Хозяин дракона - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 51

Определившись, Фока поспешил к Ираклию. О смоках, способных разогнать войско крестоносцев, он не думал – это не несло выгоды…

24

Некрас оказался прав: пальчики Оляны не сгодились для грубой работы. Толстый сыромятный ремень в ее руках не желал пролезать в пробитое шилом отверстие, а коли лез, деве недоставало сил затянуть его как следует. Глянув на эти мучения, Некрас забрал у Оляны куяки и кинул на колени брату: сшивай! Оляна обрадовалась. Смок топтался поблизости – Некрас снимал мерку для нагрудника, к тому же и оседланный – одновременно подгонялась сбруя. Недолго думая, Оляна взобралась на змея и примостилась в седле боком, по-мужски сесть получалось соромно – понева задиралась слишком высоко.

Змей, обретя юную всадницу, мгновение постоял, а затем пошел вдоль берега, качаясь на лапах, как лодка на волнах. Некрас скосил взгляд, но промолчал. Пройдя с десяток шагов, смок, который неуютно чувствовал себя на суше, повернул к реке и вошел в воду. Оляна тихонько взвизгнула и подняла ноги в сапожках. Некрас привстал, Олята следом. Змей пересек реку, развернулся и поплыл обратно. Выйдя из воды, он подошел к мужам и вдруг лизнул Некраса в щеку.

– Это что еще?! – нахмурился Некрас.

– Это он сам! Я не приказывала… – стала оправдываться Оляна.

– Слезай! – Некрас подставил руки.

Оляна скользнула вниз и повисла на сотнике. Как показалось Оляте, с большой охотой. Расцепить руки на шее Некраса сестра не спешила.

– Лучше б кашу варила! – укоризненно сказал Некрас, ставя деву на землю. – Ватага к вечеру прискачет голодная.

– Нежана варит! – тряхнула головой Оляна. – И не только кашу. Просилась ей помочь – прогнала. Сказала: «Еще наваришься!» Олята овцу купил, хлеба, Ждан браги свежей принес, из ягод. Будет чем накормить!

– Нож у тебя есть? – вдруг спросил Некрас.

Оляна покачала головой.

– Вдруг опять Балша? – укоризненно спросил сотник. – Или кто другой? Не всегда рядом брат или я…

Оляна потупилась. Некрас вытряхнул из сумки ножи-засапожники, взятые у Колпаков, выбрал самый маленький и легкий. Подержал в руке, примеряясь к рукоятке, удовлетворенно кивнул. Затем усадил Оляну и сдернул с ноги сапожок – дева только ойкнула. Найдя подходящий лоскут кожи, Некрас выкроил мерку по лезвию, взял шило, тонкий ремешок и ловко притачал ножны изнутри голенища. Сунул в них нож, попробовал, легко ли извлекается, и натянул сапожок на ножку Оляны. Перед этим стащил онучку и плотно завернул маленькую ступню.

– Не давит?

Оляна встала, топнула ножкой и покачала головой.

– Попробуй достать!

Оляна сунула руку за голенище, вытащила нож, затем осторожно водворила обратно.

– Это надо делать быстро и незаметно, – сказал Некрас, усаживаясь. – Пробуй, привыкай! Не порежься! Закончим броню, научу, как и куда бить.

– Споро у тебя получилось! – сказал Олята.

– В половецком, затем ромейском полоне сбрую шил да сапоги тачал, – сказал Некрас, усмехнувшись. – Даром не кормили. Раб!

«Били?» – хотел спросить Олята, но постеснялся.

Нагрудник и сбрую они закончили к вечеру, а в сумерках вернулась ватага. Едва перемолвившись с Некрасом, ватага поужинала и повалилась спать. Дозоры Некрас высылать не стал – без того было ясно, где люди Великого. Олята успел поспать, сотник велел ему сторожить стан. Оляна вызвалась сопровождать брата, Некрас не возражал. Брат и сестра верхом ездили вдоль берега, время от времени Олята, как учили, слезал с коня и ложился ухом на землю – слушал, не скачет ли кто. Гордость переполняла отрока: впервые послали в сторожу! Одного! Оляну можно не считать. Во-первых, сама увязалась, во-вторых, в случае чего толку от нее мало – нож держать и тот не умеет. А вот Олята с мечом, копьем и сулицей управляется…

Ночь стояла тихая, никто не подкрадывался к становищу, и Олята заскучал. Поэтому не шикнул на сестру, когда та заговорила.

– У Некраса есть жена? – спросила Оляна.

– В ватаге ни у кого нет, – важно ответил Олята.

