Дар Монолита - Клочков Сергей Александрович "settar" - Страница 56

Не дожидаясь сообщения ПМК, мы сразу отправились в сторону НИИ. Артефакты принял у нас Зотов, причем лично. Ученый долго, с огромным удивлением смотрел то на «светляк», то на нас. Естественно, и артефакт исключительно редкий, который уже давно, похоже, перевелся в Зоне как вид, и улыбающаяся Хип в «Кольчуге» камуфляжно-зеленой, «свободовской» расцветки с эмблемами «фрименов». Я был готов поручиться, что ни разу действующий участник этой группировки не пересекал порога НИИ.

— Ну, что… браво, сталкеры. — Зотов сказал это почти торжественно, после чего легонько стукнул пальцем по контейнеру со «светляком» — вы в курсе, что у европейцев — внимание! — нет. Ни одного. Такого. Артефакта. Что грант на экспериментальную медицинскую работу со «светляком» давно дожидается отправки: в особенно везучий институт из тех, которые занимаются Зоной. А вслед за этим грантом вернется к нам и потерянное доверие как наших, так и зарубежных спонсоров. Спасибо! — Зотов крепко пожал мне руку и обозначил легкий поклон Хип. — Не знаю, имею ли я право требовать это, но… есть одно дело.

Проф сказал это совсем тихо, откашлялся, и я вдруг нутром понял, что вот оно — то самое задание, о котором говорил Координатор.

— В чем дело, Проф?

— С нашими… коллегами приключилась крупная неприятность. Вы ведь в курсе, что на западе Зоны, за новыми территориями европейцы обустроили крупную базу. И буквально на днях в том районе случился маломощный локальный Выброс. Сама база не затронута, нет, все пока живы, и есть припасы, но… провешенные еще до нашего, скажем так, кризиса со сталкерами дороги, сами понимаете, стали далеко небезопасны. Как вы их называете, «палестинка», само собой, не пострадала, хотя из-за сильного разряда «электры» вышел из строя генератор, который, к сожалению, по неясным для меня причинам они разместили за пределами не только базы, но и самой палестинки, хотя, подозреваю, база давно была запитана от стабильных электрических аномалий. Запасной, стандартный генератор испорчен… в итоге наши коллеги почти полностью обесточены. Запасов у них хватает, но с водой могут возникнуть очень и очень серьезные проблемы — рециркуляционная установка без тока работать отказывается. Родственники уже подали на европейский институт очень серьезный иск, и вы даже не представляете, какая там сейчас истерика.

Зотов поднялся, как-то странно усмехнулся и продолжил:

— Возможно, с моей стороны это исключительно некрасивая мысль, но та самая станция и независимый от нас отдел иностранных институтов, уже почти отстроенный, должны были стать гвоздем в гроб НИИАЗ, который, правда, мы сами же для себя и выстругали. Так вот, друзья мои… нам необходимо найти и провесить дорогу к европейской станции, и обязательно, слышите, обязательно вывести оттуда всех ученых живыми и по возможности здоровыми.

Бородка Зотова вдруг задрожала, глаза блеснули незнакомым, почти хищным огнем, и профессор ощутимо грохнул кулаком по столу.

— Чтоб они, канальи этакие, и не думали поперек нашего НИИ свои базы строить и работу нам портить. Сегодня к нам пришла с повинной часть этих товарищей — мол, выручайте-спасайте. Если выведете наших сотрудников живыми, то, честное благородное слово, полевую базу прикроем и работать отныне будем только под началом вашего НИИАЗ. У них-то спецов нет, и военных на спасательную экспедицию они не направят. Седой отказался, мол, не серчайте, товарищи, очень мало у меня осталось проводников, не могу рисковать для иностранцев, у них другие задачи. «Свобода», к которой эти же иностранцы обратились, что в Зоне станцию построили, тоже отказали, почти не объясняя причин, добавив, что, мол, информацией и материалами будем обеспечивать, но людьми рисковать в незнакомых районах — увольте. Отродясь мы проводниками не работали и не хотим, мол, чтоб смерти импортных «ботаников» на нас повесили, на «Свободе», и без того много незаслуженных собак болтается. Вот так, дословно, и сказали.

Зотов, странно усмехнувшись, потер руки.

— Вот я и вспомнил, Лунь, как ты нас, ученых, по самым скверным местам Агропрома водил. И хорошо водил, надо сказать, все живые вернулись… ну, тогда… — Проф заговорил чуть тише, скорбно нахмурив брови. — Приятная такая есть у вас с Хип черта. Живыми нас из Зоны возвращать. Чего о других, официальных горе-специалистах и не скажешь. В общем, рассчитываю на вас, сталкеры. Крепко рассчитываю. Спасайте НИИ. И учтите, что в спасательной экспедиции — а она не особенно длинная по километражу — обязательно будет еще один участник.

— Кто же?

— Я. — Просто ответил Проф.

