Хозяин дракона - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 20

Бритый заспешил вслед Некрасу, но сотника догонять не стал. Следовал за ним шагах в двадцати-тридцати, стараясь не терять сотника из виду. На выходе с торговой площади Некрас заметил женщину в рваной одежде с тремя детьми. Женщина, некогда, без сомнения, красивая, стояла понурив голову. Дети, мал мала меньше, окружали мать и жались к ней, словно цыплята к курице.

– Помоги, боярин! – тихо сказала женщина, поймав взгляд Некраса. – Дай хлеба детям. Со вчерашнего дня не ели.

– Откуда ты? – спросил Некрас, останавливаясь.

– Из Городца. Погорельцы.

Некрас потемнел лицом.

– Мне говорили, посад не сгорел!

– Мы в самом Городце жили, за стенами. Муж воем был у Ростислава, засекли его летось, я с тремя осталась. Сотни Великого пришли, ругали нас, выгоняли на ночь в посад, чтоб сено не запалили. Но его все равно запалили, остались мы без крыши и совсем без ничего. Среди посадских родни у меня нет, я из дальней земли, приютить некому, пришла к князю милости просить. Зима скоро.

– Помог князь?

– Не доступиться до него, видела только тиуна. Тот сказал: как отстроят Городец, будет мне крыша. А пока живи где хочешь, корми детей как хочешь… – Женщина всхлипнула.

Некрас достал из кошеля жменю серебра, высыпал его в руку погорелицы.

– Спаси тебя бог, боярин! – нищенка бросилась целовать руку сотника. Тот сердито вырвал ее.

– Купи одежду и обувку – себе и детям, найми угол у кого-нибудь. За хлебом и другим харчем будешь приходить к Улыбе. Это третья изба справа за полуденными воротами, петух на воротах. Я заплачу ей, будет тебя кормить. Еще что потребуется, скажешь Улыбе – она передаст мне.

Нищенка вновь стала благодарить сотника, тот только махнул рукой и отошел. Вскочив на Гнедую, Некрас ускакал. Он не видел, какими глазами смотрели на него Оляна и ее брат, а те, в свою очередь, не видели половца, который, затаившись у ближнего воза, все видел, хотя ничего не слышал. После того как Некрас тронул Гнедую, половец вышел из своего укрытия и заспешил к коновязи. Там ловко вскочил на маленькую степную лошадку и заспешил вслед сотнику. Половец был занят слежкой и не обратил внимания на нищенку, которая, увидев его, вздрогнула и побледнела…

10

В Волчьем Логе после сожжения Городца текла размеренная жизнь. Двойняшки подымались на заре, Олята шел кормить смока и коней, убирал в конюшнях, Оляна топила печь, стряпала, стирала, прибиралась в доме. Некрас возвращался от Улыбы, когда солнце стояло высоко, седлал смока и улетал куда-то за лес. Олята догадывался, что сотник ежедневно летает, дабы змей не застоялся, а также готовит его к войне, обучая разным штукам. Возвращался Некрас к полудню, частенько промокший насквозь, хотя погода стояла ясная. Олята догадывался, что сотник сажает змея в реку и взлетает с нее, как то было близ Городца, а может, даже ныряет в волны вместе со змеем. Оляте очень хотелось посмотреть, как это делают человек и змей, но просить сотника не решался, а сам Некрас его не звал. Посмотреть, как человек учит змея, хотелось не только Оляте, Святояр как-то завел речь. Некрас отказал.

– Говори, что сослужити князю, – сделаю! Как – моя забота! – сказал сотник сердито.

– Боишься, тайну выведаю? – хмыкнул Святояр.

– Боюсь, что выведает Великий. Ты же не один поедешь, а с охраной. Та будет смотреть… Не умеют твои вои молчать!

– А чьи умеют? – вздохнул Святояр. – Но все равно тревожно. Вдруг ты с Великим сносишься? А? Ждут тебя лазутчики за рекой, вот ты к ним и летаешь…

– Я Ростиславу крест целовал! – обиделся Некрас. – Ты мне двадцать гривен отсыпал – где такую службу сыщешь?

– Князья друг другу крест целуют, а потом идут с войной, – хитровато сощурился Святояр. – Что до серебра, то нет такого человека, кого нельзя было бы перекупить.

– И тебя, воевода?

– Меня трудно – дорого стою. Дешевле убить.

– Забываешь об одном, – усмехнулся Некрас. – Разное к нам с тобой в Киеве отношение. Ты в полон попадешь, Великий отпустит за выкуп. А меня – на кол!

– Это за что ж?

