Замена (СИ) - Бондарь Дмитрий Владимирович - Страница 27

— Кто это? — Спросил Хорст.

— Нотариус с адвокатом, — пояснил Бродерик, внимая откровениям недавнего крестьянина.

А тот продолжал:

— Не знаю, зачем ты платил им деньги? Эти прощелыги не дали мне никакого толкового совета — только грозили долговой клеткой, вякали что-то о том, что они много раз предупреждали. Словом, когда они уехали, я понял, что дела-то совсем плохи! И тогда я вспомнил опись моего имущества, которой тыкал мне в нос пройдоха Флодд. Вот здесь в голове что-то щелкнуло, и я понял, как мне выйти из положения!

— И как же? — Хорст довольно улыбался, глядя на Гровеля.

— Я поехал к менялам и предложил им новую сделку! — Видя, как затихли слушатели, Гровель выдержал паузу, затягивая интригу. — Я сказал им: господа, если вы желаете получить назад взятые у вас деньги, вы должны дать мне ещё столько же!

— Что?! — Хорст приложил к уху ладошку, думая, что ослышался.

— Бред какой-то! — Хлопнул себя по тощим коленям руками Бродерик. — Никогда не поверю, что Сальвиари вот так просто взяли и дали тебе еще пятьдесят тысяч!

— А я и не говорил, что это было просто! — Возмутился Гровель. — Совсем непросто! Сначала они смеялись надо мной! Опять грозили долговой клеткой, распродажей имущества, королевскими галерами… Как же они выли всего через час!

— Не тяни, — поморщился Хорст.

— Не буду, — Гровель встал со своего табурета, потянулся, расправляя занемевшие руки и ноги. — Ты же помнишь, как брались займы? — Спросил он у Бродерика.

— Конечно, — кивнул тот, — сначала под залог моих монет, потом, когда золото было истрачено, залогом выступили имеющиеся табуны, потом те табуны, что были выкуплены на займы…

— Ну да, Рене мне это все объяснил. И я объяснил это Сальвиари. Но он, что-то быстро посчитав, отмахнулся от предупреждения, сказав мне, что этот риск учтен в ставках. Не знаете, что это такое?

— Потом. Рассказывай. — Бродерик весь подался вперед, прислушиваясь к словам хитрого крестьянина.

— Ладно, потом, так потом. Ну так вот, я, сидя напротив хохочущего мне в лицо Джузи Сальвиари, вызвал Хавьера и велел передать Карлу и Жакому, чтобы начинали кормить лошадей желтой волчанкой.

— Они же сдохнут! — В один голос воскликнули Бродерик и Хорст, оба считавшие себя знатоками в коневодстве.

— Конечно сдохнут, — согласился Гровель. — Да не просто сдохнут, а их мясо будет отравлено, а шкуры высохнут и полопаются. Ни для мясников товара, ни для кожевенников. Словом, если бы это случилось, то уже к полудню от табунов остались бы только копыта. Зато очень много копыт! Ну, само собой, Хавьер-то знал, что я отдам такой приказ и сделал вид, что исполнен решимости привести его в действие. А бедняга Джузи всё еще смеялся… До тех пор, пока я не начал рассказывать ему в самых точных подробностях, что происходит со скотом, обожравшимся волчанкой. Вот тут-то его ослиная морда вытянулась и смеяться пришлось мне. Он быстро сообразил, что пока лошади живы — есть надежда на возврат монет, а когда они сдохнут, никакой надежды не останется. Мне даже не пришлось сообщать ему, что дом я решил сжечь.

— И он поверил тебе?

— А как ему было не поверить, когда я стал рассказывать, что с детства ненавижу этих животных! В их навозе мне пришлось ковыряться чуть не с самого рождения! А как они меня кусали и лягали! А папенька, старый Готфрид, вместо того, чтобы наказывать скотину, давал мне подзатыльники! Я долго терпел этих четырехногих — пока они кормили меня — но теперь, когда наконец-то выпала возможность поквитаться с ними, я нипочем не упущу случай! Ведь всё равно очень скоро они перестанут быть моими. Так зачем мне страдать одному?

— И ты бы на самом деле сделал это? — Спросил Бродерик.

— Когда говорил с Сальвиари, я был просто уверен в этом!

— Силен, — покачал головой Хорст. — а дальше что было?

— Он ползал передо мной на коленях, пока я не согласился на ещё один, он назвал его «льготным», займ. Не знаете, что это значит? Потом я послал Бриана в догонку за Хавьером отменить свой приказ — Джузи даже дал ему какого-то мула для быстроты. Потом был Езеф. Этот долго не хотел верить. Пришлось скормить его ослу целую четверть волчанки — чтобы убедился, что в моих словах только правда.

