Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости - Белоусов Валерий Иванович "Холера -Хам" - Страница 75

Военный городок! Любил ли кто тебя, как я? И так явно кто-нибудь тебя ненавидел?

И вот в эту самую минуту в военном городке Уручье происходит то, что можно описать как пожар в бардаке нефтеперегонного завода во время катастрофического наводнения (причем население бардака при этом занимается своими прямыми профессиональными обязанностями).

Или говоря проще — 100-я ордена Ленина стрелковая дивизия РККА выступает в поход…

Это только кажется — простое дело. Протрубил трубач — «Та-та, татата, та-та-та-та… татата!». Прогрохотали сапоги и солдатские ботинки, защелкали замки ружейных комнат — и вот на плацу уже ровный строй, готовый к бою и походу…

Ага. Сейчас. Ежели несчастный читатель когда-либо выезжал с двумя малыми ребятами, женой, тещей, собакой и двумя кошками на дачу… почему несчастный? Ежели выезжал, то уж точно, несчастный… то он знает! Так это всего лишь пара узлов, шесть сумок, две корзины и оцинкованная (цинковая, как моя теща говорила) ванна сверху на багажнике…

А тут одновременно снимаются с места:

штадив, включая штабную батарею начарта и особый отдел вкупе с военной прокуратурой (и про политотдел с дивизионной газетой не забудьте!)

— 85-й, 331-й и 355-й стрелковые полки

— 34-й легкий и 46-й гаубичный артполки

— 81-й противотанковый артдивизион

— 183-й отдельный зенитный артдивизион

— 69-й отдельный разведбат

— 29-й отдельный батальон связи

— 90-й отдельный саперный батальон

— 23-й отдельный медсанбат

— тылы дивизии (хлебозавод, артмастерская, рота регулирования)

— по мелочи: взвод дегазации, комендантский взвод, отделение полевой почты, полевое учреждение госбанка — это военная сберкасса такая…

А у полков — свои тылы и службы…

И все это грузится либо на транспорт 2-го отдельного автобата, либо на приписной и реквизированный автотранспорт, либо влачится пузатенькими мохноногими лошадками…

«Смешались в кучу кони, люди…»

Над городком висит непрошибаемое облако скрипящей на зубах пыли.

Пыль садится на потные лица, скатывается грязными шариками, стекает чернеющими ручейками… в пыли носятся оголтелые, вопящие детишки — отцов ищут (а простоволосые мамы разыскивают своих чад).

Что-то постоянно и непрерывно грузится, разбивается, рассыпается, ломается, собирается из праха и приводится в штатное, предусмотренное Уставом и наставлениями состояние.

И думается, приди час Страшного суда, так же, со страшным скрипом и в ужасающем бедламе, поднялась бы дивизия, и пошла бы она стройными или не совсем стройными рядами, но точно пошла бы, на битву с самим Сатаной. Потому что есть такая профессия… Родину защищать.

Сейчас тоже не загородный пикник предстоит. Путь дивизии лежит на север, в Литву, на встречу с предстоятелем Сатаны… 3-й танковой группой Гота!

И дивизия — собирается…

Пройдут годы, и назовут люди улицы в минском районе Уручье — улица 100-й дивизии и улица Руссиянова. Значит, не напрасно собирается!

24 июня 1941 года. 09 часов 00 минут.

Брестская область, Кобринский район, деревня Тевли

Это, собственно говоря, просто пристанционный поселочек у станции Теули (или Тевли, по-русски). Проходит через эту деревню проезжий шлях от Кобрина на Каменец.

И сейчас по этому шляху, мимо старинной белокаменной Успенской церквушки неторопливо грохочет очень большой танк, который волочит за собой тракторный прицеп. На броне, как и в прицепе, в нарушение всех предвоенных инструкций, сплошная, еще не выгоревшая и не обмятая зелень гимнастерок облепившего танк пополнения.

Люди сидят на жалюзи двигателя, стоят, держась за башню, держатся за ствол пушки, лежа на крыльях над гусеницами. От этого не видно, что на броне нет никаких обозначений — ни тактических значков, не уставных звезд… впрочем, на башне видна сделанная широкой, свободной кистью надпись «Беспощадный Красный Пролетарий».

