот-вот мелькнет крылатая тень, обгонит конную толпу, развернется и пойдет на нее грудью, как только что на лугу. Кони встанут на дыбы и понесут всадников в обратную сторону – под мечи преследующих белгородцев. Ничто не спасет Горыню от позорного полона, а то и гибели…

Однако смок вперед не вылетел. Опустившись до голов бегущих, он рыкнул, заставив малую часть киевлян метнуться в сторону. Обезумевшие кони внесли всадников в глубокую балку и, проскакав с полверсты, замедлили бег. Выход из балки преграждала цепь воев. Все как один в броне, с опущенными личинами, они сидели на конях, грозно опустив копья. Беглецы начали останавливать коней и растерянно оглядываться. Самые сообразительные стали поворачивать, но замерли. Преследовавший их змей сел на берег балки и, вытянув шею в сторону киевлян, негромко рыкнул.

Кряжистый всадник выехал из заслона, поднял личину.

– Слухай меня! – проревел, заглушая конское ржание и людской ропот. – Всем кинуть оружие, снять бронь и оставить коней. Сапоги тоже сымайте – бежать будет легче. Порты можно оставить, – всадник втянул носом. – Стирай их за вами…

Заслон за его спиной загоготал.

– Нас десять на одного вашего! – прокричал, выехав вперед, молодой Вук. – Вмиг посечем!

– Что ж у горы не сек? – усмехнулся Малыга – это был он. – Ты, унош, не заминай! Змей оголодал. Хочешь первым на закуску?

Вук закусил губу.

– Сечь безоружных не будете? – спросил другой киевлянин, немолодой, в старой, посеченной броне.

– Даже в полон не возьму! – сказал кряжистый. – Мне без нужды. Идите себе! Как-нибудь добредете…

Немолодой киевлянин кивнул и расстегнул пояс. Тот мягко упал на траву вместе с саблей. Киевлянин снял шлем и потянул через голову броню. Его примеру последовали другие. Вук несколько мгновений зло крутил головой, а потом рванул с головы шлем… Немолодой киевлянин бросил на траву онучи и босым пошел к всадникам.

– Онучки подыми! – посоветовал Малыга. – Надерешь в лесу лыка, сплетешь лапоточки – легче брести.

– Нож оставил! – сказал киевлянин.

– Подбери! Другие пусть тоже берут – по одному на десяток.

– Спаси тебя бог, боярин! – поклонился киевлянин.

Малыга кивнул. Попавшие в западню киевляне, освободившись от оружия и коней, брели к заслону. Двое из ватаги, спешившись, споро обыскивали полоненных, бросая в сторону припрятанные ножи и калиты. Пропущенные, кто шагом, а кто, переходя на бег, скрывались за поворотом балки. Дело шло к концу, когда Брага схватил одного из подошедших за руку.

– Я тебя знаю!

Зазвенела сталь, Брага, охнув, упал на траву. Напавший на него киевлянин рванулся бежать, но вой из ватаги подставил ногу. Беглец упал. Вой прыгнул ему на спину и стал выворачивать руку с ножом. Вскочивший Брага помог. Беглеца подняли на ноги, Брага заглянул ему в лицо.

– Некрас! – крикнул он громко. – Глянь, кого спымали!

– Держи смока! – велел Некрас Оляте и спрыгнул на траву. Скользя на каблуках, спустился по склону и подошел ближе. Задержанный с ненавистью глянул на него.

– Артемий! – воскликнул сотник.

Артемий не ответил.

– Бегите! – сказал Малыга столпившимся киевлянам. – Не ваша справа!

Полоненные не заставили себя упрашивать. Малыга спешился и подошел ближе.

– Ишь, гадюка! – сказал, разглядев гречина. – Попался!

– Ножом меня! – пожаловался Брага, растирая грудь. – Хорошо, броня!

– Повесим его? – спросил Малыга. – Или на кол посадим? Чтоб подольше мучился…

Некрас взялся за саблю.

– Пощади! – Артемий упал на колени. – Не своей волей! Дионисий велел! Убить меня грозил!