– У одного появилась! – возразила сестра, и отрок понял, что она улыбается.

– Нет у Некраса жены! – повторил сердито.

– Почему?

– Воевал много, был в полоне у половцев и ромеев… Когда ему? При такой жизни зачем жена?

– Жена жене рознь! – сказала Оляна.

– Ты на него не заглядывайся! – нахмурился Олята. – Он, может, князь!

– С чего ты взял?

– Ученый! Видел раз, свиток читает. Глянул через плечо – буквы неведомые. Спросил – ромейские! Грамотных у нас много, нас с тобою тоже учили, есть люди, что по-гречески говорят, но читать по-ромейски…

– В полоне научился.

– В полоне сапоги тачал да сбрую шил. Стали бы раба учить! Видела, как ватага Некраса слушается!

– Так он старший!

– Почему он, а не Малыга? Тот и годами почтенней, и воевал более. Малыга Некрасу кланяется. Если Некрас князь, то на смердке не женится. Ему и на боярышне зазорно.

– А как же Улыба?

– Улыба не женою была, а сударушкой. Жить с бабой и жениться на ней – разная справа. Не ровня ты ему. Выбрось из головы!

Оляна надулась и более не заговаривала – так и проездили молчком до конца стражи. Сменившись, Олята поскакал в становище, а Оляна – в весь. Олята хотел сопроводить – мало ли что, но сестра слушать не стала. Олята не спорил – притомился.

Ватага встала с рассветом. Едва поснедала, как из Белгорода прибыл гонец. Коротко перемолвившись с Некрасом, гонец ускакал.

– Сбираемся! – велел Некрас. – Завтра – рать. Святояр войско к Лысой Горе ведет. Выступаете немедля, я с Олятой вылетим затемно.

Дружинники сбирались быстро. Вытаскивали из тороков брони и шлемы, вздевали, проверяли оружие и сбрую. Олята с завистью глядел на оружие. У каждого дружинника оказалась кольчатая бронь с зерцалами, шлем с личиной, кроме мечей и засапожников, – палица или кистень. Копье и сулицы – само собой. У большинства бронь была побитой, изрубленной, даже проломленной, но все-таки бронь… Прослышав об отъезде, набежали из веси смерды и бабы, следом – дети. Совали хлеб, вяленое мясо, подносили ковши с медом и брагой. Дружинники не отказывали: выпивали на ходу, снедь совали в седельные сумы. Олята, довольный, что полетит на смоке, не путался под ногами. Взобрался на Дара и стоял в сторонке. Костер не успел догореть, как у становища вырос строй конных воинов: в броне, шлемах, с копьями и мечами. Малыга, проверяя, опустил стальную личину, его примеру последовали остальные: перед толпой возник десяток всадников с нечеловеческими железными лицами. Дети испуганно захныкали, взвыли бабы. Малыга с товарищами подняли личины, бабы успокоились, только продолжали всхлипывать малявки. Внезапно из толпы выбежала Нежана и легла на траву. Брага слез с коня и пошел к женщине. Нежана задрала подол, сверкнув белым телом, Брага спустил порты; мужчина и женщина слились на глазах у всех.

– Что это? – изумился Олята.

– Прощаются, – тихо сказал Малыга. – На брань идем.

– При всех?

– Обычай такой. Коли Брага не вернется, а Нежана родит дите, никто не попрекнет. Значит, женой признал.

– Брага женится на Нежане?

– Почему нет? – сказал старый кмет. – Баба красивая, молодая, здоровая. Двух сынов родила, значит, и Браге родит. Горя хлебнула, нужду знала – не станет хвостом крутить, пока муж на рати. Хорошая женка!

«Правильно, что Оляна за Брагу не пошла, – подумал Олята, отворачиваясь. – Не то б и ее на лугу…»

Прощание не затянулось. Брага вскочил на коня, Нежана пошла рядом, держась за стремя. У дороги дружинник, склонившись, поцеловал ее в уста и поскакал вслед уходящей ватаге. Нежана повернулась к толпе. Глаза у нее влажно блестели, но сама женщина улыбалась. Ждан первый поклонился ей, следом – другие смерды. Из толпы выбежали Первуша и Вторак. Мать взяла их за руки и, гордо подняв голову, пошла к веси…

После полудня из Белгорода приехал возок. Олята с Некрасом стащили на землю тяжеленные корзины. Олята, любопытствуя, заглянул. Стрелы, железные. Олята взял одну. Стрела была короткой, но толстой, с четырехгранным хищным острием. Тяжелая.