Парадоксия: дневник хищницы - Ланч Лидия - Страница 22

Я целыми днями писала в тетрадках всякую ерунду, бесцельно бродила по Венису, иногда забредала на пляж. Периодически соблазняла какого-нибудь юного гангстера лет четырнадцати. Раз или два в неделю Марти уматывал в Сан-Бернадино, Бейкерсфилд или Вентуру. Я увязывалась за ним — как прислужница в кровавой бане. Из недели в неделю — все то же самое. Целыми днями он чинит свой мотоцикл, восстанавливаясь после прошлой недели. Загружает грузовичок, едет часов этак дцать, потом пересаживается на байк. Пара минут бешеной гонки — и мотоцикл вдрубезги. Дальше — перевязать раны, загрузить что осталось от байка обратно в грузовичок, и ехать еще часов дцать, приходя в себя. Починить мотоцикл. Синяки сходят — и все по-новой.

Сезон спидвея закрылся. Свободного времени стало навалом. Мы не знали, куда себя деть. Надо было искать что-то новое, чтобы поддерживать выбросы адреналина, на который мы оба подсели. Ночные поездки по городу, по предместьям и пригородам, по отдаленным общинам. Что-то вроде паломничества по местам боевой славы убийц и маньяков. Просто чтобы не расслабляться. Марти знал все «горячие точки». Места, где Хиллсайдский Душитель выбрасывал трупы жертв. Угодья Ночного Охотника. Все пристанища Чарли. Обычно мы ехали молча. Чем ближе к цели, тем больше волнения. Сидишь, как на иголках. Марти выдумывал всякие игры, чтобы меня проверить: посмотреть, сумею ли я угадать точное место. Просил, чтобы я показывала дорогу, хотя я в первый раз видела эти места. Спрашивал, как бы я избавлялась от трупов. Так же нагло, как Буоно или Бьянки, которые бросали трупешники на видном месте, ничуть не заботясь о том, чтобы как-то их спрятать? Или, может быть, я разрезала бы их на маленькие кусочки, распихивала по мусорным мешкам и выкидывала на ближайшей помойке — или просто оставляла на жарком солнце, на радость грифам? Пусть бы гнили себе потихоньку где-нибудь на Голливуд Хилз, или в Пасифик Палисадес, или в Эрмоза Бич, где их обнаружили бы совершенно случайно и по прошествии нескольких дней — какой-нибудь любопытный сосед, или не в меру любознательный почтальон, или встревоженная родня, — распухших и синих. Их посмертные маски — навеки застывший ужас.

Марти придумал еще одну штуку: чтобы мы оставляли на месте былых преступлений что-нибудь от себя — кровь, мочу, сперму, куриные кости, пустые пакетики из-под чипсов, отрывные спички, пробки от бутылок, пряжки от ремней, да что угодно. Как ритуальное приношение. Что-нибудь от себя — в обмен на заряд энергии. Прорыв в иные пространства, взвихренные зоны, карты которых мы составляли по дешифрованной широте, долготе и астрологическим положениям. Увлеченные продолжительными обсуждениями географической рвоты. Лос-Анджелес с его долинами и холмами, изблеванный из земных недр — когда-нибудь его снова заглотит земля. Одно хорошее землетрясение — и его шаткое основание рассыплется.

Нас уже не возбуждали простые поездки по местам чьих-то чужих преступлений. Мы все больше и больше склонялись к тому, что пора составлять свою карту. Топографический план, расчерченный на квадраты и размеченный значками мисдиминоров. ((прим.переводчика: мисдиминор — категория наименее опасных преступлений, граничащих с административными правонарушениями.)) Атлас автомобильных дорог с потайными отметками мелких правонарушений — чтобы потом вспоминать и злорадствовать. Поджоги, вандализм, похищения домашних животных, кражи со взломом, мошенничество. Сперва — преступления без потерпевшего. Пока возбуждение не утратило новизну. Пока нам не приелось. Пока не возникла необходимость в подпитке, которую может дать только страх. Чужой страх.

Мы приехали в бар «У Эла» — задрипанное заведение в индустриальной зоне за городом. Обычно там собиралась местная полубогема с претензией на тонкий вкус, музыканты, будущие музыканты и мелкие сошки из фирм звукозаписи в поисках новых звезд. Иногда забредали отдельные хиппари-туристы, изведшие полбака бензина в поисках места, где можно разжиться травкой. Мы с Марти были настроены очень решительно. Оставалось лишь выбрать жертву. Какой-нибудь лох-иностранец — как раз то, что надо. Минимальное сопротивление и почти никакого риска неприятных последствий. У бара мы углядели какого-то пьяного австралийца, который заказывал двойную водку, сверкая бумажником с толстой пачкой наличности. Мы переглянулись и радостно заулыбались. Можно мысленно открывать карту и помечать место большим жирным крестиком.

