Парадоксия: дневник хищницы - Ланч Лидия - Страница 6

Джина колотит в дверь кулаками, вопит, чтобы ее впустили. Или хотя бы отдали одежду. И сумку. И кольцо — она его в ванне оставила. Сэл делает вид, что не слышит. Стоит у окна, ковыряет в заднице. Уоррен, который за долгие годы привык к их скандалам, объявляет, что идет в душ… никто не хочет составить ему компанию? Джина все не унимается. Сэл поднимает с пола бутылку из-под кока-колы и запускает в дверь. Осколки летят во все стороны. С той стороны слышны удаляющиеся шаги. Сэл говорит, что ему надо вздремнуть. Всем спасибо. Еще увидимся. Я собираюсь на выход. В дверь робко стучат. Дежурный администратор вежливо просит вернуть даме одежду.

— Какой еще даме? — искренне удивляется Сэл.

Снова робкий стук в дверь.

— Сэр, прошу вас…

Сэл сгребает в охапку ее одежду и сумку, выкидывает их в коридор и закрывает дверь. Джина вопит про кольцо, которое оставила в ванной. Сэл орет: отъебись. Все равно, мол, увидимся в выходные. Вот тогда и заберешь. Джина пинает дверь и уходит.

Ее шаги затихают вдали. Мы втроем выпиваем еще по стакану. Уоррен — весь розовый после душа, Сэл — еще засаленнее обычного. Я решаю, что мне пора, и обещаю себе, что с Сэлом мы виделись в последний раз. Уоррен провожает меня до двери, шепчет уже на пороге:

— Хочу тебя выебать. По-хорошему. Тебе понравится. В следующий раз, как увидимся. Только мы вдвоем. Скоро, ага?

Он целует меня в макушку. Открывает передо мной дверь, отступает в сторонку, дает мне пройти. Кланяется в пояс.

— Пока, красавица…

Посылает мне воздушный поцелуй и закрывает дверь.

Через пару дней я его встретила в «Клубе 82». Вонючий кабак в подвале. Затащила его в женский сортир. Последняя кабинка от двери. Мы раскурили косяк и добили пиво. Он поставил меня на унитаз, повернул лицом к стене. Затеял роскошный фак ручками — залез мне в задницу своими длинными тонкими пальцами, смоченными слюной. Шептал мне на ухо, что хочет размазать мое дерьмо по всей кабинке. Будет распихивать мою жопу, пока она вся не размокнет, так что нутро у меня взорвется, ароматизируя все пространство. Бледный, худой, возбужденный — он засунул в меня еще один палец. И еще один. Заставляя меня кончить, обосраться, извергнуться, как вулкан. Я кончила с воплем. Из задницы вылилась тонкая золотистая струйка. Он вытер руку о дверку кабинки, начертив на ней шоколадно-коричневую звезду Давида. Потом облизал пальцы. И тут ввалился менеджер клуба, встревоженный нашей возней. В общем, оттуда нас вышибли, и сказали, что больше не пустят. Отныне и впредь. Больше мы с ним не виделись.

3

Окончательно расплевалась с добрым доктором. Придумала новую аферу. Самое главное — что теперь не приходится ничего отстегивать «чужому дяде». Гуляю себе между 6-й авеню и 8-й стрит с большим желтым блокнотом в руках. Якобы собираю средства на изыскания лекарства от рака. Обычно я подхожу к женщинам с маленькими детьми. Завожу грустную песню о малышах, родившихся неизлечимо больными — и как многое значит для них небольшое пожертвование. Наша главная лаборатория располагается на 57-й стрит. Мы уже добились значительных успехов. Лекарство вот-вот будет найдено. Были бы только деньги. Правительство, как обычно, жмется. Работает безотказно. Ни разу не было, чтобы мне не дали денег. И дают очень даже неплохо — по доллару, а то и по два. Обычно за день я состригаю от десяти до двадцати баксов — с мучимых виной либералов. Играю на их добрых чувствах. Еще одно преступление без жертвы.

Поесть в ресторане и смыться, не заплатив — тогда это было еще легко. Двое заходят, заказывают, едят. Один отлучается в туалет, другой испаряется. Тому, кто уходит последним, обычно труднее — надо добраться до выхода, не привлекая к себе внимания. Главное, чтобы никто не понял, что ты тут не просто так ломишься к выходу. Беззаботная рожа — вот ключ к беспрепятственному проходу. Я проделывала этот трюк много раз. Пока не зацапали человека, с которым мы были вместе. Я вышла первой. Ждала его, где условились — на углу, в трех кварталах от заведения. Через пятнадцать минут подошел мой напарник. В одних драных носках. Грязные пальцы торчали наружу. Менеджер конфисковал у него ботинки. Сказал, что вернет, когда будет оплачен счет. За ботинками он не вернулся — дешевле было купить новые.