Видимо, танк все же не румынский… и не финский… Да и откуда в Советской Белоруссии взяться финским танкам?

Даже и без надписи видно, что это далеко не иностранное изделие — в самом облике машины есть что-то могучее, исконное, русское…

Из открытого верхнего люка появляется темно-коричневое лицо под шапкой черных курчавых волос и хрипловатый голос спрашивает:

— Додик, ты за картой следишь?

Танк притормаживает. Из открытого люка на лобовой броне ловко выскальзывает худощавая фигурка, выдергивает из люка костыль, и быстро, энергично хромает к паперти церкви. О чем-то переговорив с бабульками у церковных ворот, Додик стремительно дошкандыбает до танка и так же ловко ныряет назад в люк:

— Так точно, товарищ командир, слежу! Точно едем, на Каменец…

— А это что за ворота?

— А это, товарищ командир, каменная брама… Здесь кладбище, солдатское, Империалистической войны… наши здесь похоронены, русские…

— Внимание! Смирно! Равнение налево! — командует Эспадо.

И советские воины отдают честь памяти павших…

Тихо… тихо… все громче и громче… звучит «Прощание славянки»…

«Та-та тата-татаааа, тата-та тата-та та-таааа….»

24 июня 1941 года. 09 часов 30 минут.

Южнее Вильно

К этому времени немецкие войска в Литве заняли Вильнюс, Каунас и Кейданы. 5-й и 6-й армейские корпуса, еще 23 июня выведенные из подчинения 3-й танковой группы Гота, продвигались в Литве по правому берегу р. Неман.

Немецкий 20-й армейский корпус получил приказ двигаться на Лунно, 8-й корпус — на Скидель и Лиду.

И если 20-й корпус вынужден был отбивать яростные атаки советских танков из остатков конно-механизированной группы Болдина (впрочем, с каждым часом становившиеся все слабее — у советских танкистов кончались боеприпасы и топливо, а подвозить их было некому — автоколонны снабжения догорали на разбомбленных дорогах), то 8-й корпус продолжил охват с севера советских войск в Белостокском выступе.

Оборона разрозненных подразделений на реке Котра (остатки 56-й стрелковой дивизии, некоторые подразделения 11-го мехкорпуса и войск НКВД) была прорвана. Тут управление частями и подразделениями было совершенно нарушено. Под постоянной бомбежкой и разрывами снарядов все части перемешались и войска начали отступать на юго-восток в полнейшем беспорядке.

Смешалось все: и пехота, и артиллеристы, и танкисты в пешем строю, связисты, тыловики, отступающие гражданские люди.

Вот русский танкист, с перевязанными тряпкой обгорелыми руками, несет на плече ДТ, рядом — идет артиллерист со снятой с орудия панорамой. А следом — два пехотинца. Просто так, налегке шествуют, с пустыми руками… впрочем, шинелей и котелков не бросили (наверное, думают, в плену пригодится).

На некоторых рубежах стояли заслоны из пограничников, военных останавливали, составляли взводы, роты и бросали в бой против немцев. Но обычно такие наспех собранные подразделения особого сопротивления немцам не оказывали и отходили на восток.

Боеприпасов, горючего, питания не было. Вот когда сказалось наличие в войсках всего 6 % бензозаправщиков от мобилизационного плана.

Раненых было очень много, и им помощи почти никто не оказывал…

Счастлив был тот раненый, который мог самостоятельно ходить. Остальные были обречены на мучительную долгую смерть в литовских лесах…

К исходу часа немецкая 8-я пехотная дивизия 8-го армейского корпуса с боем взяла Скидель.

Дорога на Минск была немцам открыта…

24 июня 1941 года. 10 часов 00 минут.

Минск. Здание ЦК КПБ(б). Кабинет Пономаренко

В уже виденном нами громадном кабинете — пусто. За маленьким приставным столиком, возле длинного, покрытого зеленым сукном стола для заседаний сидят только два человека.

Один из них — грузный, с обритой наголо массивной головой, в великолепном генеральском кителе с Золотой Звездой Героя и сверкающими орденами на груди — три ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, медаль «XX лет РККА», да еще и депутатский значок. Глыба, а не человек!