– Дионисий велел убить меня! – хрипло сказал Некрас. – А Улыбу?

– Это не я! Не знаю никакой Улыбы!..

Некрас помедлил, опустив саблю.

– Дионисий велел передать тебе, – заторопился Артемий. – В Константинополе передумали. Басилевс зовет тебя на службу. Обещает пост логофета и богатое содержание. В моей калите грамота басилевса и золото. Позволь, господин?

Некрас кивнул и бросил саблю в ножны. Вои отпустили руки гречина. Артемий вытащил из-за пазухи кожаную калиту. Некрас протянул руку, но Малыга перехватил тяжелый кошель. Распустил ремешок, осторожно глянул внутрь и только затем вытащил свиток. Передал Некрасу. Тот стал читать, а Малыга взвесил мешок в руке и высыпал часть содержимого – все бы не поместилось – на широкую ладонь. Встряхнул монеты и разгреб пальцами. Выудил из кучки золотую серьгу с яхонтом. С любопытством поднес к глазам.

– Покажи! – хриплым голосом сказал Некрас.

Малыга протянул украшение. Некрас бросил свиток, взял серьгу.

– Улыбы! Сам покупал! – сказал, потянувшись к сабле.

Артемий рванулся, но вои, бывшие настороже, прижали гречина к земле. Артемий заверещал. Некрас извлек клинок и встал сбоку. Брага с напарником сделали шаг назад. Артемий выпрямился, в этот миг тонко свистнула сталь. Голова со шрамом соскочила с плеч гречина и покатилась по траве. Обезглавленное тело мешком сунулось вперед, пятная траву алыми пятнами. Некрас бросил саблю в ножны и втоптал в землю свиток басилевса.

– Вяжите добро в торока, сбивайте коней в табун и скачите в весь! – велел Малыге. – Забирайте Нежану с детьми и уходите, пока в Белгороде не опомнились!

– А ты?

– У меня с князем ряд! Сто гривен за сечу. Получу – и съеду.

– Вдруг не отдадут?

– Мне? – Некрас усмехнулся.

– Людей и за ногату режут, – пробурчал Малыга. – Идем с нами! Кони есть, зброю добыли, бог с ним, серебром!

– Нет, батько! – Некрас покачал головой. – Серебро нужно.

– Как знать! – вздохнул Малыга. – Олята с сестрой остаются?

– Он надобен.

– Тогда и я останусь, – сказал кмет. – Пригляжу. Коней и добычу ватага доставит.

Некрас пожал плечами.

– Слышали! – повернулся Малыга к воям. – Слезай долу!..

– Кто это был? – спросил Олята, когда сотник взобрался на змея.

– Убийца Улыбы.

«А кто признал? – хотел спросить отрок. – Никто не видел, как Улыбу убили». Однако вид сотника не располагал к вопросам, и Олята промолчал. Некрас привязался к седлу и взял повод. Смок, будто ждал, побежал по склону балки и поднялся на крыло. Они набрали высоту. Сверху Олята хорошо видел, что происходило внизу. Далеко впереди мелькали черные точки – конники Святояра преследовали беглецов. Другие вои и конники вели повязанных киевлян, некоторые обдирали трупы. «Как скоро все!» – вздохнул Олята.

На самом деле вышло не скоро. Конники, преследовавшие беглецов, вернулись затемно. Только тогда прояснилась цена победы. Киевляне оставили у Лысой Горы три четверти войска: больше половины конных и всю пехоту. Главным образом полоненными, но и павших киевлян было много. В войске белгородцев было много воев, потерявших близких прошлым летом, врагов они секли безжалостно. Вырезали бы всех, но Святояр помешал. Скакал вслед, крича, чтоб не смели. Нехотя, но дружина подчинилась. Потери белгородцев оказались ничтожными: с десяток убитыми и втрое больше ранеными. Многие пострадали от своих же: упали с коней в тесноте да давке, а встать не смогли… Перепуганные киевляне не сопротивлялись. Бежали в ужасе, безропотно подставляя шеи под клинки…