Хозяин дракона - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 45

– Назад! – яростно шепнул Олята. – Назад!

Змей не подчинился. Остался посреди, чуть слышно выгребая против течения. «Смок, миленький! – мысленно стал умолять Олята. – Давай вернемся! Некрас придет, а нас нет. Что подумает?»

Змей словно не слышал. Застыл посреди Ирпени, лениво гребя лапами. Вода журчала, обтекая огромное тело.

«Мердал болотный! – мысленно выругался Олята. – Ну, погоди, вернется Некрас…» Олята представил, как сотник стоит под обрывом, растерянно оглядываясь. Вдруг змей двинул лапами и два счета оказался на прежнем месте. «Вон что! – обрадовался Олята. – Нельзя приказывать, надо думать. Запомним».

Оляте очень хотелось попробовать со змеем еще раз, но он не решился. Неизвестно, к чему приведет. Вдруг смоку вздумается взлететь? Плеск воды, хлопанье крыльев подымет всех в округе. Коли здесь войско Великого, Олята со змеем улетят, а вот Некрасу несдобровать. Получится, бросил брата…

Олята стал прислушиваться. Вода тихо плескалась под обрывом, шептали ветви плакучих ив, где-то в отдалении ударила хвостом крупная рыба. Никаких звуков не доносилось и от недалекого становища. Поразмыслив, Олята понял, что Некрас выбрал место с умом. Высокий обрыв не позволял людям на берегу расслышать плеск воды под лапами смока, его дыхание и даже негромкий шепот, но он же отводил и шум становища. Олята вздохнул и решил ждать. Время тянулось медленно. Ноги, непривычно распяленные, скоро затекли. Олята хотел встать на седло, размяться, но не решился. Надо развязать ремни. А вдруг появится Некрас и захочет немедленно взлететь? Пока Олята привяжется… Некрас это делает каждый день, у него выходит мигом…

Некрас же, выйдя на песчаный берег, прислушался и стащил сапоги. Вылил воду, отжал онучи, мокрые порты и край свиты. Обулся и, не таясь, двинулся к кострам. Ступив несколько раз, он едва не споткнулся о человека, лежавшего на земле. Сотник замер и пригляделся. Человек был не один: все пространство впереди было усеяно спящими. Некрас подобрал чье-то копье, бросил древко на плечо, как это делают вои в походе, и осторожно пошел вперед. Он не подходил к кострам. Возле них могли оказаться бодрствующие, а от взгляда на пламя теряется зрение. Когда тела на земле перестали попадаться, Некрас двинулся вдоль края становища, обходя его по внешней стороне. Несколько раз он замечал хорошо различимые на фоне неба темные фигуры сторожей с копьями. Они его тоже видели, но не окликали: от становища к полю да с копьем на плече мог идти только свой.

Завершив обход и оценив размер войска, Некрас вышел к берегу и двинулся обратным путем – считал насады. У передней он остановился и на мгновение задумался. Дружинники Великого вытащили носы лодок на песок, каждая была привязана к вбитому в землю колу. Некрас попробовал узел, тот поддался. Покончив с веревкой, Некрас по оставленной сходне поднялся на борт. Его никто не окликнул. Присмотревшись, сотник различил на помосте тело. Подошел ближе. Сторож спал, подложив под голову шапку. «Хороши вои у Великого! – усмехнулся сотник. – А чего бояться? Со стороны реки не нападут – Ирпень здесь широкая и быстрая. От поля сторожа стоит, наверное, и конные разъезды высланы. Ваше счастье, что не в курские земли пришли! Мало кто проснулся бы поутру».

Некрас наклонился над спящим и быстро сдавил ему шею. Сторож дернулся и затих. Некрас подождал немного и приложил ухо к груди воина. Сердце билось. Сотник выдернул гашник из портов сторожа, разрезал пополам, связал пленнику руки и ноги. Засунул в рот ему войлочную шапку и сошел на берег. Здесь стащил сходню, просунул ее под днище насады и навалился изо всех сил.

Насада не поддалась. Некрас зашел в воду по пояс и попробовал еще раз. Послышалось шуршание песка, и лодка сползла в воду. Подтолкнув ее с носа, Некрас убедился, что насада выплывает на стрежень Ирпени, и заспешил к обрыву.

