Золотая ловушка - Ламур Луис - Страница 12

Она посмотрела на меня через костер холодно и вызывающе:

— Это не ваше дело.

— Миссис Мэллори, после того как вы навязались на мою шею, это стало и моим делом. Когда девушка выходит замуж за солдата, она должна быть готова вести такую жизнь, которую ведут солдаты. А у вас, мэм, сдается мне, мужества не хватило, вы и сбежали, испугались грязных полов. Если женщина любит своего мужа, она не станет обращать внимания на такие пустяки, а вы, мэм, избалованы. Просто избалованы.

Она поднялась на ноги и стояла, холодно и высокомерно глядя на меня, словно она Бог весть какая персона.

— Если вам не нравится мое общество, я уйду.

— Никуда вы не уйдете. Прежде всего, вы не имеете понятия о том, где находитесь и как попасть туда, куда вам нужно. Вы умрете от жажды, если до того не попадете в когти ко льву.

— Ко льву?

— Да, мэм. — Я в общем-то ее не обманывал, потому что где-то в Аризоне точно охотился лев. — А кроме того, здесь полно змей, и ночью вы их не увидите, заметите только тогда, когда наступите. — Она стояла в нерешительности, потеряв уверенность в себе, а я продолжал, желая довести свою мысль до конца: — В этих краях женщине нужен мужчина, непременно нужен. Но и мужчине нужна женщина. Как вы думаете, как сейчас себя чувствует ваш муж? Жена осрамила его перед всеми, убежала из дому, как ребенок.

Она снова присела к огню, однако на меня смотрела сухо и непримиримо.

— Я буду вам благодарна, если вы меня доставите в Хардивилл. Я не собиралась навязываться вам на шею, как вы изволили выразиться. И я с удовольствием заплачу сам за ваши хлопоты.

— У вас не шибко много денег.

— Не смейте говорить «шибко», — буркнула она.

— Благодарю, мэм, — сказал я, — но теперь неплохо было бы вам чуток поспать. Завтра нам надо проехать пять, а лучше десять миль, и у меня не будет возможности возиться с усталой дамочкой. Вам придется крепко сидеть в седле, а не то я брошу вас в пустыне.

— Вы не посмеете.

— Очень даже посмею, мэм, можете быть уверены. Оставлю вас здесь, и визжите сколько вам угодно, все равно это вам не поможет. Ложитесь и спите. Как только рассветет, мы снимемся с места, как совы, которые спешат скрыться с первыми лучами солнца.

Взяв ружье, я отправился на разведку и, усевшись на каменную глыбу, стал смотреть и слушать. Огонек по-прежнему мерцал вдали, словно звездочка, упавшая с неба.

Когда я вернулся к костру, она лежала на приготовленной мною постели, закутавшись в одеяло, и, по всей видимости, спала. Ее лицо, на котором играли блики нашего маленького костерка, стало таким спокойным и безмятежным, что она казалась маленькой девочкой.

Еще до рассвета я открыл глаза. Мне потребовалось не более одной-двух минут, чтобы оседлать наших полудиких мустангов. После этого я приспособил для нее седло на вьючной лошади. Груза у меня совсем немного, так что лошадь не будет перегружена. Затем приготовил кофе и разбудил ее, осторожно дотронувшись рукой до ее плеча. Она мгновенно открыла глаза и, увидев меня, чуть не заорала во все горло. Но я ее понимаю и не могу осуждать за это. Рост у меня шесть футов три дюйма, широкие плечи и большие руки, высокие скулы и рожа, прокопченная на солнце, так что меня не отличить от индейца; к тому же я давно не брился — ничего удивительного, что она испугалась.

— Вам нужно хоть немного поесть, — предупредил я. — У вас на все пять минут.

Когда мы выехали, все еще сверкали звезды. И я с удовольствием обнаружил, посмотрев в сторону давешнего костра, что огня не видно.

Время приближалось к полудню, солнце пекло вовсю. Мы перевалили через высокую седловину и выехали на равнину, по которой там и сям росли высокие деревья. Мормоны назвали их «джошуа» — им казалось, что они напоминают человека, воздевшего руки к небу.

Так мы и ехали по той долине, и все утро я не замечал позади нас пыли, и вдруг, совершенно неожиданно, из ущелья показались четыре всадника. Я узнал их сразу — толки о них и о том, как они выглядят, ходили повсюду в наших краях.

— Привет, Куперы! Вы что-нибудь ищете?

Они окинули взглядом Кристин Мэллори, а потом посмотрели на меня.

— Ищем тебя, — усмехнулся один из них, — и то самое золото, а заодно прихватим и красотку, в качестве премии, так сказать.

Как я уже говорил, когда дальше бежать уже некуда, то можно либо разговаривать, либо драться. Лично я предпочитаю разговаривать, и чем дольше, тем лучше.