Начала воровать в супермаркетах — так, по мелочи. Захожу, быстро съедаю какой-нибудь жрачки, подхожу к кассе, покупаю жевачку, сигареты, банан. В общем, какую-нибудь ерунду. Чем дешевле, тем лучше. Главное, хоть что-то купить. Вроде как ты пришла по делу. Легче всего было в маркетах на 5-й стрит и на 1-й авеню. Там были уверены, что они в безопасной зоне — полквартала от полицейского участка. Блажен, кто верует.

Одежду я тоже себе добывала без особых трудов и потерь. Уличные торговцы на Астор-Плейс продавали краденое шмотье по паре баксов за штуку. Всегда можно было найти что-нибудь подходящее. Или еще: заходишь в какой-нибудь универмаг, на тебе — два-три слоя старой одежды, которую ты обмениваешь на одежду получше. Тоже был неплохой способ разжиться одежкой, пока в примерочных кабинках не начали устанавливать камеры слежения. Теперь их даже в сортирах вешают. Или нанимают бдительных бабулек, которые следят за покупателями у примерочных и в тех же сортирах. Или пришпандоривают эти кошмарные металлические блямбы к каждой майке и каждым трусикам.

У меня было любимое место, где я всегда «одевалась». Магазинчик во вшивом торговом центре в нижней части Бруклина. Я там напиздела шмоток в общей сложности на две штуки, не меньше. Даже когда я пыталась запродаться на улице, я должна была выглядеть хорошо. Никогда не знаешь, на кого нарвешься. Тебя могут послать на три буквы. А могут и облизать сверху донизу, да еще денег за это дать.

В тот раз я пришла в магазин в длинном кожаном плаще. Под плащом было три слоя одежды, которую я нацеливалась заменить. В примерочной я напялила на себя короткое черное платье, кружевной жакет, лакированную кожаную мини-юбку, черный бархатный пиджак и шелковые трусики за 52 доллара. Одежду, которая была на мне, я повесила «на место» — вместо той, что взяла. Решила еще прихватить пару детских перчаток. Как говорится, ума не хватило вовремя остановиться. Вот жадность меня и сгубила.

Я почувствовала его запах еще до того, как он положил руку мне на плечо. Тщедушный такой черный дядечка, точная копия Сэмми Дэвиса — младшего. Вежливо так попросил меня пройти к нему в кабинет. Сказал, что следит за мной уже не один месяц. У него даже есть список всего, что я тут у них наворовала — полный каталог моих преступлений. Сказал, что он вызывает полицию, и если возникнет необходимость, он пошлет их ко мне домой, чтобы забрать все, что я незаконно присвоила. И вот тут я ему вдарила. Кулаком в челюсть, справа. С размаху. И бросилась к выходу. Еще успела увидеть, как он отлетел назад и врезался в витрину. Вот было бы здорово, если бы стекло разбилось и раскромсало его осколками. Он тяжело осел на пол.

Должно быть, меня там держали за особо опасную расхитительницу частной сосбтвенности. Дяденька вызвал полицию, как только увидел, что я вошла в магазин. Они подкатились ко мне со смехом. Отвели за угол и поздравили с тем, как я здорово вмазала Сэмми. Признались, что его самодовольная рожа уже давно их раздражает. Мол, ниггер в костюме — все равно ниггер и есть. Попросили меня изложить свою версию. Я им сказала, что произошло маленькое недоразумение. Я примерила трусики и забыла за них заплатить. Спросила, не хотят ли они посмотреть. Задрала юбку. Под черным шелком мелькнуло розовенькое. Один из них разглядел ценник: 52 доллара. Потрогал его пальцем. Покачал головой. Признался, что тоже не стал бы за них платить. В общем, они меня отпустили. Сказали, что скажут Сэмми, что потеряли меня в толпе. Не сумели догнать. Просто ему назло. Один из копов сунул мне свой телефон. Сказал, чтобы я больше не нарывалась на неприятности. Я спустилась в подземку. Насвистывая тему из «Роки».