…Сотник пришел, когда Олята совсем истомился. Заскочив на змея, Некрас вывел его середину реки. Смок встал против течения, загребая лапами. Некрас явно чего-то ждал. Олята собирался спросить чего, как увидел надвигавшуюся тень. «Насада!» – испугался отрок. Некрас отвел змея из-под носа судна, пропустил мимо, нагнулся и выловил плывущую за насадой веревку. Это был, как понял Олята, причальный канат. Некрас развернул смока и послал его вслед насаде. Застоявшийся змей в два счета обогнал судно. Некрас закрепил канат на луке седла, и смок резво потащил насаду по течению.

«Зачем нам лодка?» – хотел спросить Олята, но сотник прикрыл ему рот. В молчании они плыли по стрежню, оставляя позади затоки и перекаты. На поворотах насаду несло то влево, то вправо, но Некрас, направляя смока в противоположную сторону, не давал судну зацепить берег. От разогревшегося смока шло тепло, Олята стал придремывать. Пару раз он спросонку тыкался носом в спину сотника. Свита Некраса была мокрой, и Олята сразу просыпался.

– Скоро прибудем! – сказал Некрас, когда Олята встрепенулся в очередной раз. – На берегу ватага ждет, я велел, чтоб костер жгли. Разъезды Великого сюда не достают.

– В насадах плывет войско? – догадался Олята.

– Пешее, сотен десять. Костров жгут мало, чтоб не посчитали, но я прошел по становищу.

– Зачем насаду угнал?

– Пусть Святояр поглядит. Чудно устроили.

– Сторож в насаде был?

– Один. Лежит связанный.

– А как лодки хватятся?

– Я вервие отвязал, не резал. Подумают: сама уплыла. А коли встревожатся, нам дела нет. Войско с полпути не ворочают…

Скоро на правом берегу Ирпени показался костер. Некрас подплыл, окликнул – отозвался Малыга. Побежавшие вои вытащили из насады пленного. Порты у него сползли до колен, незадачливый сторож крутил головой и закрывал от страха глаза.

– К воеводе его! – велел Некрас. – Как можно скорее! Язык! Сажайте на коня и скачите. Насаду к Белгороду сплавите?

– Долго плыть, – вздохнул Малыга. – Змеем сподручнее!

– Не успеем! – возразил Некрас. – Светает. Нельзя, чтоб смока видели.

– Тогда поплывем! – согласился Малыга. – Весла есть?

– В лодке…

Отдав команду, Некрас вывел смока на стрежень и поднял в небо. В этот раз летели низко. Не петляли по ленте реки – напрямик. Олята догадался, что Некрас хорошо знает эти места – летает каждый день.

– Будет сеча с Великим? – спросил отрок.

– Через день-другой, – ответил Некрас.

– Мы их побьем?

– Со смоком? Запросто!

Олята радостно засмеялся.

– Нет причины веселиться, – хмуро сказал Некрас.

– Отчего?

– Много людей поляжет, еще более покалечат. Дети сиротами останутся. Что хорошего?

– Не станет Великий в наши земли ходить!

– Великий угомонится, так Ростислав к нему пойдет. Князьям забава – друг с дружкой воевать, а людям – беда. Понятно, ханов половецких в поле прогнать, так нет же – братьев режут!

– Ты много воевал? – спросил Олята.

– Больше, чем хотел.

– А лет тебе сколько?

– Двадцать три.

«Всего-то? – удивился Олята. – Не слишком-то старый…»

– Ты шить умеешь? – в свою очередь, спросил Некрас.

– Батьки учили.

– Ватага не скоро вернется, будем нагрудник смоку мастерить. Прежний мал.

– Оляна поможет! – сказал Олята.

– Работа мужская. Воловью кожу кроить да шилом колоть – это не полотно. Куда с ее пальчиками? Они у нее тоненькие.

«Ишь, разглядел! – удивился Олята. – Когда? Вроде и не смотрел в ее сторону».

– Мы будем колоть, она ремешки в дырки продергивать, – предложил. – У нее ловчее выйдет. Кашу Нежана сварит.

– Ладно, – неохотно согласился Некрас.

«Когда на сечу полетим, возьмет с собой? – подумал Олята. – В войске проку от меня мало: любой враз зарубит, а вот на смоке пригожусь».

Олята хотел спросить об этом Некраса, но постеснялся…

22

Тень заслоняет вход в мою конуру. Поднимаю глаза: старик. Полотняный саккос до края коротких коричневых сапог, плащ из толстой шерстяной ткани с меховым подбоем. Зима, холодно… Я знаю этого старика, видел в доме эпарха[5]. Он входит туда утром и выходит вечером. К поясу гостя прицеплена бронзовая чернильница, на боку – кожаная сумка. Писец, чиновник…