— Ничего вы не получите, — заявил я. — Меня зовут Телль Сэкетт, а точнее Уильям Телль Сэкетт, поскольку мой папаша сильно уважал этого Уильяма Телля. Мы, Сэкетты, происходим из Камберленд-Гэп, что в Теннесси, и папаша постоянно нам внушал, что никогда не следует ничего отдавать без драки, в особенности когда речь идет о деньгах или о женщине. Ну так вот, — продолжал я, прежде чем они успели вставить слово, — люди говорят, что я не мастер петь, там, или пиликать на скрипке, а что до танцев, то ноги у меня для этого слишком длинные. А вот если с кем подраться, то — пожалуйста, я всегда готов. Вижу, вы, ребята, любите медные пуговицы — вот они, у вас на куртках. Я так полагаю, что пуля из моего 44-го вгонит такую пуговицу в брюхо так глубоко, что доктору придется запрашивать ордер на обыск, чтобы ее отыскать. — Моя лошадь беспокоилась, никак не хотела стоять на месте, а я делал вид, что сдерживаю ее. — Кроме всего прочего, — разливался я соловьем, — здесь со мной жена генерала Джемса Уитфилда Мэллори, и если вы только ее тронете, вам придется уносить ноги с этой территории и как можно скорее, он не такой человек, чтобы оставить дело без последствий, он поднимет на ноги всю пограничную армию, чтобы вас отыскать.

Моя лошадь внезапно забеспокоилась, стала вертеться, и стоило ей повернуться к ним левым боком, как я, воспользовавшись моментом, мгновенно выхватил свой револьвер, и, когда лошадь успокоилась, мой кольт смотрел в их сторону.

Быстро доставать оружие па начал меня учить, заставляя постоянно практиковаться, с тех самых пор, как я настолько подрос, что моя кобура при ходьбе перестала волочиться по земле. «Сын, — говорил он, — если тебе понадобится револьвер, он должен быть у тебя в руке, а не в кобуре».

Они удивились, увидев направленный на них ствол, а Джон Купер прямо-таки взбесился.

— Не воображай, что это тебе поможет, — заорал он. — Ты нам нужен, и мы тебя достанем.

— Вспомним кое-что об этой стране, — бросил я ему, — Каждый человек здесь имеет право на собственное мнение. В данном же случае, если ты окажешься не прав, у тебя уже не будет возможности попытаться еще раз. Впрочем, если желаешь попробовать, доставай свою пушку, и вперед. — Никто не вымолвил ни слова, все молчали, злые как черти, поэтому я продолжал, считая, что любые разговоры лучше, чем драка: — Предлагаю вам пари, Куперы. Бьюсь об заклад, что застрелю троих из вас, прежде чем вы успеете обнажить оружие. А четвертый пускай поторопится, а то как бы и ему не оказаться в их компании.

— Языком-то ты мастер победы одерживать, — проворчал Джордж.

— Считай, что я раскрыл свои карты. Ты имеешь право знать. Обещаю тебе одно: если я не застрелю тебя с первого выстрела, я оставлю тебя лежать где ты есть, пусть за меня докончат дело солнце и орлы-стервятники.

Честно говоря, Куперам не слишком понравились мои слова, тем более что моя лошадь, теперь, когда я перестал беспокоить ее шпорами, стояла совершенно спокойно и попасть в человека с такого расстояния не так уж трудно. А умирать-то никому не хочется.

— Если это действительно жена Мэллори, то что она, интересно, тут делает?

— Она направлялась в Уиппл, — сразу выдал я легенду, — но по дороге заболела, и док посоветовал вернуться в Эренберг. Они попросили меня сопровождать ее туда. Мне приходилось служить вместе с генералом. Он хорошо меня знает.

— Я никогда не слышал о генерале Мэллори, — засомневался Джордж.

— Никогда не слышал о генерале Джемсе Уитфилде Мэллори?! — Теперь я уже и сам поверил своим басням. — Он же помощник генерала Гранта! Учился вместе с Филом Шериданом и Джебом Стюартом в одном классе в Пойнте. Сейчас поговаривают о том, чтобы сделать его губернатором всей территории специально для того, чтобы очистить ее от всяких разбойников и прочей нечисти. Не при даме будет сказано, но все знают его как человека непреклонного, не знающего жалости и весьма строгого. А уж умный какой — все насквозь видит! От него не скроешься, все равно отыщет. Не дай Бог, если на кого рассерчает. Вот жена его говорит, что, если его сделают губернатором территории, он собирается набрать специальный полицейский отряд из апачей. Рассудил так: если эти апачи так ненавидят белых, надо использовать их агрессивность и натравить их на разбойников. Пусть выслеживают их и делают с ними что хотят, никто не потребует вернуть их назад.