* * *

С тех пор как открылись мощные, бронированные ворота в высокой, шестиметровой стене, отделяющей секретный городок Чернобыль-7 от прочей Большой земли, Хип буквально не «отлипала» от окна. Да и мне, если честно, было и дико, и даже страшно, и одновременно интересно оказаться за пределами Периметра. ПАЗик с эмблемой Института — лавровой ветвью на фоне контуров главного здания НИИ и синего камня, лежащего на страницах открытой книги, просто взял, да и вывез из Зоны бывшего неучтенного элемента, преступника, сталкера, а ныне старшего научного сотрудника НИИАЗ с ассистентом, научным сотрудником, бывшим стажером и тоже сталкером. Большая земля встретила нас потрясающе вкусным, живым ветром, шумно влетающим в открытые окна автобуса, непривычной, яркой живой зеленью проплывающих мимо лесов и кусочков не то степи, не то обширных заросших кустарником полей. И над всем этим было глубокое, бездонное, настоящеенебо, все в ватных горах ослепительно белых облаков. Зотов, понимающе глянув на нас, попросил водителя тормознуть у небольшого лесочка, И я, не веря, на подгибающихся ногах вышел из автобуса и полной грудью вдохнул этого свежего, сладкого ветра.

Семь лет… семь долгих лет я не ступал по чистой земле — научный городок, закрытый, как и Зона, стеной Периметра не в счет. Глупости это все, что сталкерство въедается до самых костей, до самых дальних уголков мозга, и бродяга, выдернутый из Зоны, просто не способен пройти по незнакомой земле, чтоб не проверить путь гайкой. Ерунда. Я легко, свободно, наслаждаясь каждым шагом по этой чистой, дружелюбной земле, пошел вдоль обочины желтой грунтовки, задевая ладонью стебли травы. Я почувствовал острую, невыносимую усталость от Зоны. Семь лет… семь долгих лет я не ступал по чистой, живой земле.

Меня догнала Хип, уверенно прихватила за руку, прижалась.

— Здорово, правда?

— Не то слово… Знаешь, стажер, а у меня такое ощущение, что помимо задания, абсолютно точно подстроенного Координатором, эта поездка на западную окраину Зоны является бонусным дополнением к программе. Я совсем забыл, как это все-таки здорово… словно камень с души.

— Завязываем с Зоной, — очень тихо шепнула Хип.

— A почему шепотом?

— Чтоб она не услышала, — девушка кивнула в сторону сизой облачной полосы у горизонта и тихо рассмеялась, коснувшись прохладным кончиком носа до моей шеи.

После Третьей катастрофы Зона и впрямь стала если не громадной, то очень большой — ПАЗик, петляя по грунтовкам, выезжал на шоссе, снова сворачивал на какие-то лесные дороги. Путь занял не меньше двух часов, а мы ведь всего лишь проехали от южной до западной границы новых территорий, давно окруживших бывшую зону отчуждения. Временами показывалась стена Периметра — то высокая, сплошная, с боевыми автоматизированными вышками, то состоящая из мощных бетонных столбов, опутанных толстой, особо прочной «егозой» с электронными модулями слежения через каждые пятьдесят метров и, я знал, полями особых сенсорных мин. Я почти не обращал внимания на признаки близости Зоны — меня занимали другие мысли.

Жизнь изменилась резким, сильным поворотом сразу после моего согласия на спасательную экспедицию. Профессор Зотов заранее подготовил все документы, словно и не сомневался в моем согласии. Поэтому дело обошлось десятком подписей и заключением уже серьезного, настоящего контракта на выполнение срочного задания НИИ. Мы с Хип больше не были «внештатниками» — отдел кадров Института безо всякой волокиты, заочно оформил нас в штат как «полевых старших научных сотрудников с особым допуском». Отдел безопасности по высшему требованию послушно закрыл глаза на откровенно сталкерское прошлое одного сотрудника, и участие в подозрительной нелегальной группировке второго новоиспеченного работника НИИ. Разрешение на ношение оружия, паспорт и все необходимые справки, согласования и прочие нужные бумажки нам просто принесли в небольшом кейсе, причем оформление всех этих документов заняло настолько короткий промежуток времени, что я опять подумал о незримой руке Прохорова. Зотов намекнул, что от удачного завершения спасательной операции зависит не только престиж НИИ, но и заодно репутация обеих стран, под непосредственным началом которых этот институт и работал. Сумма вознаграждения, назначенная европейским институтом за спасение своих ученых, не впечатляла — она потрясала воображение. Естественно, большая часть денег в случае удачного завершения операции отходила НИИ — без сомнения, это тоже была работа Координатора, оставившего родной науке хороший денежный приз. Но даже того, что перепадало нам с Хип — причем каждому, — хватило бы не только на Частный домик у моря, но еще и садик к нему. Я уже не говорю о тех деньгах, что я получил за «светляк», подаренный Доктором и очень удачную видеосъемку, купленную у НИИ крупной иностранной телекомпанией — малая толика от этого гонорара перепала и мне. В общем, пару лет безбедного существования обеспечили нам только артефакт и видео, а Зотов дополнительно намекнул, что информация, которую я тщательно собирал в Зоне, для науки мало интересна, но для журналистов в самый раз. И жесткий диск, сохраненным мной в тайнике, способен обеспечивать меня еще немало лет при условии грамотного распоряжения теми тысячами фото, сотнями роликов видеосъемки и громадным количеством записей, и эти материалы вполне могут составить ценную ежемесячную колонку в каком-нибудь крупном журнале или серию крупных научных фильмов. И что он, Зотов, по старой дружбе подскажет знакомым редакторам, с кем можно связаться.