Я подкатила к заморскому гостю, вызвала на разговор, потихоньку выуживая информацию. Его реплики — обычная пьяная похвальба. В город приехал на несколько дней, по делам. Встретиться кое с кем из Голливуда. В общем, весь из себя крутой. Рассказала ему про один очень даже пикантный закрытый клуб под названием «FUCK», где полуголые мальчики-девочки неистово предаются блуду с членовредительством и извращениями. Мы с другом как раз туда собираемся, но у нас нет машины. Если он нас довезет, мы проведем его в клуб. Он купился. В общем, веселье наметилось. За его счет.

Его взятая на прокат машина стояла на стоянке на задах бара. На улицах было темно и пустынно. Ни единой живой души. Я плюхнулась на переднее сидение рядом с нашей «отметочкой». Марти сел сзади. Мы проехали всего пару кварталов, а я уже была мокрая от возбуждения. Сзади раздался щелчок выкидного лезвия. Я не оглядывалась назад, но я чувствовала, как Марти кромсает кожаное сидение. Чувствовала запах кожи, расходящейся под ножом. Потом Марти резко подался вперед и принялся нашептывать всякие непотребства на ухо нашему гостю с далекого австралийского континента — например, как ему мои сиськи, нравятся? Может, он хочет мне вставить? Или может, зарулим в ближайший пустой гараж, и там ему, может быть, отсосут. Даже в своем пьяном ступоре парень сообразил, что здесь что-то не чисто. Но сделать ничего не смог. Видимо, из-за врожденной тупости. Он до сих пор не заметил, что Марти поганит ему сидение — вырезает на нем пентаграммы, иероглифы, матерные ругательства.

Из Марти поперла агрессия. Он обзывал австралийца пидором, обывателем и дешевкой, дебилом и импотентом. Прошептал ему на ухо: А у тебя член, вообще, есть? Если есть, то сейчас не будет… если немедленно не остановишь машину, не отдашь нам ключи и не исчезнешь, чтобы мы тебя больше не видели. НЕМЕДЛЕННО. Острие ножа плотно прижато к правому ухо, маленькая надсечка наливается кровью. Алая переливчатая жемчужина.

Наша «отметочка» поворачивается ко мне, ища сочувствия. Он на грани истерики. В налитых кровью глазах дрожат алкогольные слезы. Марти смеется. Говорит, он обращается за состраданием не к тому человеку. Тут на жалость рассчитывать не приходится. Это я разработала план всей нашей маленькой операции. Я — безжалостная и кровожадная наркоманка-убийца, причем кровожадная в буквальном смысле слова, я пью кровь своих жертв, и мне нравится наблюдать, как большие и сильные мужики умоляют меня сохранить им жизнь и рыдают, как маленькие истеричные девочки. Если он хочет понять причину, то пусть зазря не напрягает мозги. Причины нет. Нам не нужны никакие причины. Он нас смертельно обидел своим грубым отказом, когда ему предложили хорошую еблю с роскошной пиздой. Был бы он мужиком… он бы не отказался. Марти признался, что сам он ни разу не пропустил ни одной пизды… понимаешь, приятель, пизда — это золото. Манна небесная. Это ТО САМОЕ. Смысл жизни. Мужик, который не боготворит пизду, не умеет ценить жизнь. Жизнь с пизды начинается, и если тебе повезет, то в пизде и ЗАКОНЧИТСЯ.

Кретин— австралиец уже рыдает. Умоляет забрать бумажник. Прямо настаивает, чтобы мы его взяли. У него там пара сотен наличными и кредитные карточки. Возьмите все, только не убивайте. Предлагает часы, дорогие ботинки, кожаное пальто. Возьмите все, кроме машины. Машина взята напрокат, причем -фирмой, и если он ее не вернет в целости и сохранности, его потом выебут во все дыры. Я прошипела ему в лицо:

— ТЫ, БЛЯДЬ, ТОЧНО ДЕБИЛ… МЫ ДАЖЕ НЕ БУДМ ТЕБЯ УБИВАТЬ, НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ ТАКОЙ ЧЕСТИ.