— И что?

— Как и должно было быть. Сдох осел, — печально вздохнув, сообщил Гровель. — Единственная скотина, пострадавшая от отравы, и та не моя. Потом были Ротсворды, но те согласились сразу, едва услышали, что Сальвиари уже разослали людей собирать долги. Даже не пришлось перед ними Хавьера с Брианом гонять взад-вперед. А на утро пришли их люди, принесли деньги. Я даже посчитать ещё не успел, сколько там.

— Ну, как тебе новый хозяин? — Спросил Хорст у Бродерика.

— Да какой это хозяин? — Огрызнулся тот. — Мошенник это! Почище Сальвиари и Езефа! Что он теперь с деньгами делать будет? И с лошадями? А лихва представляешь какая? И где бы он столько волчанки набрал, чтобы всех перетравить?

— Да будет тебе, — улыбнулся Хорст. — Не ревнуй. Твое же добро парень спасал! И спас! А ты собирался Борне на плаху отправлять. И займ новый — льготный. Сколько там сверху положено вернуть?

— Пятую часть, — ответил Гровель. — Через полтора года.

— Не верю, — упрямо замотал головой Бродерик. — Таких чудес не бывает. Скорее бараны научатся вышивать золотой канителью, чем ростовщик умерит свою жадность!

— Однако, стоит поискать в округе таких баранов, можно здорово разбогатеть, — пошутил Хорст. — Это все?

— Ага. Почти.

— Ладно, история эта весьма занятна и поучительна, но она совсем не отменяет нашего основного дела. Так вот, Ганс, вынужден тебя огорчить: ты поедешь с нами!

— К колдунам? К эльфам и оркам?

— Да.

— Нет, я не могу, — Гровель снова уселся на табурет и напустил на себя траурный вид.

— Почему это? С хозяйством вместе с Бродериком, — Хорст кивнул головой на кресло, — разберетесь, назначите кому из приказчиков что делать, и в путь! Коняг твоих всё одно ещё долго не продать — до новой войны. Её-то я вам устрою, но после. Или мы ещё чего-то не знаем?

— Я не могу, — тоскливо повторил Гровель.

— Да почему?!

— Я… Я, кажется, влюбился, — нехотя признался Ганс. — Даже подумать не смею, что оставлю её одну в этом городе! Вокруг столько опасностей!

— Сердечные дела-а-а, — понимающе протянул Хорст. — И кто же твоя избранница?

— Вам-то что за дело?

— Да устроим тебе свадьбу в три дня, всего забот-то! Если сватом выступит сам маршал Бродерик Ланский, кто посмеет ему отказать, а? — Хорст победно посмотрел на Гровеля.

— Посмеют… — Купец по-детски шмыгнул носом и сгорбился на табурете, живо теперь напоминая персонажа постановок уличных театров с намалеванными на щеках слезами — вечную жертву неразделенной любви.

— Это кто же? Уж не в королеву-мать ты влюбился, а?

— Нет, не в неё.

— Ну, не томи, — Хорсту на самом деле стало любопытно, что за недоступную красотку сумел отыскать Гровель. — Я уже весь сгораю от нетерпения. Как её зовут?

— Екатерина Борне. — Признался купец, испуская ещё один печальный выдох.

— Что?! — Опять одновременно вскричали Хорст и Бродерик.

— Она же пигалица ещё! Ребёнок! — Возмутился Хорст. — На коленях у меня кукол спать укладывала недавно…

— Она дочь моего злейшего врага! Её отец почти разорил меня! — вторым голосом поддержал его Бродерик.

— Ну и что? Мне-то он ничего не сделал. — Резонно возразил Гровель. — И не ребёнок она уже. Когда они были-то, эти куклы?

— Да недавно совсем, лет… В тот год, когда Хильдерику королевским указом было велено стать совершеннолетним. Еще, помнится, Большая королевская охота по этому случаю была, и там мы с Борне так навкушались молодого солтерийского, что наутро проснулись в каком-то овраге. А когда в себя пришли, то поехали к нему в теткин замок. Теткин, потому что достался их роду от брака брата его прадеда с баронессой Д' Эрвинь. Помню эту красотку… Вот там с юной Екатериной я и встретился. Да, получается — лет девять-десять назад, — машинально подсчитал Хорст. — Тьфу, старый пень! Действительно ведь — не ребенок. Ей сейчас должно быть лет восемнадцать, да?