– Я Великому замысел его порушил. Войну он от Городца думал зачинать, теперь города нет, припасов нет… Зло у него на меня великое. Как войну вести?

– Разумеешь… – качнул головой воевода. – Доводилось полки водить?

– Учителя добрые были… Ты б, воевода, сторожей Волчьего Лога озаботился. Думаю, Великий ищет смока.

– Чем плоха сторожа? – нахмурился Святояр. – День и ночь стоит на дороге!

– То-то и беда, что стоит. Лесом обойти можно.

– К лесу другой дорогой надо ехать, – не согласился воевода, – а там своя сторожа. Вкруг Белгорода разъезды… По городу люди мои ходят, они всех бояр Великого лики помнят, да и воев многих. Ты к нам недавно приехал, а мы с Великим не первое лето воюем. Закрыт Белгород – мышь не просунется.

– Гляди, воевода! – не стал спорить Некрас.

После того разговора Олята, который опять все слышал, подошел к сотнику и робко попросил обучить его сечь мечом, чтоб охранять смока в отсутствие Некраса. Разумеется, Оляте хотелось научиться совсем не поэтому, вернее, не совсем для того, но не выкладывать же хозяину сокровенные мечты?! Грозная тяжесть меча, прочувствованная отроком на торгу, не давала ему покоя.

– Зачем тебе меч? – нахмурился Некрас. – Видано ли: смерд с мечом? Дорогое оружие, боярское… Владеть им с детства учат, затем каждый день надо упражняться, дабы рука не забыла. Блажь…

Тем не менее разговор возымел действие. Некрас съездил в город, привез копье и три сулицы.

– Вот тебе оружие! – сказал, вручая Оляте копье. – Пострашнее любого меча. Копьем и конного остановишь, и пешего, а в чистом поле против копья не устоять! У курского князя мечи были только у конных, у пехоты – копье да нож за поясом. Половцы и конных наших боялись, а пеший полк так и вовсе стороной объезжали…

Некрас не ограничился словами. Сплел из лозы человека с руками и ногами, обтянул его кожей – да так ловко, что Олята только ахнул.

– Учителя добрые были! – усмехнулся сотник.

Кожаного человека Некрас прицепил веревкой к суку дуба, росшего за конюшней, сбил с копья наконечник и стал учить Оляту колоть врага.

– В сече вой закрыт щитом, – объяснял сотник, черня угольком на коже места для удара. – Ни стрелой его не достать, ни копьем, ни мечом. Но ему надобно на тебя напасть, поэтому откроется. Тогда и бей! Быстро, чтоб не закрылся. На голове у него шелом, на теле рубаха железная или куяк, потому бей в руку, бей в ногу, бей в лицо. Поранишь руку – не сможет держать щит или копье, поранишь ногу – не сможет стоять, лоб рассечешь – кровь глаза зальет… В любом случае – уже не противник. Добить легко, да и правильно будет добить. Кровью истечет, только мучиться будет, а коли выживет – калека. Кому калеки нужны?..

Олята до изнеможения тыкал тупым древком в вычерненные углем места, а после того как у него стало получаться, Нескрас стал раскачивать кожаного человека из стороны в сторону, и отроку надо было попасть в указанное место на лету.

– Рука! – кричал Некрас, и Олята бил в руку. – Нога! – менял цель сотник, и отрок метил в ногу…

– Резче! Быстрее! – лютовал Некрас. – Не надо пырять – коли! Пока замахнешься, самого десять раз подколют!..

Олята так уставал, что к вечеру не оставалось сил идти в баню – падал на лавку и засыпал прямо в мокрой от пота рубахе. Он уже и не рад был, что напросился, но отступать срамно. Спустя неделю Некрас набил обратно наконечник на древко, теперь Олята колол вертлявого противника острием. Не худо колол – от кожаного врага быстро остались лохмотья. Сотник тут же сплел нового человека. Олята только зубами скрипнул, глядя, как добрый кожаный товар (сколько сапог можно сшить!) уходит на забаву, но промолчал.

– Ты не должен думать, куда колоть! – учил его Некрас. – В сече думать некогда. Рука и глаз справляют дело, рука и глаз…

После того как и второй враг превратился в лохмотья, Некрас сплел третьего. Только этого обтянул рогожей и стал учить Оляту метать сулицы. Оказалось, что муки с копьем – забава в сравнении с сулицами. Некрас требовал не просто попасть в рогожного человека с двадцати шагов, но и в отмеченное место, причем в то время, как человек пляшет на веревке. Если с неподвижной целью у Оляты еще как-то получалось, то с пляшущей – никак. Сулицы летели мимо.